Дом огней

Майя покачала головой.

Джербер был потрясен еще больше, представив себе, как девушка и ребенок остаются одни в доме среди полей, особенно ночью.

Майя снова потупила взгляд; ей, наверное, было неловко признаваться, что она не чувствует себя в безопасности.

– Дом старинный и очень большой, но мы занимаем только часть.

С тех пор как после развода жена и сын переехали в Ливорно, Джербер жил один в огромной квартире и теперь припомнил, каким беззащитным чувствуешь себя каждый вечер, когда засыпаешь в одиночестве, без близкого человека рядом. Поэтому задался вопросом, как могла девушка взять на себя такую ответственность.

– В случае необходимости синьора Ваннини всегда может прийти, – попыталась успокоить его Майя. – От поселка до имения несколько минут ходьбы.

Было ясно, что она прежде всего старается убедить себя. Но все это совсем не нормально. Что за люди эти Онельи Кателани? Как они могли допустить, чтобы десятилетняя девочка жила одна в глуши с какой-то незнакомкой? Но потом решил, что не станет выяснять как и почему: не его это дело. Вытащил сотовый из кармана плаща и стал вызывать такси.

– Через восемь минут, – сказал он девушке, едва голос в записи сообщил, когда приедет машина. Джербер надеялся, что такси прибудет раньше, – он боялся, что Майя снова станет просить его заняться случаем Эвы.

Девушка шагнула к нему: на рыжие волосы в капельках влаги падал свет фонаря, образуя вокруг лица сверкающий ореол.

– Доктор Джербер, по-вашему, за этим может стоять что-то, кроме шизофрении?

– Конечно, нельзя исключать, что Эва создала себе воображаемого друга потому, что отчаянно нуждается в обществе других детей.

– Я не об этом, – проговорила девушка, устремив на него пристальный взгляд.

Тогда что она имела в виду? В чем хотела его уверить? Что есть еще какое-то объяснение?

– Так или иначе, этот воображаемый безымянный мальчик сейчас ополчился на нее, – добавила Майя Сало неожиданно суровым тоном. – У вас, доктор Джербер, это не вызывает гнетущего чувства? Эва причиняет себе боль, потому что у нее нет выбора.

Такси приехало раньше обещанного, избавив Джербера от необходимости отвечать на каверзный вопрос. Психолог отошел от Майи и стал договариваться с таксистом насчет цены за проезд до Сан-Джиминьяно. Потом открыл Майе заднюю дверь.

– Вы будете дома через сорок минут, – объявил он.

Майя не поднимала глаз.

– Спасибо, завтра я постараюсь вернуть вам деньги.

– Изгонять воображаемых друзей – не моя специальность, – сказал Джербер, держась за все еще открытую дверцу. – Но завтра я заеду к вам, чтобы взглянуть на Эву.

Девушка сперва обрадовалась такому неожиданному повороту, но тотчас же помрачнела.

– Я должна вас предупредить, – начала она, – что воображаемый друг не любит новизны: если что-нибудь не по нем, он отыгрывается на Эве, и я вижу на ее теле новые синяки.

Будет нелегко, подумал психолог. Но успокоил Майю.

– В конце концов, он всего лишь ребенок, – сказал с улыбкой. – А дети – как раз моя специальность.

Прежде чем такси отъехало, они договорились встретиться назавтра во второй половине дня.

Майя порылась в карманах синей куртки и вытащила письмо Эвы, которое пыталась вручить доктору, выходя из его кабинета несколько часов назад.

– Хотя писалось оно не для вас, доктор Джербер, думаю, вы заслужили право его прочесть.

Забыв о выдумке, которой Майя пыталась его улестить, Джербер принял дар в виде потрепанного конверта. Долго глядел вслед удаляющемуся такси, надеясь, что сделал правильный выбор. Прежде чем продолжить путь домой, решил открыть конверт. Он ожидал увидеть рисунок или трогательное послание с грамматическими ошибками – письма такого рода он уже получал не раз.

Но на листке было написано одно-единственное слово, мгновенно затянувшее его в прошлое. Слово это дожидалось его двадцать пять лет.

Аримо.

6

Слово это пригвоздило его к месту, будто тяжкое обвинение. Маленький перст, указующий на него. Палец пятилетнего мальчика.

Абсурдное совпадение лишило его сна. Почти всю ночь Пьетро Джербер ворочался в постели. Хотя разумом он отрицал всякую возможную связь с драмой, пережитой им в одиннадцать лет, эмоциональное потрясение давало о себе знать. Всплыли на поверхность те же чувства, какие он испытал летом девяносто седьмого, когда вместе с беспечным неведением зла преждевременно прервалось и его детство.

Весь день он возвращался мыслями к безумной связи между запиской и его прошлым. Если бы у него не оказалось столько свободного времени, а приходилось бы заниматься пациентами, ему было бы трудно на них сосредоточиться. В голове вертелись только Ишио, Дебора, Этторе, Джованноне, Данте. Компания в Порто-Эрколе. За исключением кузена Ишио, с остальными Джербер давно потерял контакт. Что с ними сталось? Как они росли с грузом того, что могло случиться с Дзено? И главное, задумывались ли об этом до сих пор или изгнали произошедшее из памяти? И в случае, если не смогли забыть о трагедии, как она повлияла на их дальнейшую жизнь?

У Пьетро Джербера не было причин вспоминать о малыше Батиголе, разве что в сырые дни, когда немного ныла сломанная в детстве нога. И он отодвинул Дзено Дзанусси в дальний уголок памяти. Там и намеревался его оставить до тех пор, пока не придет его собственный час: может быть, на пороге смерти он разберется со своими угрызениями.

Но вот Майя Сало и десятилетняя девочка вынудили его заняться этим раньше.

Доктор Джербер, по-вашему, за этим может стоять что-то, кроме шизофрении?

Нет, не может.

Поэтому около трех часов зимнего дня Пьетро Джербер сидел в «дефендере», который синьор Б. содержал в идеальном порядке и оставил ему, и ехал в Сан-Джиминьяно. Пересекая поля Кьянти, убаюканный видом пологих холмов, размышлял над каверзным случаем, в который по глупости влип: наверное, стоило сразу решить вопрос и не тратить времени зря.

Но, несмотря на все усилия, отстраниться не удавалось.

Штука в том, что Эва писала записку не для него, ведь Майя ее предлагала всем терапевтам, к которым обращалась и которые отказались заниматься этим случаем. Невинная уловка, чтобы привлечь их, но никто не попался. Да и я тоже, сказал себе психолог. Возможно ли в таком случае, что послание на листочке адресовано лично мне? Конечно, это не более чем игра случая.

Карл Густав Юнг называл это «синхроничностью».

«В тот день, когда ты решишь сесть на диету, кто-нибудь обязательно подарит тебе коробку конфет, – говаривал синьор Б. – Жизнь полна неожиданных поворотов судьбы, но мы отдаем себе в этом отчет, только когда вынуждены обратить на них внимание».

Отец и Юнг были правы, а гадалки и прорицатели давно поняли, как использовать этот принцип в ущерб незадачливым простакам.

Рассуждения Пьетро Джербера шли по накатанной колее, и психолог на короткое время почувствовал облегчение, но потом логика начинала пробуксовывать, натыкаясь на одно и то же препятствие.

Аримо.

Гипнотизер задавался вопросом, как слово-анахронизм, которое, насколько ему было известно, уже исчезло из лексикона самых маленьких детей, попало к десятилетней девочке, рожденной в новом тысячелетии.

Было в этом нечто странное. Он твердил себе, что пустился в путь, дабы помочь Эве. Но на самом деле ехал на встречу с воображаемым другом девочки.

Большой белый дом возник между двух пологих холмов среди оливковых рощ и виноградников. Этот дом, окруженный кипарисами, суровыми и строгими, словно королевские стражи, можно было различить за несколько километров.

Имение Онельи Кателани простиралось на несколько гектаров, и его делила надвое грунтовая дорога. Джербер осознал, насколько обширна его площадь, по времени, которое потребовалось «дефендеру», чтобы достичь особняка, построенного в конце семнадцатого века.

Солнце едва начало клониться к горизонту, когда внедорожник въехал в массивные черные ворота и чуть позже, подняв тучу пыли, затормозил на площадке у фонтана из серо-голубого песчаника. Воду давно отключили, и в чаше скопилась зеленоватая каша.