Страница 67 из 76
За это время я сходил в полицейский участок, который находился неподалеку. Я хотел узнать, есть ли новости о поимке психопата, но его так и не смогли отследить. Чтобы сбежать ему нужно передвигаться ночью, потому что по всему городу были расклеены его фото. Машину, на которой привез Рину, он бросил, стало быть, передвигается пешком, либо угнал автомобиль. Но заявления об угоне никто не подавал.
Вернулся в палату к Рине, когда все уже прощались. Я вовремя, очень скучал по ней, пока отсутствовал.
Каждый день Рине делали перевязки, обрабатывали раны, ей было так больно, что каждый раз смотря на ее страдания мое сердце сжималось. В эти моменты я всегда был рядом и поддерживал как мог. Она улыбалась, стараясь терпеть и не выдавать свою боль.
Приходили полицейские, брали показания у Рины, воскрешая в ней воспоминание о страшных днях.
Когда Рина впервые увидела свое лицо она горько заплакала, скрывая его в ладонях. Она видела в нем уродство, я же продолжал видеть самую красивую девушку на всем белом свете. Рина долго плакала, не в силах успокоиться, причитала, что я не должен быть с такой уродиной, как она. Я успокаивал Рину, целовал, не до конца зажившие порезы, и говорил, что в моих глазах ее ничто не испортит. Она приняла это с благодарностью, но все же не приняла себя такой, какая она сейчас и больше перестала глядеть на себя в зеркало.
Через две недели ее выписали и, хотя ребра до сих пор не восстановились, а раны до конца не затянулись, мы вернулись домой в Лондон. В старом доме мы не смогли жить, в нем все напоминало о том времени, когда Рина жила в страхе. Поэтому мы сняли небольшой домик на берегу Темзы. Но мне все равно было не спокойно. О том, что Кайл на свободе знали только я, тетя, Энтони и Мия. Рина не поднимала больше тему Кайла и, хотя ее психическое состояние не нормализовалось, а кошмары то и дело будили ночью, внешне она выглядела спокойной. Иногда я удивлялся ее силе духа, пережить подобное и не сломиться. Я был восхищен ею.
Однажды, спустя месяц мы поехали к тете. Когда Рина уснула я постучал в тетину дверь.
— Еще не спите? — тетя уже готовилась ко сну, но увидев меня позабыла о своем намерении.
— Что-то случилось, дорогой? — с беспокойством спросила она.
— Я хотел поговорить кое о чем.
— Конечно, проходи. — она села на кровать и жестом указала на место рядом с собой. Я присел, но немного дальше, чем указала она.
— Я переживаю за Рину. Пока он на свободе мы не можем и дальше оставаться в Лондоне, зная, что в любой момент он вновь может появиться в нашей жизни. Я не могу рисковать Риной.
— Я понимаю, Эван. Ты говорил с Риной о переезде?
— Еще нет, сперва хотел поговорить с вами. Я бы хотел, чтобы и вы уехали вместе с нами.
— Я? — удивилась она. Не хотелось быть сентиментальным и говорить, что я также беспокоюсь и о ней, ведь никто не знает, что у психопата на уме. Вдруг он захочет выместить свою злобу на матери Рины?
— Да. Так Рина не будет по вам скучать.
После некоторых сомнений тетя согласилась, она тоже не хотела расставаться с дочерью.
— Но перед отъездом я хочу его навестить. — как-то смущенно ответила она.
— Отца? — она кивнула.
— Это хорошее решение, Рина обрадуется, что вы все-таки решили встретиться с ним. — пожелав ей хорошей ночи, я вышел из комнаты, намереваясь лечь спать.
Рина спала тревожно, то и дело мечась по подушке, но, когда я лег рядом и обнял ее, стала спать намного спокойнее.
На следующий день я поговорил с Риной о переезде. Оказывается, все это время она тоже думала об этом. Когда я сказал, что с нами также поедет и мама, Рина засияла ярче солнышка. Мы решили все-таки перебраться в Германию, как и хотели.
Немного позже я стал замечать, как тело Рины стало меняться. Ее грудь стала больше и тяжелей, все чаще Рина хотела спать и много есть. Я думал, это реакция организма на стресс, но, когда, спустя еще пару месяцев, ее живот стал расти, понял, что дело не в стрессе. Рина, казалось, не замечала изменений в себе и наслаждалась днями проведенными со мной. Я начитался много разной информации и готов был поднять эту тему, раз уж Рина даже не догадывалась о том, что готовится стать матерью.
— Рина, когда у тебя были последний раз месячные? — она тогда с особым аппетитом уплетала стейк, но услышав мой вопрос, мясо упало на тарелку, а Рина с ошеломлением взглянула на меня.
— Что за вопрос, Эван? — со смешинками в глазах спросила она. Я был серьезен и не готов был шутить.
— Ответь, Рина.
— Дай подумать… — она подняла взгляд вверх, пытаясь припомнить. — Кажется это было… еще в Америке. — я обреченно выдохнул, значит, это правда, и она беременна. Наш первый секс случился спустя два месяца после приезда, а месячные у нее закончились еще четыре месяца назад. Значит, это был ребенок от него. Не передать словами какую злость в тот момент я испытал. Я вскочил с места и пнул рядом стоящий стул, выплескивая на него ярость. Я выбежал на улицу, желая проветриться. Рина бежала за мной, не понимая, что меня так взбесило. Я не мог понять, как женщина может этого не чувствовать? Мне казалось, что такие вещи для них становятся сразу понятными, ведь в их организме происходят изменения.
Понимая, что не должен поступать так с Риной, я сказал ей, чтобы она вернулась домой и ждала меня там. Она не стала задавать вопросы, отпустила меня и ушла. Я стоял на месте, ожидая, когда за ней захлопнется дверь и она точно окажется внутри.
Потом я долго думал о том, что нам делать. Так как я много читал об этом информации, понимал, что это первая беременность Рины и прерывать ее нельзя. К тому же слишком большой срок, целых 4 месяца! Это может быть чревато серьезными последствиями для здоровья и невозможностью вновь забеременеть. Оставалось только одно: родить этого ребенка, а дальше будь что будет. В любом случае злиться на то, в чем она неповинна не было смысла. Нужно не убегать, а поговорить с ней.
Вернулся я спустя час, Рина сидела в нашей спальне. Ее глаза были полны слез, я подбежал к ней и крепко обнял, сразу почувствовав вину за то, что довел ее до такого состояния.
— Извини, что разозлился.
— Я беременна, да? — спросила она обреченно.
— Кажется, да. — кивнул уже спокойно я.
— Что нам делать, Эван? Я не хочу этого ребенка… — я погладил ее по лицу, стер слезы и сказал:
— Я понимаю твое нежелание, мне и самому не хочется быть отцом ребенку, чье существование будет тебе постоянно напоминать о боли. — я выдержал паузу, прежде чем продолжить. — Я думал об этом и понял, что не зависимо от того, кто его отец — мать ты, значит, смогу принять его. — «главное, чтобы внешне он взял больше от Рины.» — подумал я про себя.
— Эван… ты не понимаешь… я хочу детей только от тебя, а не от этого монстра.
— Слишком поздно прерывать беременность, Рина. Прошло много времени. Если ты хочешь детей от меня, то не должна рисковать. — Рина вновь заплакала, уткнувшись в мою грудь лицом.
— Ты давно уже все понял?
— Я стал подозревать что что-то не так еще месяц назад, но списывал на стресс. Но вчера заметил, что твой живот округлился и стал немного больше. — лицо Рины густо покраснело и она спрятала его в ладонях.
— Это просто ужасно. Я тоже думала, что все из-за стресса… мой аппетит, прекращение месячных… даже мысли не было об этом.
— Ничего не поделаешь, малышка. Все будет хорошо. — и прижав ее к себе, мы слились в долгом сладком поцелуе.
Вскоре мы переехали в Германию и там у нас началась новая жизнь. Перед отъездом тетя навестила своего мужа в тюрьме. После этого ее жизнь уже не была прежней.
Записки Анетт
После того, как Амита посадили в тюрьму, я разочаровалась в любви и так больше никогда не смогла никому довериться. У меня было много ухажеров после, но никогда я не видела в них своих потенциальных партнеров для совместной жизни. До постели даже не доходило, потому что мне были неприятны чужие прикосновения. Я не могла смириться с тем, что в моей жизни больше не будет тех чувств, какие испытывала к Амиту, а на меньшее была не согласна. Поэтому я отдавала себя полностью семье и любимой работе, которая приносила мне осознание, что моя жизнь не проходит впустую. Я помогла сотням девушек и женщин уйти от абьюза и стать наконец счастливыми. Как легко разбираться в чужих проблемах, видеть их суть и не замечать, какой бардак творится в собственной жизни. Да, любимая работа, да, любимая семья, да, я по-прежнему была красива и притягательна для противоположного пола, но истинного женского счастья не было.