Плохие люди

— Не только ты, — кивнул Бертран, обмахнул веником потолок. — Судьба, у нас, похоже, такая — обсираться при каждом внезапном повороте судьбы. Поэтому, хоть мы того и не заслуживаем, на некоторое милосердие Бога, я все же надеюсь. Не побрезгует засранцами Панктократор, он же добренький.

И добавил: — Я тут подумал…

— И?..

— Нам нужен рыцарь в компании.

— Рыцарь?

— Рыцарь.

— Рыцарь, друг мой Бертран — это такая хуйня в железе и с мечом. И с гонором, длиннее своего копья. Который не будет связываться с шайкой голодранцев.

— Знаю. И про хуйню, и про меч, и многое другое. И потому говорю, что нам нужен рыцарь.

— Не пойму к чему ты клонишь, и какой хитрый план у тебя родился, — Дудочник внимательно посмотрел на товарища, — но мне уже страшно!

— Чтобы тебе было легче, скажу, что мне тоже. Но надо смотреть в будущее. А будущее без хуйни в железе и с мечом лично мне кажется грустным и тоскливым.

Наконец, когда, ломая тонкие ноги, сбежал последний паук, а сквозняк вытянул клочья густого и дивно вонючего дыма, компания села за стол, который Бертран кое-как отскоблил от мушиных какашек.

Села, выдохнула тяжело, вытянула ноги, положила на чистый стол усталые руки, и посмотрела на старшего.

— Хули вылупились? — ласково произнес отец-командир. — Жрать пора!

Выгоревшую пещеру обшарили тщательно, сделав по окрестностям несколько захоронок. Но с собой мешки захватили тяжелые — Дудочник не знал, насколько его тайна не протухшая. Да и еды, в любом случае, тут не было — разве что кости невезучих Кювье сварить, ради тухлого навара.

Давились колбасой, сыром и сухарями белого хлеба — подчищали остатки былой роскоши. Запивали водой, а потому еда лезла в глотки неохотно — словно и не было за спиной долгого перехода, холодных ночевок и долгой работы. А Быстрый еще и с крыши свалился, помяв и переломав куст смородины.

Вот так и привыкаешь к богатой жизни, думал Бертран, жуя. Прежде цельная краюха черствого хлеба за счастье была. Сыр церковникам отдавали, а на крестьянском столе горох да капуста, тюря и мучная затируха — всегдашние гости. Тут жрешь колбасу и несчастным себя чувствуешь, что хлеб сушеный, а не горячий, только из печки. Хотя… жратвы хватит еще на день. Если беречь и считать каждую крошку, то на три. А затем придется глодать кору или кого-то ловить.

Фэйри то и дело поглядывал на Бертрана. Искоса, коротко, словно кнутом стегал. В исполнении здоровяка выглядело это странно.

— Что случилось? — не выдержал Суи.

— Вот! — коротко произнес стенолаз и положил на стол свиток пергамента. Очень старый и очень засаленный свиток.

— И? — не понял Бертран, который стеснялся признать, что неграмотен.

Дудочник молча забрал свиток, развернул. Удивленно распахнул глаза. Вскочив из-за стола, подшагнул к мутному окну, забранному потрескавшейся слюдой.

— Ну нихуя себе… — проговорил егерь и спросил у Фэйри, — ты его где нашел?

— Стреляли, — развел руками стенолаз. — Стрелы над головой так и свистели! — и помотал головой со свирепостью разгневанного быка. Которому не хотелось задавать лишних вопросов.

— Что там? — вытянул шею Суи.

— Помнишь разговор про железнохуйского рыцаря? — спросил Дудочник, глупо улыбаясь.

— Ну⁈

— Так вот, Бертран Суи, прозвищем Топор, ты — любимый засранец Темного Ювелира. И нам снова повезло. Наверное.