Люди и боги

— Конечно, милорд. Четырнадцать новых плотин сделают вас величайшим императором, и ничего иного не потребуется. Вопрос в другом. Вы сказали: «Плотина хороша лишь под властью феодала». Почему так считаете?

— Корона и без того сильна, раз уж я — владыка. Если она получит еще и контроль над плотинами, то власть будущих императоров станет опасно велика. С такими орудиями сложно удержаться от соблазна и не сделаться тираном.

— Я имел в виду иное. Почему непременно лорды, а не, скажем, инженеры или ремесленные гильдии? Ведь именно последние потребляют большую часть искры. Лорды лишь освещают и отапливают свои дворцы.

Эрвин переглянулся с альтессой. «Милый, даже не спрашивай! Понятия не имею, что стрельнуло в голову Давиду!»

— Хм. Отче, зачем это? Земли, замки и плотины принадлежат лордам. Так было всегда. Какой смысл в переменах?

— Быть может, перемены улучшат жизнь простого люда.

— Она и так улучшится: каждый лорд позаботится о своих подданых и обеспечит искрой.

— Но огромные доходы от плотины оставит себе. На эти деньги лорд создаст крепкое войско и подавит любые протесты черни, если та посмеет быть недовольной.

Эрвин развел руками:

— Ну, да. Само собой разумеется. Как же еще?

Давид только поклонился:

— Конечно, милорд, так и устроен мир. Но позвольте еще один вопрос: как вы поступите с первокровью? Она дает возможность говорить с Предметами. Вольете ее только лордам? Своей семье? Одному себе?

— Ну, уж точно не простолюдинам!

— Я бы не говорил так однозначно. Перчаткая Могущества — отличный инструмент, чтобы строить плотины. Но захочет ли дворянин проводить целые дни, ворочая гранитные блоки? Не разумней ли оснастить Перчаткой простого каменщика?

— И этот каменщик сможет разобрать мой замок⁈ Нет, отче. Я дам первокровь лишь тем, кому доверяю, а эти люди, в большинстве своем, дворяне.

— Кукловод — тоже дворянин…

Эрвин не дал ответа: отвлекся ради совещания о том, где следует причалить.

Большинство судов, идущих в Рейс, причаливали в городке Мейхор, у паромной переправы. От Мейхора к Рей-Рою шла прямая и удобная дорога. Но туда корабли прибудут только в полдень. Учитывая время на разгрузку, будет уже поздно пускаться в путь и придется заночевать в Мейхоре.

Выше по течению есть залив Подковы — несколько рыбацких причалов и большой водопой. Он не так удобен, зато в него можно попасть еще на рассвете. Если оставить припасы на борту и поскакать налегке, то к ночи есть шанс добраться в Рей-Рой.

Эрвин выбрал залив Подковы. За час до рассвета корабли северян вошли туда.

— Сегодня особенный день, мой милый! — Шептала Тревога, спускаясь с трапа. — Сегодня что-то случится.

На берегу стояла странная тишь. Все звуки издавали северяне, их кони, их амуниция, корабельные снасти. Степь встречала чужаков молчанием. Ни скота, ни людей; даже ветра нет — трава стоит, будто нарисованная.

— Лысые хвосты, — буркнул ганта, — куда все пропали? Обычно тут коров да коней без счета. Лучший водопой на десять миль вокруг.

Разведка тут же была послана в поля. Однако с корабельной мачты степь и так видна на мили. Никакой засады, никакой армии — пустота. Тревога ни на шаг не отходила от Эрвина.

Пока длилась высадка, разведчики все же нашли нескольких языков. Рыбак с рыбачкой ставили сети, мальчишка-пастушок пригнал полдюжины коров на водопой. Все они пришли из хутора ниже по течению и ничего не знали. Хайдер Лид запугал их до мокрых штанов, но услышал только:

— Так вы же пришли, вот все наутек! Мы б тоже унесли ноги, если б успели…

Эрвин знал, что дело не в этом. Корабли северян плыли слишком быстро, степняки не успевали разбегаться с берегов, давали увидеть себя напоследок. А тут стояла такая тишь, будто все ушли еще вчера. Имелась причина, но языки ее не знали.

— Пошлите курьера к Степному Огню, — предложил Гордон Сью. — Останьтесь в корабле, позовите Морана сюда. Так будет безопасней.

— Так будет медленней, — ответил Эрвин. — Скорость — главное. Выступаем все.

— В доспехах?

— В легких. Если случится бой, нам все равно не победить, но налегке будут шансы сбежать.

Окружив себя роем разведчиков, четыре роты выехали в Степь. Ни облачка не было в небе, утреннее солнце жарило в затылок, впечатывая в землю черные тени всадников. Среди зеленого простора лугов отряд выделялся темным пятном. Эрвин гнал из головы сравнение: по белой скатерти ползет муха, которую вот-вот прихлопнут.

— Отец Давид, продолжим нашу беседу. Вы сказали: Кукловод — дворянин, и я не успел возразить. Отвечу теперь. Пусть он и граф, но только во втором поколении. Душа Виттора Шейланда — это душа торговца, который втайне завидует истинным лордам. Он ощущает себя ущербным, неполноценным, и потому ненавидит весь мир. Меряет всех по себе: не считая себя достойным, презирает и остальных. Будь он воспитан с гордостью и самоуважением, никогда не упал бы так низко.

— Полагаете, милорд, что подлость более присуща черни, чем дворянам?

— Конечно. Аристократ может обмануть и предать, но для того ему нужно преодолеть себя, пересилить императив воспитания. А низкородным подлость дается легко — ведь им не прививаются строгие принципы. Чернь кажется доброй и законопослушной лишь потому, что слаба. Обычный страх удерживает ее в узде. Если чернь получит такую власть и силу, как лорды, — она проявит гораздо больше зверства.

— Вы так считаете?

— И имею доказательство: бригада Пауля. За исключением одного человека, отряд состоит из мужиков. Я никогда не видел большей жестокости, чем та, которую они творят.

— Благодарю, милорд, что вспомнили о Пауле. Я хотел рассказать вам кое-что. Мы узнали о Пауле еще в год Семнадцатого Дара. Тогда он звал себя Натаниэль. Своей первокровью он инициировал мальчишку по имени Мик, а тот попал в руки церковной стражи — и достался нам. Мик весьма подробно описал Натаниэля, и вот что любопытно: последний предстает в его рассказе очень добрым человеком.

— Пф! Да уж, добрее некуда!