Страница 27 из 73
Следующим пунктом программы (после нового этапа обильных возлияний) стали кулачные бои. Интересно, что для этого надевались большие перчатки, отдалённо напоминающие боксёрские, но набитые песком. Нойоны не участвовали в силу своего статуса, но выставляли бойцов из числа приближённых дружинников, зовущихся здесь нук е рами. Сам Атминтис велел, что отдуваться за меня будет Сингх. Асима и Савитара такой расклад не устроил, они тоже вызвались, желая явить свою старческую удаль. Впрочем, стариками их можно назвать с большой натяжкой. По мере развития веретена жизни усилилось воздействие оргона на физическое тело, поэтому форме мистиков позавидует любой тренированный атлет, днями напролёт впахивающий в зале.
За интересными беседами и различными забавами пролетело три дня. Гости уходили и приходили, приходили и уходили — и так по кругу. С Угэдэем мы обсудили всё, что можно, и что нельзя. Общий язык с нойонами и главами шаманских общин также был найден. К концу пира меня признали своим, даже пригласили на традиционную конную охоту, что являлось хорошим знаком. Кроме того, у всех вызывал интерес мой боевой конь и большинство нойонов изъявили желание увидеть Водолаза. Чтобы сохранить интригу, пообещал, что обязательно продемонстрирую его на Курултае.
Когда пир подошёл к концу, Угэдэй предложил мне и моим приближенным остановиться во дворце. От таких предложений не отказываются, тем более, это отличная возможность без лишних ушей поговорить по душам. Ещё около часа мы беседовали в кабинете Великого хана. Угэдэй не скрывал своего довольства проведённой мною боевой операцией. Ну, ещё бы! Под благовидным предлогом обезглавлена верхушка свободных нойонов, уничтожено четыре обо и очищено от предателей ближайшее окружение Великого хана. Без преувеличения, могу смело утверждать, что подарил Угэдэю неподконтрольные западные земли. Уверен, как только закончится Курултай, все лояльные Великому хану нойоны будут поставлены в штыки, но это меня уже не касается. Пусть делают что хотят, а меня волнует лишь моё подданство. На этот счёт Угэдэй дал довольно оптимистичный прогноз, правда, высказав при этом кое-какие опасения. Великий хан переживал за князей из дальних аймаков с востока Империи и «Чёрных» — шаманов тёмного течения. И те, и другие отличались жёсткими консервативными взглядами. О позиции восточных нойонов и шаманов относительно «чужаков» я знал, но успокаивало то, что они были в меньшинстве. В целом, положение дел внушало оптимизм.
Губы Клавдии коснулись моей шеи, выводя из раздумий. Перевернувшись на живот, девушка положила подбородок мне на плечо, и загадочно улыбаясь едва различимой улыбкой, десяток секунд молча смотрела на меня.
— Доброе утро, милый, — чарующим голосом произнесла сероглазая брюнетка, поигрывая ноготками по моей коже. — Как спалось?
— За-ме-ча-тель-но. — Я приобнял княжну, что с игривым прищуром смотрела мне в глаза. — Вот вспомнил, что одна девушка как-то мне сказала, что лицом не вышел, и вообще не в её вкусе… А сейчас она лежит со мной в постели и довольно улыбается.
— Иногда мужчина способен сделать перспективное предложение, получив которое, можно закрыть глаза на некоторые его изъяны, — бархатным голосом отозвалась княжна Лефорт, пристроившись на моём плече. — Тем более, ты сам ко мне пришёл. С огромной натяжкой, но это можно классифицировать, как настойчивость. Я ценю эти качества, вот и решила ответить.
— Клавдия, моя гипертрофированная самооценка рискует разбиться вдребезги. — На моём лице проступило наигранное разочарование. — Неужели у тебя нет ко мне даже самой маленькой такой симпатии, а лишь грубый расчёт?
— На похвалу напрашиваешься?
— Разумеется!
Вместо слов княжна Лефорт подняла голову и чмокнула меня в щёку, вновь устроившись на моём плече.
— Ты ведь знаешь, что заслужил гораздо больше, чем какая-то симпатия. — Клавдия вновь замолчала, водя ноготком указательного пальца по моей груди. — То, как ты себя ставишь, как говоришь, как ведёшь, как поступаешь, твоя дальновидность и цепкий ум, при той огромной силе, которой ты обладаешь, уверенность в себе… Стас, у тебя есть моё уважение. Единственное, чего я сейчас хочу, чтобы у тебя всё получилось. И родителям ты понравился, отец тебя признал, что очень необычно. Даже в беседах с деловыми партнёрами упоминает, а ведь практически никогда не раскрывает имён, говорит много, но без конкретики, используя обороты, вроде: «один благородный», «один князь», «деловой партнёр», «мой знакомый». Очень жалеет, что встретил такого, как ты, только сейчас, а не двадцать лет назад: «Эх, мы бы такого наворотили!».
— Всё впереди, милая, — заверил я княжну Лефорт, целуя в губы. — Ещё успеем наворотить, не переживай. Если, конечно, княгиня Аша его отпустит…
— Скорее, отец дома останется, чем мама пропустит что-то интересное, — Клавдия едва слышно засмеялась, что можно отнести к «невероятным явлениям», после чего посерьёзнела. — Стас, постарайся выдержать Курултай. Догадываюсь, что вопрос о твоём подданстве будет рассмотрен не в первый, и даже, неверное, не во второй день.
— И даже не в третий, но всё от случая зависит, — озвучил я один из самых вероятных сценариев. — Весь этот сбор благородных Монгольской Империи ведь не ради меня одного затеян. Будет объявлена очерёдность тем на рассмотрение. В первую очередь обсудят государственные дела, а меня оставят на «сладкое». До этого момента будут за мной наблюдать, оценивая каждое слово, движение и случайно вырвавшийся чих. Хорошо, что удалось расположить к себе нойонов из ближайших к Улан-Батору аймаков. Есть вероятность, что вопрос о моём подданстве поднимется раньше.
— Пока поднимается кое-что другое, — княжна смешливым взглядом указала на вздыбившееся одеяло ниже моего пояса. — Сколько там до Курултая? Пара часов где-то, да?
Несколькими часами позже
«Так мы никогда не начнём… »
Со скучающим видом я наблюдал, как Угэдэй обменивается приветствиями с ещё одной группой представителей местной знати. Стоило огромных усилий сохранять бравый вид и случайно не зевнуть. Ох уж этот светский этикет… Нельзя ли просто хлопнуть друг друга по ластам, бросить свои кости на пуфик, и начать?
Не прошло и часа, как все участники, наконец, собрались, но радости по этому поводу у меня не прибавилось. Следующим пунктом во всём этом действе значился процесс рассадки. Существовала определённая система, по которой это происходило — главное внимание уделялось степени близости места к Великому хану. Те, кто более знатен — ближе, остальные — дальше. На правах гостя, отличившегося воина и просто хорошего парня, мне досталось место во втором ряду перед Угэдэем.
Ещё половина часа пролетела бестолку, пока распорядитель сего славного события не начал зачитывать очерёдность вопросов. Вот тут я ощутил подъём духа. Тема западных земель и скромного меня будет подниматься уже завтра, что определённо радовало. Жаль, но встать и уйти нельзя, иначе так бы и поступил. Оставалось сидеть и демонстрировать портрет суровее пятки огна, мужественно слушая о дрязгах местных феодалов. Кто-то границу сомона передвинул, кто-то злых духов на кобылиц наслал и они доиться перестали, дочурку чью-то обесчестили, приближённый шаман не может справиться со снежной бурей, кумыс пошёл слабый и плохо бродит — утрирую конечно, но я невольно заскучал по упразднённым Петроградским княжеским собраниям. Набор вопросов там был совершенно такой же, но иной формат. То, что происходило здесь, условно напоминало деловую встречу на банкете в арендованном баре: перед нами стояли низкие столики, подавалась выпивка и закуски. Единственное, что меня бодрило, так это Гера, сидящая рядом. Я уже немного научился распознавать выражение её лица. В данный момент соседка была жутко недовольна непосредственной близостью к моей персоне. Я же неудобств по этому поводу не испытывал. Главное, чтобы молчала. Мне же достаточно отсидеть сегодняшний день, периодически направляя эфир жизни в «булки», назавтра получить подданство, а дальше под благовидным предлогом свалить с Курултая, не дожидаясь его окончания. Прыгать по заснеженным степям, безусловно, занятно, но я уже соскучился по цивилизации. Нет, Улан-батор не дотягивает до столицы, но ничем не уступает Петрограду, правда, внушая некоторые опасения расцветкой высоток с пёстрыми национальными орнаментами, будто их красили маляры-наркоманы.