Жаворонок Теклы

Все это время Костя, конечно, помнил о содеянном и не мог отделаться от мысли, что не спасал свой брак, а просто хотел сделать побольнее ненавистному эфиопу, мечтал испортить ему жизнь за несколько испорченных месяцев красивого романа. Но удовлетворение оказалось коротким и быстро развеялось в наступившей пустоте. Порой он даже желал облегчить душу, хотя и не знал как, — не в церковь же идти с его полным и безнадежным презрением ко всякого рода обрядам! Но после того, что рассказал Андрей Петрович, дверь захлопнулась: говорить об этом уже нельзя было никому. И Айвар не только скатился на дно, но и не узнал, что жена пыталась его спасти.

А ведь у Кости только назревали перемены в жизни, на которые, как ему казалось, он уже выстрадал право. Год назад в одной из командировок на Камчатку он познакомился с девушкой, работающей в компании по продаже икры и других морских деликатесов. Ее звали Дарья Егай, она была из небогатой многодетной семьи местных корё сарам и пробивалась в жизни и карьере сама, без чьей-либо протекции. При этом у нее было удивительно мягкое и доброе лицо, что компенсировало его неяркость и даже заурядность черт. Умом, знаниями и способностью поддержать беседу Дарья также не была обделена.

И очень быстро у Кости с этой молоденькой и слегка романтичной кореянкой завязалась дружба. В этом не было и намека на флирт, но они неожиданно стали сближаться душевно, чего он давно за собой не замечал. Поначалу он просто с интересом слушал рассказы и мысли Дарьи о народной кухне, о том, как еда бедняков превращается в блюда премиум-класса, и о ее любви к морю. А потом это мало-помалу стало отрадой для его закрытого и уже очерствевшего сердца.

— Знаете, Даша, я тоже всегда очень любил все, что связано с морем: корабли, запах топлива, соленый воздух, ветер, — поделился Костя с ней, когда они однажды гуляли на досуге невдалеке от Голубых озер, — Когда я был ребенком, меня неоднократно привозили сюда в гости к родне, но все-таки Балтика, куда более скромная, мне была дороже. Я подолгу мог тусоваться в нашем порту, смотреть на торговые суда и мечтать о далеких странах.

— Может быть, среди них есть страна вашей мечты? — спросила Дарья с улыбкой, — И когда-нибудь вы ее найдете и откроете там свое настоящее «я»?

— Нет, я не могу долго жить без Питера, — уверенно сказал Костя, — Это единственный город, с которым я на одной волне, Даша: он такой же красивый, одинокий и злой, не нуждающийся ни в чьей дружбе и сам не желающий кому-то ее дарить.

— Да что вы такое говорите, Константин Сергеевич! — рассмеялась Дарья, — Вы удивительно приятный и умный человек, и уж одиночество вам точно не грозит. Мы здесь общались с многими рестораторами из Москвы и Петербурга, и никто из них не обладал вашей культурной интуицией. Вы относитесь к кухне и дизайну как к сфере искусства, и при этом работаете для широкого круга потребителей, а не только для элиты. Ведь культурное отношение к приему пищи является частью духовного воспитания, по крайней мере меня всегда так учили дома.

Почему-то ее непосредственность растрогала Костю, и он все больше общался с девушкой в свои визиты на Охотское море. Совсем недавно Дарья пригласила его на мастер-класс по корейским десертам со своим участием и угостила собственными пирожками «пегодя» со сладкой бобовой пастой. Они напомнили Косте материнские. Нерина пыталась усвоить кондитерские секреты свекрови, но потерпела неудачу, после чего Костя уверился в том, что с этим надо родиться.

От его искренних похвал лицо у девушки зарделось. Они поднялись на балкон одного из верхних этажей отеля, где проходило мероприятие, долго разговаривали и в конце концов Дарья произнесла:

— Константин Сергеевич, вы наверняка поняли, что я очень ждала вашего приезда. Вы давно мне нравитесь, и такой прекрасный мужчина не может не распознавать настоящего женского интереса к себе. Не подумайте лишнего, я просто хочу быть честной.

— Я это очень ценю, Даша, — ответил Костя, подавив легкое замешательство, — Но и вы имеете право на честность с моей стороны. Вы тоже мне небезразличны, но вы сами видите, что я женат, и хотя мы с женой сейчас живем порознь, это не дает мне права вас обнадеживать. У нас с ней нет детей, она ничем, боже упаси, не больна и я остаюсь в браке не из мифического чувства долга. Я просто еще не уверен, что хочу развестись. Более того, у нас до сих пор есть близкие отношения. И пока я не пойму окончательно, что наш брак себя изжил, у меня с вами ничего не может быть. Я слишком уважаю для этого и вас, и себя.

— Спасибо, Константин Сергеевич, — тепло сказала девушка, — Знаете, эти ваши слова мне сейчас в тысячу раз дороже любых обещаний и уверений. Я никогда не встречала никого более искреннего и порядочного, нежели вы.

«Что?! — пронеслось у Кости в уме, — Это точно про меня? Слышал бы ты, Айвар Теклай...»

Однако вслух он сказал другое:

-Это вам спасибо, Даша. Сейчас я могу предложить вам только уважение и дружбу, если вы на это согласны. Но знаете, с вами я задумался о том, что жизнь еще не поздно изменить. Вы только подождите немного, и тогда я уже либо предложу себя целиком, либо попрошу вас обо мне забыть. Третьего точно не будет.

Вернувшись в Питер, Костя долго раздумывал, как ему жить дальше, после откровений этой девушки. Она выделялась из толпы, как и Нерина, но не была такой мрачной и сложной, как та, смотрела на мир прямо, открыто и с любовью. Общение с Дарьей смягчало его душу, ему впервые за много лет хотелось светлых эмоций и он даже немного думал о том, какая у них могла бы родиться дочь, так что Дарья не без оснований решилась на столь прямой разговор.

Все осложнило то, что он узнал от Андрея Петровича. Костя понял, что повесил на себя страшный неоплатный долг, и теперь вопрос был в том, как сделать дальнейшую жизнь хоть немного легче. Он уже мало надеялся на будущее с Нериной: любовь к ней превратилась в больную, голодную тягу, он мечтал дарить ей счастье и свет, но почему-то делал ради нее только подлости. И пока между ними будет близость, пусть даже чисто сексуальная, никуда не денутся и темные мысли, недоверие и груз грехов.

И вот появился шанс хотя бы немного освободиться. Он встретил женщину, которая не знает его прошлого и не пробуждает в нем лживого и грубо чувственного зверя, с которой не придется вздрагивать, услышав злосчастное слово «Африка», которая явно будет хорошей и любящей женой и матерью. Да, она любит не его, а то, что придумала о нем, но вдруг именно в этом для Кости спасение от самого себя? Вину перед Айваром все равно ничто не загладит, зато Нерина еще успеет найти свое счастье.

А с другой стороны — вправе ли он обманывать Дарью, питать иллюзии молодой и чистой девушки? Одну такую Костя уже прельстил, и это никому не принесло счастья, да еще загубило чужую жизнь. Так есть ли надежда, что история не повторится? А главное, как скоро ему надоест ее восторг перед его вымышленными добродетелями?

Весь вечер Костя вел этот напряженный диалог с самим собой, наконец собрался с мыслями, написал и отправил Дарье по электронной почте короткое послание. «А это письмо нужно отослать обратно в Эфиопию, — подумал он, — Может быть, ему когда-нибудь удастся его прочесть. Конечно, он меня скорее всего проклянет, но на мне и так всегда было проклятие, хуже не станет. Кстати, а почему? Не знаю. В том-то и проблема, что я не знаю, почему я такой».

Ближе к ночи он сидел в гостиной и вспоминал, как они с женой в прошлые годы встречали зимние праздники в ресторанах, с командой и гостями, а на корейский Соллаль ездили к океану. Елку было не принято наряжать: оба не видели в этом особого смысла, пока нет детей. Однако Нерина когда-то подарила мужу набор новогодних шаров, которые она сама вышила золотыми нитями и инкрустировала мелким жемчугом. На них были сказочные мотивы — жуткие сценки из легенд Чукотки, Якутии и Дальнего Востока, идолы из бересты, духи огня и ветра, дикие звери, людоеды, охотящиеся по тайге за добычей. Перед Новым Годом Костя всегда складывал их в красивую стеклянную вазу и ставил на видное место, а потом убирал до следующего праздника.