Страница 30 из 45
— Обедать будем здесь? — спросил Дэниэл, наш казначей.
Посоветовавшись, мы решили, что если вчерашний скромный ужин в простеньком местном трактире (бхатти) обошелся нам в тридцать пять рупий, то, пообедав в этом самом дорогом (но не самом лучшем, как позднее выяснилось) ресторане Непала, мы окажемся совсем без денег, и нам придется отказаться от дальнейшего путешествия.
— Давайте лучше искупаемся, — предложил Мишра. — Это обойдется дешевле.
Так мы и сделали.
Вспомнилось, что ирландская путешественница Д. Мэрфи восхищалась Покхарой. В своей книге она писала, что Покхару можно превратить в новый Кашмир. А король Махендра, говоря о грандиозных перспективах развития туризма в долине Покхара, мечтал сделать «озерный край» азиатской Швейцарией.
Рай… Кашмир… Швейцария… Однако Покхара — это Покхара. Облик ее неповторим. Особенность Покхары не только в ее климате (долина занимает первое место в Непале по количеству ежегодных осадков и второе по максимально высокой среднегодовой температуре). Своеобразие и слава Покхары не только в знаменитых мандаринах. Неповторимость долине придают удивительной красоты пейзажи: маленькие деревушки, сам город Покхара, зеленые холмы, осенью сплошь, укрытые нежным покрывалом цветущих мандариновых деревьев, зеркальные озера, в которых отражаются снежные вершины, горы и, наконец, контраст между плоской равниной с живописными водоемами и резко вырастающими цепями горных гигантов.
Если встать лицом к северу, перед вами будут вершины—.Аннапурна 1, 2, 3, 4, 5-я, Ламджунг Химал, красавица Мачхапучхаре и ряд других, среди них несколько восьмитысячников. Кажется, до них рукой подать, стоит лишь покинуть пределы Покхара Базара, и ты уже у подножий этих великанов. Но близость и доступность гор иллюзорна. Не всем альпинистам удается подняться на их вершины. Даже подступы к их основаниям найти очень сложно. Здесь принято считать, что одним только богам да шерпам ведомы эти пути…
Приезжавшие в долину Покхара швейцарцы говорили, что стоило им слегка прикрыть глаза, и впечатление было такое, словно они у себя дома, в родных Альпах. Но Гималаи — не Альпы и не Кавказ… Хотя порой на некоторых участках нашего пути я ловила себя на мысли, что водопады напоминают мне те, что я видела возле озера Рица, а ущелья кажутся похожими на тебердинские, домбайские.
Такие удивительные по своей схожести картины природы мне довелось наблюдать не раз. На самой границе с Индией я видела в джунглях лужайки с растениями типа вереска и живо представляла себе Прибалтику. Что же это такое? Тоска по родному и близкому или желание в новом находить знакомые черты?
И пусть Покхара чем-то напоминает знакомые края, все же она неповторима. Панорама, которая предстает перед глазами, незабываема. Она уникальна даже в Непале — я не оговорилась — даже в Непале, удивительные пейзажи которого поражают воображение.
Первые встречи в горах
В Покхаре мы пробыли два дня, а затем отправились на север, в горы.
Город мы покидали на такси, старой, разболтанной машине, которую нанял Дэниэл. Погрузили в нее наше походное снаряжение и, проехав несколько километров от общежития, оказались на окраине. Здесь кончалась долина Покхара. Таким образом, мы уже выехали не только за пределы города, но и долины. Машина остановилась — дальше дороги не было. Впереди возвышались горы.
То, что мы добрались до них на машине, помогло нам сэкономить силы и время для предстоящего тяжелого перехода. Теперь передвигаться придется только пешком.
Вытащив из машины рюкзаки, спальные мешки, фляги и зонт, мы расплатились с шофером и… пошли. Кроме личных вещей, мои спутники несли в рюкзаках продукты, миски и даже громадную черную сковородку местного производства, которую Умакант Мишра приобрел для предстоящего похода в Покхаре.
Мой груз был несколько легче. Когда мои друзья взвалили на себя (правда, с моей помощью) свои рюкзаки, а на них сверху еще и спальные мешки, я подумала, что они похожи на самых лучших шерпов-носильщиков.
Но уже через несколько часов пути мне стало совсем не до шуток. Спина с каждым шагом все больше и больше сгибалась под тяжестью рюкзака, ноги тряслись от усталости и напряжения. В это время мы шли по пересохшему каменистому руслу реки — одного из притоков Марди. Под ногами — огромные круглые камни вперемешку с острыми обломками пород, еще не обработанными бурными потоками воды.
Балансируя, мы перебираемся через маленькие ручейки — все, что осталось от стремительной реки (ручьи в период муссонных дождей то сливаются, то расходятся веером, то пропадают вовсе).
Очень трудно передвигаться по дну реки: ноги все время скользят по круглым камням, а острые больно ранят.
— Хорошо, что у нас есть запасная обувь, — радуется Умакант Мишра, а сам с сомнением посматривает на свои крепкие черные бутсы.
Он предусмотрительно прихватил с собой кеды. Мы с Дэниэлом переглядываемся. Если учесть толщину подметок у бутсов Мишры и кедов — моих и Дэниэла, то обновить новую пару обуви, по-видимому, придется не Мишре.
Откуда ни возьмись, возле нас появляются два человека с деревянными музыкальными инструментами — саранги (длинный гриф с округлой грушей на одном конце). Инструмент похож на кавказский саз. Гаине (бродячие музыканты) лениво водили смычками по струнам, извлекая какие-то жалобные звуки.
Гаине принадлежат к касте, которая с древности находилась на одной из нижних ступеней общества.
Кастовая система в Непале носит черты традиционной кастовой иерархии, так строго и четко разработанной еще в древней Индии. Да это не случайно: близкое соседство, долгие связи, общность индуистских догматов…
Традиционная структура индуистского общества выглядела в Непале так же, как и в Индии: 1) брахманы (жрецы); 2) кшатрии (военное сословие); махараджи, раджи, принцы и т. д. принадлежали к этой варне (касте); в Непале они именуются чхетри, 3) вайшьи (торговцы, ремесленники, купцы); 4) шудры (мелкий люд, прислуга).
Четыре основных класса. Каждый из них дробился на подклассы, особенно вайшьи и шудры. Формировались они по профессиональному признаку, а две последние социальные группы составляли активно действующих в производстве людей. Ткачи, портные, ювелиры, шорники, кузнецы, булочники, дхоби — стиральщики (слово «прачки» здесь не подходит, потому что издавна в Непале это была мужская профессия) и тысячи представителей других ремесел принадлежали к классу вайшья. Подметальщики, забойщики скота, люди «нечистых» занятий были шудрами.
Каждой профессии отводилось свое место на шкале варн. Так, столяры, плотники и кузнецы были выше других вайшьев, а дхоби и ювелиры стояли где-то далеко внизу.
В человеке ценились не его личные качества и не богатство, а принадлежность к высшей касте. Нищий брахман (а бывали и нищие брахманы, как в свое время беспоместные помещики или обанкротившиеся банкиры) считал себя оскверненным после, пусть даже случайного, общения с человеком низшей касты.
В Непале кастовая система, в целом сходная с индийской, имела ряд особенностей. Так, в иерархию каст, традиционно профессиональных, вписались касты, имеющие не профессиональную, а сугубо этническую основу. На вопрос о том, к какой касте он принадлежит, один непалец ответит, что он брахман, другой скажет, что он чхетри, третий назовется гурунгом, магаром или рай. Но и гурунги, и магары, и рай — это уже этнические группы, а не объединения по роду деятельности.
К тому же межкастовые отношения в Непале выглядят более мягкими и гибкими, нежели в Индии.
Вернемся, однако, к бродячим музыкантам. Два гаине не отставали.
— Неужели они пойдут с нами до Джомсома? — воскликнул Дэниэл.
— Если мы не дадим им «бакшиш», то, по всей вероятности, они так и сделают, — ответил Мишра.
— Путь у нас неблизкий, дорога трудная. Спели бы вы, братцы, что-нибудь веселенькое, — обратился Дэниэл к музыкантам.