Плохая

Машина совершает крутые виражи на скользких поворотах. Только бы доехать целой и невредимой до этого аэропорта чертового, не упасть в пропасть по пути. Здесь такое случается нередко. Особенно с безбашенными ливанскими водителями, способными в стельку пьяными садиться за суперкары на лысой резине и мчаться зачем-то в горы- «поиграть в снежок», «попить глинтвейна» или выгулять подружку в новой норковой шубе. В какой “снежок“ они здесь играют, я тоже прекрасно знаю. Али- знатный любитель таких игр.

В сущности последнюю неделю он этим и занимался. С недавних пор Ливан стал единственным пристанищем его пороков. С тех пор, как старший брат Фахд, правитель Дубая, запретил устраивать оргии распутному родственничку даже на территории специального насыпного острова в акватории эмирата, выделенного еще их отцом под «грязные» утехи семейки Макдиси, а в Европе после нашумевшего скандала с падением из окна его номера одного из сотрудников персонала, ему были совсем не рады, он предпочитал ездить «справлять нужду» в сумасшедший Ливан. И даже происходящие в последние полгода события здесь его нисколько не останавливали.

–Ливанцы привыкли жить на пороховой бочке,– умничал он всякий раз, когда я тревожно смотрела за информационными сводками, рассказывающими то об очередном теракте в центре Бейрута, то о громком политическом убийстве,– в этом весь кайф, девочка. Если ты понимаешь, что твой сегодняшний поход в ночной клуб может быть последним, ты будешь гулять так, как в последний раз. Вот где истинное веселье. В Европе и у нас давно так расслабляться не умеют. Когда-то этот вайб был в военной Сирии, но с тех пор, как скучные брюзги-детишки Васеля Увейдата захватили там власть в свои руки, стало скучно и однообразно.

Из потока мыслей меня вырывает резкое торможение автомобиля. Ну, что еще? Недовольно закатываю глаза.

-Какая-то захма (араб.– пробка), мадам. Пять минут- и все рассосется. Наверное, кто-то сломался на дороге…

Нет, как оказалось, никто не сломался. Мы все-таки едем. Медленно, как черепахи, но продвигаемся. Через пару десятков метров я понимаю, почему. Очередной летучий контрольно-пропускной пункт. Молодые бойцы с гламурно подстриженными бородками в обтягивающем камуфляже и автоматами наперевес. Вглядываются подозрительно в лица водителей и пассажиров. Смотрят на тебя, словно бы они хозяева мира. Таких здесь теперь завались. Это в книгах по истории пафосно написано, что Ливан-единственная демократия на Ближнем Востоке. Никакая это не демократия. Это сборище нескольких мафиозных кланов, исторически разделивших контроль над территорией страны. За каждым кланом закреплена своя вотчина, свой район. За исключением, пожалуй, разве только что столицы Бейрута, где всё смешалось… У французов даже поговорка такая есть «бардак, как в Бейруте». Поэтому если где и вспыхивает, то сначала именно там.

Лидеры этих кланов внутри общин- абсолютные деспоты, не терпящие инакомыслия. Власть, естественно, в рамках этих кланов тоже передается от отца к сыну… Неважно, идиот этот самый сын или нет, способен возглавить общину или будет лишь деньги прожигать. Короче, настоящая диктатура, чего уж там…

–У них на руке нашивки в виде крестов,– говорю я вслух, когда наша машина проезжает, наконец, КПП под недобрые взгляды молодчиков. Нас почему-то даже не останавливают, в отличие от других, хоть и провожают подозрительным, недобрым вниманием. Странно. Некоторых даже заставляли выходить из машин и открывать багажники.

–Это муриниты (прим.– по этическим соображениям название реально существующей общины местных христиан-католиков было изменено), мадам. Какая- то из их группировок. Скорее всего, клан Марнжье. Курорты Мзаар как раз относятся к их вотчине…

Мы двигались дальше. Липкое, неприятное предчувствие зрело в моей душе перезревшим фруктом, растекалось по венам приторной брагой. Дождь становился все противнее и мельче. Мои глаза не сразу различили на фоне его мокрого марева эту жуткую, пугающую своим цинизмом и жестокостью часть пейзажа… Вернее, пейзаж был все таким же восхитительным- захватывающие виды первозданной природы- густые изумрудные кроны пихт, нежно обнимающие отлогие склоны гор, уходящий к морю шлейф из зелени, соединяющийся с водной синевато-перламутровой глазурью тонким ожерельем желтого песка берега. Чудовищным здесь было другое-сотворенное человеком… Труп мужчины с искаженным в предсмертных муках лицом. Его руки были прибиты к деревянному столбу, вертикально вытянутые вдоль тела в единую стрелу, ноги безвольно свисали вниз. На лоб гвоздем была приколота похожая теперь на серую кляксу картонка, большая часть текста которой смазалась от дождя. И все, что я видела, это написанное на французском корявым почерком «предатель-собака»…

Машина, как назло, ехала медленно. Неслучайно, потому что каждый, проезжающий перед нами и за нами, тормозил и вглядывался в ужасающую картину. Ни один не посмел выйти из машины, снять труп, разобраться.

–Мерзавцы…– услышала недовольное бурчание моего водителя.

–Исламисты?-спросила я глухим голосом.

В этом был весь Ливан- это даже не пороховая бочка, это русская рулетка… Сегодня ты заряжаешь серебряными пулями с резьбой свой коллекционный револьвер, а завтра этими самыми пулями заряжают твои мозги…

–Нет, мадам…– сказал он тихо,– муриниты совсем потеряли стыд и совесть. Творят что хотят. Плохо, когда в стране нет закона. Видите, что происходит? Теперь и с дома выйти страшно стало…

–Это муриниты сотворили? Из клана, который был на КПП?-переспросила я обеспокоенно.

– Не могу сказать точно. Здесь что ни деревня, свои порядки. Мы проехали несколько километров. Знаю только, что это муринитские земли, а что за клан… Да какая разница. Все они редкостные мерзавцы. Возомнили себя не просто выше других. Поверили в то, что они избранные. В свою исключительность и превосходство над другими.

–Мишель, а ты ведь тоже христианин,– возразила я, вспомнив о происхождении водителя.

–Я православный, мадам. Из антиохийских (прим. одна из местных православных христианских конфессий). Но вопрос здесь не в вере. Католики тоже бывают хорошими. Как и мусульмане. Здесь, в Ливане, простые люди не разделяют на бытовом уровне, кто есть кто. Все мы бани Адам (араб.– «дети Адама»). Вся ненависть идет от этих нелюдей, кто в верхушке. А их цель одна- власть и деньги. Ничего более. Для этого они готовы молиться кому угодно, даже дьяволу… Вы думаете, от Бога то, что сейчас распространяют эти самые муриниты? Они говорят, что коренные ливанцы- богоизбранный народ… Что они ведут свой род от финикицев – родоначальников человеческой цивилизации. Что Европа должна перед ними преклоняться, так как они принесли миру западную цивилизацию. Что арабы- грязный, нечестивый народ, который надо как минимум выдворить из страны, а как маскимум- зачистить ливанские земли от них…

Я молча кивала, понимая, насколько все-таки здесь все сюрреалистично и запутанно. А главное ведь, Ливан- это чуть большим десять тысяч километров, ее береговая линия всего 210 км… При желании с севера на юг его можно объехать всего за 3-4- часа… Как на этом маленьком клочке земли могут происходить такие дрязги… Как здесь уживалось столько повернутых на власти, харизме и величии в собственных глазах мужчин?

Мы шуршали покрышками по влажному серпантину все дальше. К нам неумолимо и стремительно подбирался вечер, делая пейзаж за окном все более драматичным. Я сидела, как на иголках, в тревожном ожидании выезда на главную трассу- автобан, протянувшийся вдоль всей береговой линии, который бы в конечном итоге и вывел нас к аэропорту. Вот только дорога все извивалась и извивалась в причудливом змеином танце, а сердце наполнялось нехорошим предчувствием неизбежного, пугающего, настораживающего, как густой воздух вокруг, пьянящий и трезвящий одновременно.

-Почему машин так мало?-спросила я, озираясь по сторонам.