Плохие люди

Глава 3 Высоко сижу, далеко гляжу!

Бертран проснулся затемно. Солнце только-только начало вставать над горизонтом, с трудом отвоевывая у тьмы облачное небо. Суи боролся с многочисленными желаниями. Ему хотелось пожрать, спать, бежать подальше отсюда, и облегчиться. Столь обширное разнообразие сковало тело надежнее любых кандалов. Но нужда оказалась сильнее.

Только-только край солнечного диска оторвался от земли — и иголку не просунуть, Бертран понял, что ожидание смерти подобно. И, если он хочет избежать мокрых штанов, придется вставать.

Прожурчал прямо в угол, не выходя из сарая.

- Твори добро, мы тут проездом, — повторил Бертран любимую шутку Танци и горько хмыкнул, глядя, как лужа подхватывает мелкий травяной мусор и утаскивает в щели под горбылями стены. — И никто нам не судья, ибо все мертвы, и всем плевать. А кому не плевать, того в овраге хорьки доедают…

Оставаться в Суре еще на день он не собирался. Хватит! По уму нужно было уходить вчера. Но пока то, пока это — солнце начало садиться. Лишний же раз ночевать в весеннем лесу — такое себе занятие. Шибко в Пантократора верить надо, чтобы добровольно себя обрекать на подобное занятие, рядом с деревней, полной валяющихся трупов. А вдруг медведи, а вдруг покойники встанут, да мало ли что может случиться⁈

Он похоронил двоих. Гарсуа в плату за нож. И Корин.

Ее Бертран похоронил за домом, у куста вереска. Выкопал яму, завернул в белое полотно — нашлось в одном из сундуков запасливого старосты, осторожно забросал землей, стараясь, чтобы на лицо не падали крупные комья…

Потом долго оббивал получившийся холм куском доски — чтобы не размыло хотя бы ближайшими дождями.

На пастуха сил уже не осталось, поэтому, просто стащил его за ноги в ближайшую канаву, забросал землей, завалил ветками. Люди вернутся — найдут. А так, всяко преграда падальщикам всей мастей. Не каждая ворона предпочтет пробираться сквозь переплетение веток и листьев, когда еды и так с избытком. Для лесной же мохнатой мелочи не жалко. Они тоже человек, только шкура меховая… И много не съедят.

Облив стену, Бертран вытащил из сарая мешок с продуктами, подивившись весу — а вчера тащил, даже не кряхтел. Сегодня же хотелось уполовинить. Поставил под сарай, в можжевельник — пусть постоит в теньке. Тут и вони меньше, и сквозь колючки никакая падла не пролезет.

Вчера, перед тем как уснуть, Суи долго мучался размышлениями. По уму, пока есть возможность, нужно было вычищать Суру от всех ценностей, что под руку подвернутся. С другой стороны — выглядело бы сие не по-людски. Одно дело, дом старосты обшарить — так он за жизнь наворовал, своего не забрать, хоть по кирпичику унеси. С третьей стороны… Пока еще вернутся хозяева, раскрадут ведь! А так, соберет, закопает глубоко-глубоко, потом отдаст. Когда-нибудь. «Ответственное хоронение», как в городах говорят! Или не отдаст — тут как повезет.

Проснувшись со свежей головой, Бертран решил, что, разумеется, он за добрые дела. Но если их делают ему. А потому, пошли все нахер. И все, на что он согласен, так это спуститься во вчерашний овраг, и забрать кольчугу.

Суи решил про себя, что оставит броню на крыльце Ситу. В оплату брошенной на реке веревки. Или не оставит. Видно будет!

Покойник шевелился. Выгибался, дрожал, полз к Бертрану. И монотонно верещал. Суи, с превеликим трудом смирив желание сбежать подальше и поскорее, подошел ближе, сжимая потными ладонями топорище, обтянутое мелко-шершавой кожей неизвестного гада.

Не смущаясь шевелению под лапами, на мертвеце сидел огромный ворон, задумчиво долбил клювом глазницу.

— Ах ты блядь, ебанная нахуй пернатая хуйня! Нахуй иди! Нахуй! — во весь голос рявкнул парень старинное заклятие против нечисти.

Покойник на миг замер. Потом задергался вовсе уж жутко, но как-то бесцельно, точно хотел не Бертрана сожрать, а всего лишь разбежаться в разные стороны. Подергавшись, замер. Суи только и заметил мелькнувший хвост, мокрый от крови и мяса…

— Твари… — только и выдохнул Суи, чувствуя, как дрожат колени. — Вот чтоб вас заворот кишок настиг! Суки мохнатые! До смерти перепугали…

Кроме вездесущих хорьков, возле мертвеца побывали все, кому не лень. И лисы, и вороны. И даже паук-крестовик успел заплести ловчую сеть меж неподвижных ног, поймав с полдесятка мух.

Бертран постоял над огрызком человека, прикидывая, с чего начать.

— Вот ты даже не представляешь, как ты мне дорог…

Все же, солнце не прошло и пару ладоней*[местная мера времени. Отталкивается от временного промежутка, за которое солнце поднимется/опустится на ширину ладони, вытянутой вперед руки] по небу, как Суи стал обладателем отличного трофея. В крови и ржавчине? Так в реку сунул, по берегу песчаному потаскал… Главное, не забыть высушить. А то вместо огромной ценности, получишь кусок ржавчины. Как потом торговцу доказать, что сие денег стоит, а не дубинкой промеж глаз?

Скатав кольчугу в мешок, Бертран присел над босыми ногами мертвеца. Паук, плюнув на свою работу и добычу, сбежал от греха — а то ведь раздавят и не заметят.

Суи черканул ножом Гарсуа по поджилкам переодетого наемника. Понятно, что поздно уже — мог бы, еще ночью встал. Но вдруг в первую ночь не свыкся еще с новым своим положением, не привык… Да просто не нашел обидчика в деревне, провонявшей кровью и страхом!

— Так всем спокойнее будет, — пояснил Бертран, вытерев клинок о сухую траву. Трава ломалась, прилипала к ножу крохотными невесомыми кусочками. — И тебе, и мне. Еще бы усы опалить, но ты, все же человек, хоть и редкостная тварь. Да и усов у тебя нет.

Тратить силы на мертвеца, забрасывая его ветками, Бертран не стал. Нужен больно! Не заслужил!

Выбравшись из оврага, Суи как, это давно вошло в привычку, посидел у спуска, послушал. Но в Суре по прежнему было тихо.

— Это же как вы все далеко убежали… Надеюсь, что убежали!

Сполоснув добычу в быстрых водах и протерев самые ржавые места крупным песком, Бертран повесил кольчугу на ветку, на солнце. Сам лег рядом, сложил замерзшие руки под голову, уставился на облака, проплывающие над головой, словно льдины в течении реки…

Облака, подгоняемые безжалостным ветром складывались в разнообразнейшие фигуры. Кони, люди, птицы, драконы… Каждый миг очертания менялись, рождая все новые и новые виды.

— Надо было мне идти в предсказатели! — грустно проговорил Бертран, чувствуя, как по щекам ползут горячие слезы. — Все бы знал заранее! Все! И заранее бы повесился нахрен! На приличном дереве! Без пчел!