Страница 6 из 18
— А куда бы он делся? — фыркнул Судоплатов. — У него теперь должность волчья, только на личных связях наверху и держится. Месяц назад наши у него из-под машины бомбу вытащили, тайком, чтобы не волновался.
— Нашли подрывников?
— Нашли, — кивнул он. — Три инфаркта в один день — генерал ментовский и два кооператора.
— Ох уж эти магнитные бури — на сердце плохо влияют, — вздохнул я.
— Ой как плохо! — заржал Судоплатов.
Товарищи министры прибыли вовремя, и мы сразу же направились в баню.
— Давай помогу, — вызвался дед помочь расстегнуть пуговицы рубахи.
— А чего это у тебя? — со свойственной главе Советской милиции наблюдательностью наконец-то заметил травмированный палец Щелоков.
Тяжело Николаю Анисимовичу — седены в волосах прибавилось, морщины углубились, но глаза — напротив, сияют решимостью и отчаянием формата «сдохну, но не сдамся! ».
— Ковырял где не надо! — гоготнул Семен Кузьмич.
Поржали.
— Да на лыжах катался — в дерево въехал, — изложил я настоящую версию событий.
— Торпеда ему как с гуся вода, а дерево достало! — гоготнул дед Паша.
Поржали снова и направились в парилку.
— Холодная в Тихом океане вода-то была? — спросил Семен Кузьмич.
— У нас холоднее, — отмахнулся я.
Старики одобрительно гоготнули демонстрации силы духа.
— Кто тут самый молодой? — спросил Щелоков и улыбнулся мне. — Ты — не в счет, раненный же.
— Я, стало быть, — крякнул Цвигун и поддал пару.
— Этот если ходит — значит не раненный, — заметил дед Паша, кивнув на меня.
— Ты на деда не обижайся, — вернулся на по́лок Семен Кузьмич. — Он сам с двенадцати лет в органах, по себе тебя равняет.
— Я не обижаюсь и изо всех сил равняюсь, — ответил я и спросил деда. — С двенадцати?
— Да какие там «органы», — отмахнулся тот. — Батя в 17 году умер, а мне самиздатовский плакат на глаза попался, из «Азбуки революции», из дома сбежал, справедливое общество строить помогать. К красноармейцам прибился, в роту связи зачислили, «сыном полка» — я читать и писать умел, по тем временам ценный специалист получился. Помогал чем мог.
— Мальчиши-Кибальчиши не на пустом месте появились, — заметил Щелоков. — Много таких «сынов полка» было, что в Гражданскую, что в Великую.
— Обогнал тебя внук-то, — подколол Цвигун Судоплатова. — Вон — стратегической важности операции образцово-показательно проводит.
— С Чили случайно вышло, — запротестовал я.
— А я не про Чили, — ухмыльнулся тот. — А про гостей твоих.
— Тоже мне операции, — поскромничал я. — По болотам через границу пробираться не надо, бомбы таскать не надо, на пулемет ходить — тоже. Катайся себе в теплом РАФике да по ресторанам гуляй.
— Вот какое поколение воспитали! — умилился Щелоков. — В болоте тонуть мечтают.
— Ты вроде тонул, Паш? — спросил деда Цвигун. — Расскажи молодому.
— Ничего приятного в этом нет, — исчерпывающе ответил Судоплатов, в его глазах мелькнула тень, и он поддал пару.
До сих пор мерзнет.
— Ловили мы как-то диверсантов, — пустился в воспоминания Щелоков. — Два дня по лесам бродили, к болоту вышли — вот они, голубчики, по пояс торчат. По осени дело было, двое уже всё, а третий — ничего, живой, зубами стучит. Много тогда полезного нам рассказал в обмен на протянутую палку.
— Протянули? — спросил я.
— А как же! — кивнул Николай Анисимович. — Слово дал — держи.
— А потом?
— А потом — военно-полевой суд, — развел тот руками. — Мы же не звери — без приговора не расстреливаем.
— Хорош мне внука портить, у него и так руки к «Маузеру» тянутся, — влез дед Паша.
— А ты не давай! — гоготнул Николай Анисимович. — И так методами военно-полевых допросов злоупотребляет. Ты поди научил?
— Сам кого хочешь научит, — фыркнул Судоплатов. — У него черновик дома лежит, Эмма показывала — про инквизитора сказка, там в первой же главе пальцы топором рубят. А название-то какое — «Кровь и железо»!
— Инквизитор, значит? — с любопытством посмотрел на меня Цвигун.
— Нет конечно, — улыбнулся ему я. — Просто Родину очень люблю.