Плохие люди

— Слушай, — спросил вдруг Бертран, указав на занятные рисунки на столешнице, — я тут смотрю, как изрезали чудесно. Ты, случайно, не знал такого парня по имени Танци?

— Танци? — тут же ожил Ржавый, даже усы зашевелились. — Ты про которого?

— Про которого стенолаз.

— Танци! — оживление переросло в радость. — Кто же не знал этого чудесного распиздяя!

— Распиздяя?. — уточнил Бертран. Слово звучало красиво, но ругательность не особо вязалась с «чудесностью». То, что в городе многие слова значили совсем иное, а многие подразумевали иной, какой-то свой личный смысл, окружающим не всегда ясный, Суи понял еще когда нахлебался «зеленого вина». А загадочный «интерес», чуть было не обернулся вовсе уж гадко.

— Это как смесь мудилы с чудилой, но так, что все вокруг еще и ржут постоянно. А с него половина Таилиса ухохатывалась.

— А вторая?

— Вторая надеялась, что он наконец-то угробится.

— Люди, они злые!

— Во-во, — согласился Ржавый, — кого не коснись! А ты откуда его знал?

— Он тоже из Суры.

— Хорошее, наверное, место, если оттуда приходят в наш проклятый город такие чудесные распиздяи, как вы с ним! — Ликс прямо таки поплыл от умиления.

— Хорошее, ага… — Суи поспешно выпил очередной стаканчик. Нужно было срочно выпить за то, что и он внезапно оказался распиздяем.

— Таилису вообще везло со стенолазами! Хорошие парни всегда попадались. И щедрые, и рукастые, и мебеля спьяну особо не ломали. О! Видишь, — Ликс ткнул в рисунок с падающим человечком, — это ведь, не просто так, а можно сказать, историческое событие! Что попало я резать запрещаю, так и знай!

— Историческое?..

— Ну важное, в смысле, про которое не забудут через час.

— Ааа…

Но вошедшего в пояснительный раж Ликса остановить было сложно.

— Это, если ты посрал, к примеру, то и забудешь, только встал. А вот если пока тужился, провалился в яму, нахлебался, еле выбрался, то тут запомнишь на всю жизнь! Еще и внукам расскажешь. Вот это, как раз историческое событие и есть!

— Ну и так что же за событие такое приключилось? А то я и не слышал ни разу.

— Вот тут, — палец Ликса бережно обвел рисунок, — изображен стенолаз именем Ойген. Он потом с Хото Высотой в Сиверу подался. Хорошие парни…

— Мебеля зря не ломали, ага, — поддакнул Суи.

— О чем и говорю! А на рисунок, сиречь в историю, Ойген попал, когда с ратуши сверзился. Ему сторож спьяну веревку резанул. Сторож потом на своих кишках повесился. На той же ратуше. Лютое самоубийство!

— Страшная история! — поежился Бертран. Он искренне порадовался тому, что не знаком ни с Ойгеном, ни с Хотой Высотой. Да и вообще, знал всего одного стенолаза, и то, наверняка, давным-давно мертвого.

— Да не, херня все это! — засмеялся Ржавый. — Из-за такого пустяка, я бы дал столешницу корежить⁈

Ликс скрутил здоровенную дулю — с голову крупного младенца.

— Ойген когда с небес сыпался, чуть жопием бургомистра не придавил. Тот, сука, отпрыгнуть успел! Будто Темный Ювелир за шиворот выдернул.

— А если бы придавил?

— О! Тогда бы ему, Ойгену, в смысле, памятник бы поставили. В полный рост, и на коне. Бронзовый.

— Шибко бургомистр ворует? — спросил Бертран, удивившись ни про какие-либо проделки городского главы он не слышал.

— Воровал. Нынешний-то, он как мышка против сурчиной стаи! Тот-то, крал так, будто в него святой Було вселился. Правда, и кончил так же — на двери повесился. Говорят, от жадности.

— На кишках? — уточнил Суи, подумав, что возможно уловил некую закономерность.

— Не, — мотнул рыжей головой Ликс, — на веревке. Правда, нашли голым, и с хуем в руках.

— Красивая жизнь, она другая, — только и хмыкнул Бертран.

— О чем и говорю! — непонятно чему обрадовался Ржавый.

— Добрый день, господа! — поздоровался кто-то из-за спины. — Вы позволите?

Ржавый замер со стаканчиком у рта. Начал бледнеть с невозможной скоростью. Медленно кивнул с таким скрипом, будто в него в шее вдруг появилось два истертых жернова.

По обе стороны от Бертрана на лавку сели громилы, мигом прижав его так, что и вздохнуть невозможно. У громил из-под курток торчали рукоятки ножей, кинжалов и топоров, что иголки у твоего ежика! И в руках они держали короткие копья, больше похожие на мечи.

Напротив, рядом с белым, как замерзший насмерть покойник, Ликсом, сел пожилой мужчина лет тридцати. Улыбнулся Ржавому, затем протянул руку зажатому Суи:

- Вы, надо полагать, некий Бертран Суи, родом из Суры?..

Суи же подумал, что надо было расспросить Ржавого о тех рисунках, где никто не падал, а происходила одна сплошная любовь. Слушать перед смертью о чужих неудачах — к покойникам.