Принц мафии

Опускаю голову и держу язык за зубами.

― Ты готова? ― спрашивает Джек. Мне кажется, он напряжен.

― Да.

В атмосфере неловкости мы втроем идем к джипу, и то время, которое я хочу провести наедине с ним, отнимает у меня Шей своим присутствием.

― Он что-нибудь сказал? ― спрашивает Шей непринужденно.

― Нет. Отец его допросил, но тот ничего не видел.

Мы подходим к джипу, и я собираюсь сесть на заднее сидение.

― Мне нужно сделать еще кое-что. Встретимся позже, ― к моему облегчению, говорит Шей Джеку. Он скользит по мне взглядом, и мне не нравится то, насколько он оценивающий. Парень удаляется, натягивая на себя серый пиджак и засовывая руки глубоко в карманы.

Я сажусь в машину.

― Ты решила, куда хочешь поехать? ― вопрос Джека на мгновение застает меня врасплох. Он уже спрашивал меня сегодня. Я не думала об этом, особенно, после нашей ссоры.

― Не знаю, ― все, чего я хочу, ― поговорить; я хотела помириться с ним до того, как он сделает одно из двух: убьет Киана или вышвырнет Деклана на улицу. ― Здесь есть где-нибудь поблизости парк? ― на людях я буду чувствовать себя в большей безопасности.

Джек заводит двигатель.

― Не так далеко отсюда крепость. Или мы можем прогуляться вдоль Бойна.

― Крепость звучит заманчиво, ― прогулка вдоль реки безопасной не кажется. В глубине души я понимаю, что Джек никогда не причинит мне вреда, но все же боюсь той, другой его стороны, о которой получила представление.

― Папа водил меня в крепость, ― уставившись в окно, любуюсь тем, как мимо проносятся магазины Наваны. Я не впускаю в свое сердце ненависть и боль; вместо них позволяю счастливым воспоминаниям наполнить мои мысли. ― Мы гуляли здесь и устраивали пикники. Это было весело.

― Звучит здорово, ― тон парня сух, и я замолкаю. Может, я ему надоела?

Молчание затягивается, но Джек, наконец, произносит:

― Это и в самом деле звучит мило. У меня никогда не было такого с отцом.

Я рассматриваю профиль Джека, он кажется расстроенным.

― Он водил меня в парки, но мы не устраивали пикников и не гуляли.

― А чем вы занимались? ― спрашиваю я.

― Я отбирал игрушки и сладости у других детей.

― Ты был всего лишь ребенком, ― я встаю на его защиту.

― Отец заставлял меня делать это. Такова была часть моей подготовки.

Мой желудок сжимается, и я снова сморю на Джека, выискивая ложь, которой не может не быть в его словах.

― Подготовки?

Парень притормаживает перед светофором, но не поворачивается ко мне.

― Да, чтобы я понимал, что значит отбирать что-нибудь у ни в чем неповинного человека.

Я не нахожу, что сказать. Что за отец творит такое? Может, таким извращенным способом он пытался преподать ему хороший урок? Едва ли.

― Мне кажется, он хотел воспитывать тебя, показывая, как делать не надо, ― осторожно подбираю слова. В конце концов, мы говорим о Лиаме О’Ригане.

Джек сворачивает на стоянку, расположенную за аллеей, ведущей к крепости. Выключив зажигание, он вынимает ключи, но так и не поворачивается ко мне.

― Нет. Он готовил меня к тому моменту, когда я должен буду быть безжалостен.

Внутри вновь все сжимается, и я опять не знаю, что ответить. Как жестоко. Как неправильно. Неудивительно, что Джек был полон ненависти и сыпал ругательствами, когда мы были детьми. Я хочу дотянуться до него, я хочу обнять того маленького мальчика и сказать ему, что это не его вина.

В характере Даны нет жестокости; такие уроки ей не преподавали. Сомневаюсь, что она знала что-нибудь о делишках своей семьи. Мы никогда не говорили об алкоголизме моей матери, так же, как никогда не говорили о преступной деятельности ее родных.

― Дана не знает, не так ли?

Джек наконец-то смотри на меня.

― Нет, и так будет и впредь.

Я поспешно киваю. Мысленно задаюсь вопросом, чему еще в детстве научил его отец. Учил ли он своего сына, как задушить человека ― то, что сделал Джек с Мясником?

― Конечно. Я не скажу ей, ― быстро заверяю я Джека под его пристальным взглядом. Он отстегивает свой ремень и придвигается вплотную ко мне, склоняет голову, его губы в миллиметре от моих. Я судорожно сглатываю, и от желания волоски встают дыбом на моей коже. Вопреки моему ожиданию, он меня не целует.

― Ты хочешь быть с Кианом? ― его вопрос заставляет меня отшатнуться.

― Что?

― Просто ответь мне честно, ― Джек протягивает руку и касается моих волос. В его словах я чувствую ранимость, и какая-то часть меня задумывается, не использовать ли это в своих интересах. Поступив так, я буду ничем не лучше его отца.

― Киана в таком качестве я вообще не рассматриваю для себя.

Джек прислоняется своим лбом к моему, и его дыхание обжигает мои закрытые глаза.

― Мне невыносима даже мысль, что он прикасался к тебе.

Его слова вызывают у меня мурашки. Как будто кто-то может сравниться с Джеком. Это все равно, что пытаться зажигать свечу в центре торнадо.

Невозможно.

― Для меня невозможна сама идея, что кто-то другой прикоснется к тебе.

Я распахиваю глаза и встречаюсь с ним взглядом… мой желудок делает сальто. Сердце начинает бешено колотиться, и все, о чем я могу думать, ― это то, что и мне невыносимо думать о том, что кто-то прикасается к нему. Слова уже готовы сорваться с губ, но я не отпускаю их.

Вместо этого наклоняюсь и целую Джека. Он мгновенно отвечает на мой поцелуй. Своими большими ладонями он обхватывает мое лицо, и я проталкиваю язык ему в рот. Он открывается навстречу мне, и наши языки встречаются. Тело проснулось и забило тревогу; все мои чувства признают его, и я придвигаюсь ближе, подталкивая парня назад, пока он снова не откидывается на своем сидении. Разрываю поцелуй, но не собираюсь останавливаться.

Встаю на колени и склоняюсь над ним, снова впиваясь в его губы. Джек не отрывается от моего рта, и я чувствую, как сидение сдвигается назад, а его губы медленно покидают мои.

Он протягивает руки ко мне и приподнимает меня так, что я оказываюсь сидящей на его коленях. Парень потирается о меня каменным стояком, упирающимся в ширинку джинсов.

Все происходит средь бела дня, и меня не останавливает то, что нас может кто-нибудь увидеть. Я забываю обо всем, когда Джек снова меня целует. Он ведет ладонью по моей груди, и я стону ему в рот о этого прикосновения.

Я чувствую своим центром его член и прижимаюсь теснее. Удовольствие пронзает меня, заставляя вцепиться в подголовник. Мне следовало бы прекратить все это. Нас может кто-то заметить.

Руки Джека пробираются под мою блузку, и все внутри сжимается от чистого наслаждения. Я ерзаю на его члене, не в силах сдержать стонов. Распахнув глаза, оглядываюсь вокруг через стекло. Никого нет, но я не забываю о том, где мы. Разрываю поцелуй и утыкаюсь ему в шею.

Джек тут же убирает руки из-под моей одежды, обнимает меня за талию, и это так успокаивающе, словно он удерживает меня. Как будто здесь есть нечто большее, чем просто контракт, как будто мы можем быть влюблены. Эта последняя мысль проносится в моей голове, прежде чем больно ужалить, и я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза. Я смотрю на его прекрасное лицо и понимаю, чего хочу. Я хочу большего от Джека. Я хочу его целиком. Я хочу Джека.

Я целую его, не в силах сдержаться или контролировать свои стоны. Он приподнимается, трется членом о мое чувствительное местечко. Искры экстаза вспыхивают и разгораются, пока я начинаю двигаться на нем. Джек хватает меня за талию и направляет, увеличивая темп. Внутри меня бушует огонь, и мне почти сносит крышу, когда я, вцепившись в подголовник, утыкаюсь лицом ему в шею. За закрытыми веками вспыхивают фейерверки, когда моя киска пульсирует, меня захлестывает волной удовольствия, и накрывает оргазм. Я задыхаюсь и опять прячу лицо у него на груди.

― Я только что трахнула тебя через одежду, ― шепчу я с ужасом, но вскоре ужас сменяется смехом. Джек крепче сжимает мою талию, и плечи его ходят ходуном. Когда я смотрю на него, вижу, что он смеется. При виде этого зрелища у меня сводит живот, и я продолжаю хохотать.