Хозяйка графских развалин

Я дожидаюсь, когда мы останемся вдвоём и поворачиваюсь к Гарету.

— Да, Дани?

— Что не так, Гарет? Что тебя напрягает?

— Я…

Он замолкает.

— Гарет?

Давить неправильно, но смотреть, как он соскальзывает в пучину самоедства, и бездействовать выше моих сил. Я не пытаюсь хватать за руку, не требую ответ, но всем своим видом показываю, что мне не безразличны его переживания, что я с ним.

Гарет кривится как от зубной боли.

Молчание затягивается.

И, когда я уже смиряюсь с тем, что он не ответит, Гарет вдруг признается:

— Я чувствую себя таким… никчёмным, таким ничтожеством.

— Почему, Гарет?

— Потому что я ничего не сделал, — поясняет он как само собой разумеющееся.

— Тогда… по-твоему, я что-то сделала?

— Да.

И всё? Он считает, что это исчерпывающий ответ? Что за чепуха?

— Что именно я сделала, Гарет?

— Всё, Дани. Начиная с портала в Золотую Плеяду, — он кивает на зеркало, обводит взглядом зал.

— Вообще-то строил мастер Далл.

— Ты оплатила его работу слезами солнца.

— Но ведь… в этом и есть суть союза. Ты дал территорию, титул и связи. Я дала ценные камешки. Если бы не ты, ничего бы не было.

— Территория, титул и связи я получил в наследство.

— Эм… А я слезы солнца как получила? Добывала в шахте киркой? Нет, тоже в наследство.

Кажется, я только что напрочь дезориентировала мужа. Гарет смотрит на меня совершенно совиным взглядом. Будто я только что изобрела колесо, не меньше.

— Но…

— Мои камни без твоего родства с демонами бесполезны, Гарет. Да, их можно было бы продать, но армию ты бы не купил.

— Армию, — повторяет Гарет. Голос звучит уныло, но всё же уже не так мрачно.

— Знаешь, Хлоя ведь права. И не только она. Мы либо сможем создать крепкие корни и дотянуться до небес ветвями, либо… на нас новый род Оттон закончится. Скажи, мы справимся?

— В лучшие времена, которые я помню, в доме, считая Хлою и старика Носатыча, было не больше пяти слуг. Справиться с графством…

Я понимаю его переживания, очень хорошо понимаю. От мысли, что я сейчас буду распоряжаться сотнями людей и нелюдей поджилки трясутся. А от мысли, что от моих решений и ошибок в самом прямом смысле слова будут зависеть жизни и смерти тысяч зависимых от нас подданных, почти парализует. Но… как бы страшно мне ни было, управление графством — это то, что нам придётся взять на себя.

— Я тоже некомпетентна, Гарет. И что предлагаешь? Заранее сдаться? Лечь и помереть?

— Мы могли… — он замолкает.

— Отказаться от графства и вести жизнь праздных горожан, проедая наследство? Знаешь, два-три месяца безделья это здорово, но через полгода я бы уже умирала со скуки. Да и ты… Я верю, что родители пример для своих детей. Ты хочешь, чтобы твой сын, подражая, изображал фикус в кресле?

— Сын?!

— Может, дочь, — пожимаю я плечами. — Я не уверена. Возможно, просто задержка… Амела сказала, что посмотрит меня послезавтра, — я неловко улыбаюсь и касаюсь живота.

Гарет смотрит на меня, и взгляд становится всё более и более диким.

— Дани…

— Что? Дети появляются от близости.

— Но без благословения предков, без ритуала…

— Гарет, мы стали новым родом, нам не нужно благословение предков.

— Ха… Дани, я…

Гарет вдруг делает шаг ко мне, опускается на колено и обнимает меня за талию с такой чуткой нежностью, будто я хрупкая, как хрустальная статуэтка.

Я касаюсь его волос, пропускаю между пальцами тëмные пряди. Гарет словно стряхнул с себя толстый слой пыли. Уныния ни следа, взгляд ясный, как в день нашего знакомства. Я будто в прошлое провалилась, в тот день и час, когда я шагнула из тëплой берлоги в зиму. Гарет, помню, подхватил меня, прижал к себе и смотрел точно также — открыто, с симпатией и заботой и капельку с наивным удивлением.

— Ты…

— Прости, Дани. Я клянусь, я не позволю тебе разочароваться. Я справлюсь.

— Конечно, справишься, я знаю. Мы вместе справимся.

Гарет не отпускает, продолжает обнимать. Его прямой открытый взгляд трогает за душу, и я улыбаюсь в ответ. Я вдруг понимаю, что он тот мужчина, с которым я буду счастлива не месяц, ни год, а целую жизнь. Он тот, кого я действительно хочу видеть отцом своих детей. И пусть у нас будут няни и гувернантки, я легко могу предоставить Гарета, меняющим пелёнки.

Я не знаю, сколько мы так стоим. Гарет медленно и словно нехотя разжимает объятия. Ещё один полный обожания, счастья и любви взгляд снизу-вверх, и Гарет плавно поднимается.

— Идём побеждать? — замыкает он.

— Ага. Отличная идея!

Мы выходим из зала взявшись за руки.

Гном и женщина-змея ждут нас на улице. Наверное, пока я не запомню их имена, их стоит называть казначей и управляющая?

— Леди, лорд, — Гарет тоже не называет имён, — вы оценили продолжение, в котором мы с вами находимся?

— Пустой город, невозделанная земля, — перечислил гном. — Простите, мои господа, но графство будто вышедший из легенд моего народа город Сабис, оставленный своими жителями. Должен признать, жутковато,

— Горожане и крестьяне у нас пока по коробкам лежат. Некоторых освободим уже сегодня, — Гарет намекает на семью гнома.

— Воля ваша, гос-с-сподин и гос-спожа, — выступает змея, — но начинать надо с продовольствия. Вы, господин казначей с пока что пустой казной, семью чем кормить намереваетесь? Камни им предложите погрызть, м?

— Хм…

— Я с-слышала, что кладовые полны, но надо бы взглянуть.

— Взглянем, — кивает Гарет. — Посчитаем, прикинем.

Гном не перестаёт коситься на шкатулку, которая теперь выпирает из кармана Гарета, но больше немедленной побудки своей родни не просит. В задумчивости он идёт сбоку, чуть позади он нас, а вот змее явно неудобно, мы, двуногие, для неё слишком медленные. Но она не рвётся вперёд, приноравливается.

Слова Гарета прозвучали как точка в разговоре, и на обратном пути все молчат. Лично я думаю о том, что поражающий своим великолепием дворец настолько большой, что за день или даже два обойти его нереально. Лично я не представляю, где искать кладовые. А спальни? Со спальнями проще, переночевать можно в любом холле на диване. Если они во дворце есть. Я вспоминаю, что у демонов половина интерьеров — голые камни, а половина — ткань. Вдруг для нас сделали также?!

Мы поднимается по парадной лестнице, входим в кажущийся бесконечным вестибюль. Эффект создают огромные зеркала от пола до потолка.

Волшебно…

— Гос-с-сподин и гос-спожа, с вашего позволения, — вмешивается управляющая, у неё подёргивается самый кончик хвоста.

Я молчу.

— Да, леди Касша Тесшерис?

— "Леди Ка" достаточно, гос-сподин.

Часть слов леди произносит без шипения. Похоже, обращения она выделяет нарочно.

— Я вас слушаю, леди.

— Позвольте мне осмотреть кладовые для вас, гос-сподин, и предоставить отчёт.

— Дани, вы не возражаете? — обращаясь ко мне при посторонних, Гарет переходит на "вы".

Он подчёркивает мой статус хозяйки или намекает, что нужно отказать? А как правильно отреагировать?

— На ваше усмотрение, — улыбаюсь я.

— Я тоже не возражаю.

— Благодарю за оказанное доверие, гос-с-сподин, гос-с-спожа.

Мне кажется, или теперь змея теперь тянет "с" одинаково длинно и для Гарета, и для меня?

Пустив по телу уже знакомую волну вместо поклона, змея за какие-то мгновения пересекает вестибюль и скрывается в глубине коридоров. Не я одна провожаю змею взглядом. Казначей тоже смотрит ей вслед и весьма задумчиво. Ему за ней не угнаться, так что составить ей компанию он не сможет.

— С вашего позволения, господин, госпожа, неплохо бы осмотреть жилую часть, найти ваши покои.

Меня тянет ляпнуть, что одну ночь можно провести в любой комнате, но я сдерживалась. Не надо с самого начала понять графское достоинство. Люди не восхититься практичность, увы, наоборот, они не будут уважать ту, которая ночует в закутке прачки. И проблема в том, что своё пренебрежение они перенесут на Гарета и на графство в целом, а это уже недопустимо. Поэтому придется держать себя соответствующее.