Страница 59 из 75
— Удача? — с сомнением отвечаю я.
Висящий между мотоциклистами светильник в форме елки мигает от красного к желтому; я задерживаю дыхание, глядя, как Рук вращает запястьями, чтобы завести двигатель, и от этого звука у меня гудят барабанные перепонки.
Когда сигнал становится зеленым, Рук отпускает сцепление и, толкнувшись вперед на безумно высокой скорости, поднимает обе ноги, чтобы опереться на педали, в то время как шины разъедают бегущий под ним асфальт.
Вой мотора прекрасно сочетается с всеобщим ликованием, и когда мои глаза начинают следить за ним по треку, я замечаю на чьей-то спине в центре стадиона большую татуировку в виде черепа.
В поросшем травой центре поля, где всю ночь проходили бои, стоит Алистер. Вокруг него и его противника собралось небольшое скопление людей. Я любуюсь его фигурой без рубашки, тем, как при каждом вздохе напрягаются его мышцы, и поблескивает в ночи потное тело.
Мое внимание полностью переключается с Рука на него.
Даже когда слышу, как по кругу проносятся мотоциклы, создавая в моем сознании эффект торнадо.
Я не могу оторвать от него глаз. Есть что-то будоражащее в том, чтобы за ним наблюдать.
Противник Алистера превышает его и ростом, и весом. Человек со стволами деревьев вместо рук и зданиями вместо ног, разница в весовых категориях кажется мне несправедливой. Один удар в лицо, и Алистеру раздробит челюсть.
Но то, как он двигается, не дает противнику даже шанса скользнуть по его телу. Ловкий и быстрый, он уворачивается от монстра, парируя нижней частью тела удары, от которые раскрошились бы ребра.
Они кружат друг вокруг друга, как животные, готовые к нападению, не сводя глаз друг с друга, не позволяя себя обойти. В поле зрения появляется лицо Алистера, и он стремительно наносит правый хук, от чего вся толпа вокруг него трепещет.
Я даже не смотрю, как падает его противник. Я почти ничего не вижу, когда Алистер, воспользовавшись возможностью, начинает наносить ему в лицо удар за ударом, зарывая его головой в землю.
Кровь заливает обнаженную грудь Алистера. Наблюдающие за ним зрители не могут отвести взгляд, на их лицах застыл ужас. Если он продолжит в том же духе, то убьет этого человека.
Но все, на чем я могу сосредоточиться, это на линиях его лица, изгибе бровей и губ.
Я никогда не видела, чтобы кто-то был так разгневан, но при этом так необыкновенно красив.
Этот расплавленный гнев, что разливается по его телу, вытекая из всех пор, затмевая собой все остальное. Жестокий вулкан человеческой ярости, испепеляющий всех, к кому он прикасается, но вы все равно стоите, поражаясь невероятности природы, даже когда она сеет хаос.
Бог гнева.
Вот причина, по которой я появилась.
Чтобы Алистер напомнил мне о той частичке меня, которую я оставила в Техасе, о частичке, которая, как мне казалось, должна умереть, чтобы добиться успеха в таком месте, как Пондероза Спрингс. Частичке, которой нравились пробуждающиеся во мне ощущения, когда я смотрела, как Алистер причиняет кому-то боль. Тот, кто преуспел в таких трудностях, о которых большинству людей было страшно и подумать.
Мне больше не нужно быть воровкой, но это не означает, что я должна отказаться от этого образа жизни. Не означает, что я должна довольствоваться скучным существованием без приключений.
Чьи-то руки отрывают Алистера от лежащего на земле здоровяка. Чтобы его остановить, требуется семь человек. Даже тогда все выглядит так, будто его удалось остановить, он при желании все равно мог бы продолжить, пока его не принялась бы оттаскивать вся эта толпа.
Однако тут почти всех отвлекает Рук: его победный круг состоит из того, что он отрывает от земли переднее колесо своего мотоцикла, поставив его в вертикальное положение. Когда он на полном ходу ставит обе ноги на заднюю часть сиденья и выпрямляется прямо на мотоцикле, Лира заслоняет ладонями лицо.
Когда я оглядываюсь в поисках Алистера, его нигде нет.
Ночь становится прохладной, и мы сидим здесь еще тридцать минут, наблюдая за гонками и драками. К этому моменту почти все уже в стельку пьяные. Как только мы с Лирой встаем, чтобы уйти, то же самое делают Тэтчер и Сайлас.
— Вы нас преследуете? — подозрительно вскидываю я бровь.
— Совпадение, — отвечает Тэтчер.
Мы вчетвером выходим со стадиона, причем они идут в другом направлении. Мы останавливаемся, чтобы сходить в туалет, а потом пройти к машине Лиры. Прогулка недолгая, мы разговариваем, чтобы согреться.
В нескольких футах от нас на одном из парковочных мест я вижу ее машину, а недалеко от нее прислонившегося к капоту своего автомобиля и разговаривающего с друзьями Алистера. Я замечаю, что костяшки его пальцев покраснели, и некоторые из них кровоточат. Он все еще без рубашки, поэтому на него трудно не пялиться.
Я знаю, что должна игнорировать его и просто сесть с Лирой в машину, что должна просто уехать, но не могу. Что-то внутри меня не позволяет мне уйти, не сказав ему что-нибудь.
— Я сейчас вернусь, — говорю я Лире и, обойдя ее машину, направляясь в его сторону.
Первым меня замечает Рук, от проступившей у него на лице ухмылки, у меня возникает желание дать ему в морду. Румянец окрашивает мои щеки, когда я думаю, рассказал ли им Алистер о том, что мы сделали? О Боже, неужели они все знают, что мы сделали?
Я внезапно чувствую себя в этом ночном воздухе еще более беззащитной, и у меня возникает сильное желание поджать хвост и не рисковать, но я не могу этого сделать, поскольку один из них меня заметил.
Они поворачиваются ко мне, мы все стоим и смотрим друг на друга, и это самые неловкие пятнадцать секунд в моей жизни. Я отказываюсь даже смотреть в сторону Алистера, поскольку знаю, что он наверняка ухмыляется.
— Что ж, это нам знак, парни, — Рук хлопает их по спине и смотрит на Алистера. — С Днем рождения, чувак.
С Днем рождения?
Они уходят, а я прячу руку за спину, нервно хватаясь за толстовку,
— Сегодня твой День рождения? — кажется, это лучший способ вступить с ним в разговор.
Я не могу начать со слов: Эй, я тут возбудилась и разволновалась, глядя, как ты бьешь кого-то по лицу, потому что, по ходу, меня заводят опасные вещи.
Алистер кивает и, нажав на своем телефоне кнопку, показывает время:
— По крайней мере, по состоянию на три минуты назад.
— И у тебя не будет вечеринки с друзьями и половиной города?
Это шутка, которая должна была поднять ему настроение, но, видимо, не удалась.
Алистер хватает свою футболку, натягивает ее через голову, а затем смотрит мне в глаза:
— Я его не праздную.
Его тон ровный и серьезный.
— Да ладно, тебе сколько, девятнадцать? По закону ты не должен ненавидеть свой День рождения, по крайней мере, до сорока.
Алистер усмехается, с его губ срывается короткий смешок:
— День рождения — это когда празднуют день, когда ты появился на свет, верно?
Я киваю.
— Зачем мне его праздновать, если я совсем не рад своему появлению на свет?
Загадка того, кем на самом деле является Алистер Колдуэлл под всей своей бравадой, продолжается. У меня были о нем только отрывочные сведения, которые я получила, наблюдая за ним с плохой стороны.
Я знала, что он злой. Что до смерти предан этим трем парням. И когда заходила речь о его семье, он этого избегал.
У меня было дерьмовое, тяжелое детство, но я никогда не хотела покончить с жизнью. Никогда не хотела исчезнуть. Чтобы этого захотеть, нужна причина, и причина чертовски веская.
Алистер — загадка, а для любопытной девушки — криптонит.
— Татуировка у тебя на бедре. Я видела ее раньше, у Сайласа тоже есть такая, не так ли? — меняю я тему, надеясь раздобыть еще один недостающий кусочек головоломки.
Алистер медленно приподнимает нижнюю часть футболки, показывая монету со скелетом. Я прищуриваюсь, читая написанные сверху и снизу слова.
— Прими меня, паромщик Стикса, — читаю вслух я.
Мои пальцы машинально тянутся к чернилам на его коже.