Хозяйка графских развалин

— Красиво, правда? — улыбаюсь я.

— Как клеймо, — фыркает рыжуха.

Я бы ей ответила, но… не время демонстрировать ядовитый язык и колючий норов.

Пока вопрос с приданым не решён, я постараюсь быть милой.

— Помолчи, — рыкает Медведь. — Красиво, дочка. Я рад вас видеть, граф, но помимо праздничного повода для встречи, я хочу обсудить с вами дела приземлённые. Я говорю о приданом, разумеется.

— Да, господин Пегкер?

Вроде бы хороший знак, что Медведь сам завёл разговор на тему финансов, но я бы не радовалась раньше времени.

— Должен признать, я до конца не осознавал, насколько затруднительно положение на севере, — нахмурившись Медведь кивает на моё платье. — Не поймите меня неправильно, граф. Это не упрёк, а лишь сожаление о собственной… недальнозоркости. Я размышлял с самого момента, как увидел вас. Граф… Я настаиваю на… уточнении нашего договора.

— Господин Пегкер? — Гарет настороженно склоняет голову к плечу.

Уточнение звучит почти как пересмотр, а понимать следует, вероятно, как отмену.

Брак совершён, поди теперь, вытряси приданое.

Но Медведь меня удивляет:

— Я настаиваю, чтобы часть приданого была передана не золотом, а необходимыми в быту вещами. Сменная одежда, тёплая одежда, постельные принадлежности, посуда, некоторый запас продовольствия, которое можно хранить, лечебные зелья от простуды. Разумеется, всё это не может превышать десятую часть от оговоренной суммы. Вам ведь всё равно придётся тратиться на обеспечение быта, но для вас доставка будет затруднительной. Далеко не всё можно доставить через узкий переход. Вы готовы нанять корабль?

Гарет расслабляется. Кожей чувствую, как напряжение его покидает.

Господин Пегкер поёт сладко, согласна. Так сладко, что аж приторно.

Чем больше слушаю, тем меньше верю.

Где подвох?

Хочет надуть в стоимости? Наверное, даже десятая часть приданого, стоит приятных денег, но разве стал бы Медведь заморачиваться ради ничтожной доли?

— Не готов.

— И доставлять груз через переход тоже проблемно. Возможно, ещё более проблемно, чем кораблём.

— Почему? — удивляюсь я.

Медвель поворачивается ко мне с каким-то… недоумением. По его мнению я не должна влезать в мужской разговор? Или я не должна задавать глупых вопросов?

— Потому что большая нагрузка губительна для перехода. Если мы потеряем арку, то…

То все, кто во время поломки, будут находиться в графстве, погибнут от холода и голода. Понятно.

— Я готов доставить приданое, если вы согласны, граф.

— Разумеется, согласен. Господин Пегкер, я очень признателен вам!

Что-то мне не нравится…

Я чую подвох.

— Не спешите, граф. Это не единственное, что я хотел обсудить касательно приданого.

— Да?

Граф кивает, и мне чудится, что кивает он как болванчик.

Нет у мужа чуйки…

— Позвольте, я буду называть вещи своими именами?

— Разумеется.

— Вы в опале, граф. При дворе у вас совершенно нет поддержки. То, что император недоволен не вами лично, а династией, для вас гораздо хуже, потому что найдётся немало желающих причинить вам неприятности исключительно из рвения угодить его величеству. Император ограничил ваше пребывание в столице и указал вам проживать в родовых землях. Травлю устроили… мелкие придворные крысы.

О как.

— Да, господин Пегкер, всё так.

— Сейчас вы глава разорившегося рода. Как только вы или я на ваше имя положим в банк золото, об этом станет известно. Например… у вас сохранились документы об оплате того прелестного двухэтажного особняка, который вы арендовали?

— Н-нет.

— А значит, вас могут ложно обвинить в неуплате. И суд встанет на сторону обвинителя. Вы проживали? Факт. Была аренда? Факт. Платилили ли вы её? Без документов не факт. Я не хочу, чтобы вас лишили приданого моей дочери, граф.

— Вы намерены продолжать хранить деньги на своём счету, господин Пегкер?

Меня радует, что в голосе Гарета появляются нотки недоверия.

Не дурак у меня муж.

— Это решение, — соглашается Медведь, — но это будет неправильно по отношению к вам и по отношению к Даниэлле. Нет, я хочу предложить иное. Зачем деньги хранят в банке? Прежде всего это защита от воров, и превосходная защита. Даже если банк ограбят, украдут у банка, а не у вас. Но есть ли воры на севере?

— Вы…?

— Да, граф. Корабль всё равно идёт. Так почему бы не отправить вместе с предметами обихода и золото?

Медведь разоряется. Я почти не вслушиваюсь в то, что он говорит. Я наблюдаю за рыжухой, которая спокойно пьёт ягодный напиток. В то, что она отказалась от идеи лишить меня приданого, я не верю. Её спокойствие показательно.

Нет, вариант Медведя нам не годится, но игнорировать его слова не получится. Да, возможно, он просто запугивает, чтобы убедить Гарета, что его предложение наилучший выход. А возможно, в банке нет никакой угрозы золоту.

— Но разве корабль — это надёжно? — удивляюсь я. — Корабль может затонуть. И пристани я не видела…

— Старая пристань есть, — возражает Гарет.

Сглупил муж.

— Не каркай, — рыкает на меня рыжуха.

— Госпожа, подобный тон неприемлем по отношению к моей супруге. Только из уважения к господину Пегкеру я забуду на первый раз.

— Сказал же, помолчи, — соглашается Медведь, но тотчас переключается на меня. — Доча, зачем о плохом? Корабли ходят, товары доставляют. Доставят и приданое. Граф, рейс будет полностью застрахован на полную сумму в сто имперских дублонов. Если с кораблём, как предостерегает доча, что-то случится, вы потеряете предметы обихода, но не приданое.

Слишком сладко.

Не верю.

Выбрать банк? Как по мне, да. Допустим, недруги узнают о поступлении золота в тот же день. Пока они придумают, под каким предлогом его отнять, пока организуют этот предлог, Гарет вполне успеет часть суммы потратить. Как минимум, можно внести завышенный аванс за лечение Гэбби.

А на имя женщины можно открыть счёт? Потребовать повторную аренду можно Гарета, но вряд ли с меня. Или можно? Нужен юрист…

— Согласен, — Гарет протягивает руку для рукопожатия. — Благодарю вас, господин Пегкер, за участие.

Неоперившийся птенец сам полез коту в пасть.

Тьфу.

Глава 19

Граф произвёл на меня впечатления человека патологически честного. Патологически — потому что во вред себе. Я испытываю смешанные чувства. С одной стороны, острую досаду. С другой — восхищение. Такие как, как Гарет, редкость. Я хорошо понимаю, что будучи человеком слова, Гарету очень трудно видеть в других подлецов, но…

А мне почему-то легко…

Видимо, я девочка с червоточинкой.

Сейчас вмешивать точно не следует. Я только уверю Медведя в том, что играю против него, а Гарету ничем не помогу, скорее подставлю, если он впротивовес мне повторно подтвердит обещание.

И что делать? А ничего. Наблюдать и выжидать удобного момента.

Голословные подозрения на Гарета не действуют. Как я обвиню Медведя в обмане, если я не могу объяснить, в чём обман. В том, что стелет слишком сладко? Это не аргумент.

— Рано благодарить, — благодушно басит Медведь. — Я был уверен, что вы согласитесь обновить условия, дорогой зять, поэтому взял на себя смелость подготовиться. Прямо сейчас на корабль заносят последние сундуки. Предлагаю не откладывать и отправляться в порт.

Медведь упирает широченные ладони в столешницу и тяжело поднимается. Я про себя отмечаю, что Медведь мало того, что торопит, так ещё и не даёт Гарету отказаться. То есть отказаться можно, но Медведь обрушит на Гарета гору упрёков в чёрной неблагодарности.

Молчу…

Бросив на меня подозрительно-недовольный взгляд, Медведь протягивает руку Гарету, приглашая к рукопожатию, и муж отвечает.

В этот раз мужчины не занимаются костоломством, делают лишь два или три взмаха, Медведь пытается надавить так, чтобы в процессе рукопожатия его ладонь оказалась сверху. Гарет не уступает, но и верх не одерживает. То ли не получилось, то ли не пытался. Когда мужчины расцепляют руки, обе ладони одинаково повёрнуты к полу ребром. Хоть что-то.