Страница 10 из 14
— Ни пороков, ни мутаций, ни травм, ни следа болезней. Ничего. Он обладал идеальным здоровьем. Сколько ему на ваш взгляд, а?
— Лет тридцать, — подумав немного и внимательно осмотрев гостя, ответила Миловида. — Хотя, если ты прав насчёт здоровья, то, может, и больше.
— Думаю, меньше, — задумчиво заметил лекарь, обратив внимание на одежду мертвеца.
Та лежала на соседней пустующей койке и ничего из себя не представляла. Она была очень простой и к тому же ношеной, но это единственное, что можно было сказать с уверенностью. Такую носили бедняки, разнорабочие и преступники на каторгах. К какой именно из перечисленных категорий относился покойник и относился ли вообще сказать было сложно — никаких вещей он при себе не имел.
«Может, стража забрала?» — задумался Рентан. — «Хотя нет, эти бы забрали деньги, а остальное не тронули».
— Ты хочешь сказать, что ему двадцать? Староват он.
— И не двадцать. Меньше. М-м-м-м, сильно меньше, — покачал головой лекарь и вернулся к покойнику, благодаря чему случайно заметил то, что искал уже минут пятнадцать. — Вот оно! Ну конечно — на самом видном месте.
— Что ещё такое? Что с этим синяком? — удивилась Миловида, наблюдая, куда указывает рука Рентана.
— Стража, конечно, не сказала откуда и когда появился синяк? — уточнил лекарь с ухмылкой.
— От удара по мостовой — несли неаккуратно, — приглядевшись к травме, ответила женщина, благодаря чему заметила то же самое, что ранее увидел лекарь. — А это что такое — татуировка? Шрам?
— Разряженная магическая печать. Клеймо производителя и заодно источник питания, — рассказал Рентан, пальцами разглаживая синяк так, чтобы было лучше видно. — Существо перед нами — не человек. Это гомункул. Поэтому у него такое странное тело — ему «отроду» пара дней, не больше. Еда ему не нужна, а одежду купили самую дешёвую и доступную. А может, даже сняли с какого-то бедолаги.
— Видел таких раньше? — вытаращилась на него Миловида.
— Пару раз. Очень давно. Их используют маги в качестве слуг. Этот потерялся, а заряд магии, который его поддерживал — иссяк. Поэтому-то он и умер, вернее сказать, вернулся к своему подлинному состоянию.
— Богохульство! — фыркнула женщина и, кажется, потеряла к гомункулу всякий интерес. — Как прибудут Охотники по твоему случаю, надо бы доложить и о нём. Пускай сожгут того дурака, который его создал.
— Его создал не дурак, — не согласился Рентан, накинув на тело покойного простыню, затем снял перчатки и фартук и отправился помогать совсем изнемогшей от боли Миловиде покинуть мертвецкую. — Совсем не дурак.
— Только дурак решится на подобное! — стояла та на своём, кривясь от боли, пока поднималась по узкой и неудобной лестнице, ведущей прочь из подвала.
— Скажите, вот вы сможете воспроизвести по памяти человеческое тело? Без ошибок, запинок? — попытался переубедить её лекарь.
— Нет, — не стала переоценивать свои возможности Миловида. — А ты?
— Сомневаюсь, я больше по живым, — заметил Рентан с улыбкой, закрывая двери подвала за собой. — Тот, кто это сделал, в смысле создал его, знает анатомию идеально. Либо делал так множество раз. Тысячи раз.
— Это одно и то же, — нахмурившись, заметила женщина. — Так ты хочешь сказать, что это существо создал не какой-то местный дуралей?
К этому времени они вернулись в лечебницу. Миловида, истощённая болью, пошла в свою комнату-кабинет, где с облегчением рухнула в кресло. Она единственная из всего персонала, насчитывающего без малого три десятка человек, жила в лечебнице. Остальные ютились либо в имении Витиаса, либо имели личное жильё.
Сама Миловида всегда говорила, что ей просто лень каждый раз проделывать путь туда и обратно ради своего дурака-мужа. На деле Рентан подозревал, что причина как в раздоре с мужем, так и в здоровье.
Глядя на тяжело дышащую женщину, прикрывшую глаза лёжа в кресле, которая никак не могла отдышаться, он не в первый раз задумался, осознаёт ли кто-то в лечебнице, что такой упадок здоровья далёк от нормы, даже невзирая на почтенный возраст.
Миловида угасала. Медленно, но неумолимо, как цветок без воды. Ей осталось максимум год или два. Рентан ясно видел это по целому ряду признаков. Он ни разу не сказал о своем заключении кому-либо, даже самой женщине. Но она определённо знала это и сама, как и то, что лекарь был в курсе её положения. Иногда Рентан задумывался, не в этом ли причина нелюбви к нему. Что он единственный, кто видит её слабости.
Заметив, что Миловида приходит в себя, он сместил взгляд на убранство комнаты, если так можно было сказать о старой кровати, кресле, столе да ночном горшке. Пожалуй, среди этого всего застекленная оконная рама выглядела интереснее всего. В основном за счёт того, что другие окна в лечебнице закрывала дешёвая ткань.
— Муж настоял, — рассказала вдруг женщина, заметив интерес Рентана. — Сказал, что коль не хочу жить соответственно статусу, так хоть пускай живу нормально. Позвал мастера. Поставили вместе эту дребедень. Лучше б на что полезное деньги пустил.
— Я думаю, что гомункула создал не местный, — продолжил разговор лекарь. — Не из-за мастерства, хотя это тоже. Этим созданиям передаются знания создателя. Не все, конечно, но обычно топография в их число входит.
— Топо-что? — растерянно уточнила Миловида.
— Знание местности, если так можно сказать. Создай кто-то местный гомункула, тот бы не смог потеряться.
— Откуда ты столько знаешь про этих созданий? Ты же из этих, — она едва слышно фыркнула, — тех, кто священные тексты наизусть знает.
— Ну, не наизусть, — скромно заметил Рентан. — Просто пару раз сталкивался с гомункулами раньше.
— «Просто пару раз»? — с нескрываемой иронией уточнила Миловида, но развивать тему не стала. — Не слышала, чтобы в городе гостил какой-то маг.
При слове «гостил» Рентан вдруг вспомнил про приглашение барона и странной формулировке в нём.
— Думаю, завтра я повстречаюсь с этим «творцом», — сообщил он мрачно, ещё раз вглядываясь в текст письма.
— Скажи ему, чтоб не мусорил, будоража голову страже и нам. — Миловида приподнялась в кресле и словно только сейчас заметила Рентана. — Чего ты тут застыл? Иди работай! И не думай, что я забыла про твоё обещание задержаться допоздна! Обмоешь вечером наших стариков — я распоряжусь заготовить пару тазов тёплой воды.
— Работа, достойная санитарки, — заметил с укором, прежде чем уйти, лекарь.
— То есть как раз по тебе, — донёсся ему вслед полный ехидства голос.
Анализ и дедукция
Рентан, вздохнув, отстранился от пациента и крепко задумался. Его мучила дилемма самого врачебно-моралистского толка из возможных. Обратившийся за помощью ладный мужик средних лет, по имени Ласлав, был здоров как бык, особенно, если бы не злоупотреблял спиртным. Впрочем, обратился он совершенно по иному, почти не связанному с вредным увлечением поводу.
Он выловил лекаря уже после того как тот, решив, что с него на сегодня хватит, закончил с обходом и возвращался в лечебницу. Миловида частенько ставила Рентана на такие «прогулки» по домам городской знати. Могла, конечно, потребовать работать прямо в клинике, как накануне, но скорее из желания повредничать.
Городские богачи, вельможи и прочие люди при власти и богатстве знали Рентана, своеобразным образом уважали и потому причиняли ему куда меньше проблем, чем его коллегам, при этом слушая его наставления относительно внимательно. Менее капризными и надоедливыми детьми в облике взрослых они от этого не становились, но по крайней мере повышался шанс исцеления. Если, конечно, болезнь вообще имелась. Что случалось далеко не каждый раз.
Ласлав выцепил Рентана на финишной прямой, почти в самых дверях лечебницы, куда тот собирался вернуться, переодеться и понемногу начать готовиться к путешествию к барону. Таких просителей, которые лезли, словно тараканы из всех щелей к лекарю, стоило тому быть узнанным, на протяжении каждого дня без исключения обращалось великое множество. Но в данном случае Рентан пройти мимо или прогнать просителя не смог и пригласил в специально предназначенную для осмотра таких визитёров каморку.