Страница 37 из 46
Я делаю шаг к камину, и глаза маркиза широко распахиваются.
Огонь еще горит, и если я брошу в него тетрадь, она мгновенно вспыхнет. И всё-таки мне страшно это сделать. К каким последствиям это может привести? И как поступит Паулуччи, когда поймет, что он лишился своего дневника? Гнев темного мага может быть ужасен.
Но отступать уже поздно. К тому же результатом этого действия может стать полная отмена того, что случилось ранее. Если тетрадь будет уничтожена, то Паулуччи в своих исследованиях окажется окинут назад на десятки лет. Ему придется начинать всё сначала, и кто знает, возможно, это приведет к тому, что он так и не научится перемещаться во времени. А возможно, и не обретет такого долголетия и вовсе не появится в двадцать первом веке. А значит, не сумеет и переместить меня из него в девятнадцатый век.
– Остановитесь, Анна Николаевна! – вскрикивает он, сразу теряя всю свою невозмутимость.
Он тоже делает шаг к камину, намереваясь преградить мне путь, но теперь уже я выставляю вперед правую руку. Я по-прежнему не знаю, что именно я должна сделать, чтобы его остановить, да и вообще – возможно ли это сделать, но все свои силы, которые я пока так и не научилась ощущать и применять, я направляю в его сторону.
Он замирает на том самом месте, где стоял. Я вижу, как в его глазах появляется сначала недоумение, а потом и страх. Он не может пошевелиться – так же, как до сих пор не может пошевелиться лежащий на полу Кузнецов.
– Нет! – выдыхает он, и губы его начинают шевелиться.
Медлить дольше нельзя. Наверняка в его арсенале есть и те заклинания, которые не требуют никаких пассов руками.
И я бросаю тетрадь в огонь.
С губ Паулуччи срывается стон. Лицо его сначала становится белым, как жабо его накрахмаленной рубашки, а потом багровеет.
Я перевожу взгляд на камин и вижу, как вспыхивают и мгновенно становятся темными листы бумаги, на которых еще пытаются удержаться написанные рукой маркиза строчки. Но огонь сильней, и буквы плавятся и исчезают.
Эта картина так завораживает, что я на некоторое время забываю о Паулуччи. И только когда тетрадь полностью превращается пепел, я прихожу в себя. Я всё в той же комнате, у камина. Вернуться в двадцать первый век не получилось! От обманутых надежд горько сжимается сердце.
О Паулуччи я вспоминаю только тогда, когда что-то падает за моей спиной. Оборачиваюсь и вижу, что маркиз безмолвно лежит на паркете.
А вот с Вадима наложенные Паулуччи чары, напротив, спадают. Он приподнимается и смотрит сначала на меня, а потом – на поверженного врага.
Наверно, нужно подойти к маркизу, оказать ему помощь. Или напротив – бежать отсюда, пока он не очнулся.
А Вадим склоняется к самому лицу маркиза, потом трогает его руку. И когда снова поворачивается в мою сторону, то лишь качает головой.
Что он хочет сказать? Паулуччи мертв?
44. Путешествие из Москвы в Петербург
Мы обращаемся в полицию, и когда прибывает следователь, я рассказываю ему, что моему знакомому месье Паулуччи внезапно стало плохо, и он скончался прежде, чем я успела пригласить доктора. Приехавший вместе со следователем судебный медик, осмотрев тело, равнодушно констатирует:
– Сердечный приступ.
В естественных причинах смерти они не сомневаются, а потому не задают нам никаких лишних вопросов. Слуга маркиза, который в экипаже ждал хозяина возле нашего подъезда, тоже поднимается в квартиру. Он напуган, но не сильно расстроен. Мне кажется, он не испытывал к Паулуччи теплых чувств. Я уже назвала следователю титул и имя нашего гостя, а слуга добавляет, что его хозяин был одинок и близких родственников не имел.
Следователь не просит нас задержаться в Москве, а поскольку не только родственников, а и близких друзей у Паулуччи в России не было, вряд ли кого-то заинтересует его смерть. В карманах маркиза обнаруживается достаточно крупная сумма денег, которую следователь изымает «до прояснения ситуации с наследниками», оставляя, впрочем, слуге пару десятков целковых на погребение хозяина. Слуга заявляет, что «сделает всё как положено» – судя по лихорадочному блеску его глаз, ему известно о тайном дне сундука, и внакладе он точно не останется.
Когда тело маркиза увозят, и полицейские тоже уезжают, я сажусь писать письмо тетушке. Должно быть, она сильно волнуется и ждет от меня вестей. Вот только не знаю, обрадует ли ее то, что я ей сообщу.
С одной стороны, Паулуччи для нас теперь не опасен, и можно не убегать от него, словно мышка от кошки. С другой стороны – теперь, когда маркиза нет, он уже не сможет вернуть меня назад. И его дневника тоже нет!
И что теперь произойдет там, в двадцать первом веке, с настоящей Анной Николаевной? Ведь Паулуччи нет не только здесь, но и там! А значит, там тоже что-то должно измениться! Смогла ли другая Анна адаптироваться к новым условиям, в которых так неожиданно оказалась? Сумеет ли теперь выжить там без помощи маркиза?
Вопросов слишком много, а ответов на них нет. Единственная зацепка – князь Елагин, о котором маркиз упоминал в своем дневнике. Главный маг Российской Империи! Но в какое время была сделана та запись? И жив ли еще этот князь?
Паулуччи писал, что Елагин не счел нужным открыть ему свои тайны, а значит, скорее всего, он не откроет их и мне. Но у меня есть только эта ниточка, и я должна за нее потянуть.
Я дописываю письмо и собираюсь на почту, чтобы его отправить, а заодно и купить билеты на поезд до Петербурга.
Кузнецов в ужасе от моего решения.
– Помилуйте, Анна Николаевна, да зачем же нам поезд, когда есть экипаж?
Я терпеливо объясняю, что в карете мы будем добираться до столицы больше четырех дней, а по железной дороге доедем меньше чем за сутки. Но его это не убеждает.
– А что же с нашим экипажем делать? Кучера нанимать придется, чтобы в Даниловку его пригнал. А если вам в Петербурге карета понадобится? В своей-то, поди, удобнее ездить, чем в съемной. А обратно домой потом как добираться?
Многое из того, что он говорит, звучит разумно. И всё-таки я не готова с ним согласиться. Три дополнительных дня в дороге – слишком большая роскошь. А если за эти три дня Елагин уедет из столицы – возможно, даже за границу? Стоит ли так рисковать? Правда, может, оказаться, что князя там нет и сейчас – он мог уйти в отставку, сменить место жительства или вовсе покинуть этот мир.
Вадим просто не понимает, насколько важно мне найти Елагина как можно быстрей. К сожалению, я не могу ему объяснить, зачем именно я еду в Петербург, не открыв свой главный секрет.
– Значит, поступим так – я отправлюсь в столицу поездом, а вы – в экипаже, – это «вы» вырывается непроизвольно, но я этому даже рада. После ночной сцены, о которой мне не хочется даже вспоминать, я стараюсь держаться с ним холодно.
Так будет даже лучше. Возможно, в поисках князя Елагина мне придется объездить весь Питер, и будет удобнее делать это на извозчике, который хорошо знаком с городом. А вот возвращаться в Даниловку (если мне не удастся найти его светлость, либо тот ничем не сможет мне помочь) действительно лучше в своей карете – тогда мы сможем купить в столице что-то полезное для поместья.
Но как Кузнецов сможет найти меня в Петербурге? Телефонов еще нет, и даже частные телеграммы отправить еще нельзя. Договориться о встрече в определенное время в каком-то месте? Но я понятия не имею, какие места из знакомых мне, уже существуют. Впрочем, нет, знаю! Уже есть Казанский собор и Главное адмиралтейство! И, конечно, Зимний дворец.
Но назначить встречу у дворца я не решаюсь. А вот здание адмиралтейства кажется мне вполне подходящим для этой цели. Мы уславливаемся встретиться у него в десять часов утра через пять дней. На всякий случай договариваемся и о другой встрече еще через день уже в Казанском соборе. Ну, а если по каким-то причинам мы не сумеем отыскать друг друга, я велю Вадиму возвращаться в Даниловку. Даю ему деньги на дорожные расходы и на остановку в гостиницах по пути (хотя я почти уверена, что ночевать он предпочтет в карете) с расчетом и на дорогу до Вологодской губернии.