Страница 17 из 19
Джереми мигнул по сторонам — никто ли не видит. Схватил руку Альберта и ею толкнул Лауру в грудь. Сестра упала на спину, Альберт вскрикнул от испуга.
— Знаешь, как Галлард опекает ее? Покажи слуховое окно, иначе скажу ему, что ты ударил!
— Но это же не я…
— Ты мелкий, а я — посол Надежды. Кому поверят, а? Показывай!
Альберт, чуть не плача, повел Джереми. Лаура поднялась сама и поспешила за ними. Юрко, как в не забытом еще детстве, проскочили они между часовых, увернулись от цепких глазенок прислуги, малоприметною лестницей взлетели наверх — в какой-то скошенный чердак, вроде мансарды. Здесь булькал искровым нутром отопительный котел, змеями извивались трубы, стояли ящики с инструментом. Альберт открыл дверцу кладовки. Опасливо, будто мертвую голову, вынул ведро и швабру, открыл путь к тыльной стене. Нащупал незаметную панельку, нажал, отодвинул. Появилось окошко, затянутое тканью.
— Сюда…
Брат с сестрою втиснулись в чулан, разом припали к окошку. Голоса так искажались, проходя слуховой канал, что сначала Лаура не разбирала ни слова. Но вот слух приспособился, утробное бормотание обрело смысл, лишь некоторые слова выпадали. Говорили двое, одним из них, очевидно, был Галлард Альмера:
—…не смеете, сударь. Был договор. Вы получили… и не вправе требовать больше!
Некто отвечал Галларду. Немой монах?..
— Вы получили… целое герцогство, а я — четыре Предмета. Обмен был неравен. Я… выровнять чаши.
— Я дал, сколько было условлено!
— Что ж, тогда я меняю условия.
Голос этот — вкрадчивый, опасный — никак не мог принадлежать монаху. Даже если тот и разыграл немоту, его «ы! у!» звучало совсем на другой ноте.
— Это плохо, нам нельзя! — простонал бедный Альберт.
Джереми махнул на него, и мальчик, получив дозволение, вихрем исчез с чердака. Наступила тишина, прерываемая лишь котлом — и ворчанием из слухового окошка.
— Чего же вы хотите, сударь? — спросил Галлард Альмера.
— Нужен Предмет… ля Солнца. Передадите… прежним путем.
— У меня нет такого.
— Узнайте, у кого есть!… архивы Церкви, грамоты, переписи. Он мне… найдите.
Этот второй человек, казалось, находился дальше, чем приарх. Терялось больше звуков, оставшиеся делались едва различимы. Слова Галларда проходили одну слуховую трубу, слова собеседника — как будто две.
— Тогда и я потребую большего, — проскрежетал Галлард.
Он выдержал паузу, и собеседник предположил:
— Жизни… и Аланис?
— Нет. Я хочу говорить с Предметами.
Немой монах выронил свое обычное: «Ы!..», и Лауру пробил озноб. «Ы!» было громче и яснее вопроса об Аланис. Фантазия нарисовала жутковатую картину: тот, второй, не находится в комнате, а говорит издали сквозь немого монаха!
— Этого не будет, — сказал сумрачный собеседник.
— Я глава Церкви, — железом отчеканил приарх. — Если говорящие Предметы даны богами, я должен ими владеть.
— Так не… кровь… в ваших жилах!
— Я не намерен спорить. Я сказал, чего требую.
— А я сказал, что это невозможно.
— Придет день, когда вы взмолитесь о моей помощи. Тогда увидим, возможно или нет.
И голоса оборвались, упала тишь. Отчетливо ыкнул немой, скрипнула дверь кабинета. Галлард остался в одиночестве.
Минуту Лаура и Джереми глядели друг на друга. Потом брат захлопнул окошко и заговорил с лихорадочным пылом:
— Ты понимаешь, что это значит⁈ Галлард сговорился с хозяином Перстов! Причем давно — еще до Эвергарда! Ах, мерзавец! Играет на три стороны, хочет провести и нас, и северян!
— Галлард — не мерзавец, — ответила Лаура.
Почему-то ей было важным отметить, что он — не мерзавец. С кем бы ни сговорился Галлард, но он — лорд, и делает, что нужно, на благо Альмеры и Церкви. А еще, он, единственный на свете, интересуется Лаурой.
— Подлец, подлец! — прошипел Джереми. — Но ему это не сойдет. Мы с тобой сбежим отсюда. Сегодня же поездом — в Сердце Света. Расскажем деду, уж он задаст этому прохвосту! Или Ориджин заплатит нам за тайну Галларда, или сам Галлард заплатит за молчание, но уж цена будет достойна! Мы из него все соки выжмем!
— Постой… — попросила сестра. — Надо подумать…
— А, курица! Не понимаешь сама, так слушай меня. Сейчас собирайся — и на конюшню. Я велю запрячь экипаж. Мне можно, никто не спросит. Утренним поездом улетим к деду — поняла? Теперь шустро к себе, одеваться! Жду на конюшне!
Он выволок ее из кладовки, ногой захлопнул дверь, помчал вниз по лестнице, увлекая сестру. Чуть ли не вбросил ее в комнату: «Даю пять минут!» — и исчез в своей.
Припав спиною к двери, Лаура перевела дух и повторила:
— Галлард — не мерзавец.
Из этих слов, будто из семени, выросло все, что она сделала в следующие минуты.
Глядя в зеркало, она поправила прическу и платье, привела себя в идеальный вид. Задержала дыхание, несколько раз всхлипнула, часто поморгала — глаза увлажнились и носик покраснел, будто от плача. Тогда выбежала из комнаты.
Часовые охраняли этаж, занятый Галлардом Альмера. Лауру они пропустили без вопросов. У самого кабинета приарха стражи не было — Галлард не хотел, чтобы кто-нибудь слышал сквозь дверь обрывки разговоров. Лаура всхлипнула еще раз и нервно постучалась. Не дожидаясь ответа, вошла.
— Я не позволял!.. — вскинулся приарх.
Но смягчился, увидев гостью, а особенно — красные ее глаза.
— В чем беда, леди Лаура?
Она отказалась сесть, уткнула в пол горестный взгляд, принялась комкать подол платья.
— Ваша светлость… мне очень стыдно вас беспокоить. Прошу, простите… но я больше не могу терпеть, и не к кому обратиться…
— Говорите без стеснения. Нет стыда в том, чтобы слабый просил помощи у сильного. Что стряслось?
— Мой брат Джереми… он измучил меня цинизмом, глумлением, издевками… ведет себя скверно мне на зло — знает, чем задеть… за один только нынешний вечер назвал меня курицей, затем толкнул так сильно, что я упала, а потом еще посмеялся над монахом…
— Над каким монахом? — насторожился Галлард.
— Несчастным немым человеком… но дело не в монахе, ваша светлость. Он — только частность, а все намного хуже…
— Что может быть хуже насмешек над божьим слугою⁈
— Ой… — Лаура прижала ладошки ко рту. — Простите, ваша светлость, мне не стоило. Это слишком постыдно. Прошу вас, забудьте.
Она ринулась к двери.
— Стойте, миледи! — Властному голосу приарха нельзя было противиться. — Окончите то, что начали.
Лаура прижалась к двери, ломая руки.
— Право же, я не смею…