Дневник шпиона

Решивши заниматься русским языком, я пригласил к себе начальника станции, мистера Турецкого, дал ему попробовать наш табак и галеты и сообщил ему, что все это он будет получать систематически за уроки русского языка. Турецкий прикинул галету на руку, чтобы определить, сколько она примерно весит. Потом надел очки. Этим он дал мне понять, что готов приступить к занятиям. Однако первый урок убедил меня в том, что начальник станции не годится в учителя. Он старается больше выпытать у меня, нежели сообщить мне. При помощи описательных жестов и рисунков он хотел узнать от меня, будут ли железнодорожники получать жалованье в русской валюте или английской. Мне это надоело. Я взял инициативу, в свои руки и, указывая на предметы, стал спрашивать, как они называются по-русски. Записав десятка два слов, я заявил, что на сегодня довольно.

Однако начальник станции медлил уходить из комнаты. Описательные жесты и рисунки возобновились. Из них я понял, что Турецкий просит меня немедленно заплатить за урок и, по возможности, галетами. Я дал ему две, и он ушел, сияя от радости.

10 июля. Здесь очень много комаров. Сначала мы их не заметили или они не заметили нас. Но теперь от них нет никакой защиты. Днем солдаты разводят костры из сосновых веток, и дым немного разгоняет надоедливых насекомых. Зато они не дают нам спать по ночам, пищат над ухом и кусаются зверски. Клопы и комары — первые союзники большевиков, с которыми нам пришлось скрестить оружие.

Учение с Турецким идет слабо. Я узнаю не больше десятка слов в день и за этот десяток расплачиваюсь галетами. Кажется, я скоро брошу всю эту историю.

15 июля. Сегодня пришла почта из Лондона. Я прочел письмо от отца в три минуты, от деда — в десять. У нас в доме все благополучно. Отец увлекается своей фабрикой. Он довел производство протезов до огромных размеров. Пишет, что через год будет миллионером. Деда больше интересует фронт и политика. Чтобы не сидеть без дела, он изобретает средства, как бы досадить немцам.

Кроме писем, были газеты и посылка. Вместе с Бу-дом мы вскрыли тяжелый ящик. Там оказались сигары, шоколад, пудинги, запаянные в железные банки, виски и ликеры. Сейчас же мы распили одну бутылку.

16 июля. В ознаменование вкусной посылки мы с Будом решили устроить вечер и пригласить русских. Начальник станции и его помощник Градов явились, держа руки по швам. Но их церемонность прошла, как только они выпили виски. Турецкий начал петь дикие песни и называть Градова "меньшевик". Я не понял, что это значит. Турецкий объяснил: меньшевик — это маленький большевик.

Из-за недостатка английских слов он не мог объяснить точнее. Чтобы выяснить в чем дело, я попытался заговорить с "маленьким большевиком". Для начала разговора объяснил ему, как называются по-английски вещи в комнате. Он написал названия на маленьких записочках и наклеил эти записочки всюду, даже на стаканы и вилки. Разговор от этого пошел живее. Но что такое "маленький большевик" я так и не узнал, хотя эта комбинация слов меня немного беспокоит.

Под утро, когда все мы уже были в сонном состоянии, я заметил, что Турецкий взял со стола нераскрытую банку с копченым языком. Он спрятал ее под куртку и скоро вышел. Меня прямо поражает его жадность к провизии.

Мне очень понравился Градов, и я обещал заниматься с ним по-английски. Он гораздо сообразительнее своего начальника, и я жалею, что не выбрал его себе в учителя.

За ужином я узнал много новых слов, но почти все позабыл.

10 июля. Сегодня произошло смешное приключение. Вот как было дело.

Посредине ночи мне приснился сон, что к нам в Кицу прилетел неприятельский аэроплан. Я проснулся и услышал, что кто-то тихо ходит по чердаку. Недолго думая, я выстрелил в потолок из револьвера. Сейчас же проснулся Буд, и я рассказал ему, в чем дело. В это время с потолка начала капать вода, смешанная с песком. Я ничего не мог понять и уже хотел послать Буда осмотреть чердак. Но тут прибежал бледный Турецкий и сказал, что это он ходил по чердаку. В его руках было ведро, простреленное моей пулей. Он умолял меня больше не стрелять в потолок. Таким образом, все окончилось благополучно. Но мне непонятно, что делает Турецкий по ночам на чердаке и зачем носит туда воду. Это надо выяснить в ближайшее же время.

21 июля. Я решил брать уроки русского языка у Градова. Думаю, что так занятия пойдут успешней. Я подарил Турецкому несколько галет и сказал, что заниматься с ним больше не буду. Он чуть не заплакал.

Первый урок с Градовым прошел хорошо. Выучил сорок слов.

Вечером во время прогулки я видел в бинокль из лесу, как Турецкий с ведром воды поднимался на чердак по лестнице. Это становится подозрительным. Нет ли у него там какой-нибудь сигнализации?

22 июля. Я выяснил, зачем Турецкому понадобилась вода на чердаке.

Сегодня рано утром я вышел на двор и по лестнице влез на чердак. Там на матраце спала молодая девушка с круглым, румяным лицом. Тут же валялась жестянка из-под копченого языка и стояло ведро с водой, приготовленной, очевидно, для умыванья.

Я понял, что это спит дочь Турецкого, та самая, о которой доносили наши разведчики. Должно быть, отец, видя в англичанах завоевателей, решил ее от нас скрыть. Я тихо посмеялся над глупым стариком и спустился на землю.

Днем я позвал Турецкого к себе в комнату, говорил с ним о делах, а потом дал ему плитку шоколада и сказал:

— Передайте это вашей дочери.

При этом показал на потолок. Старик страшно побледнел и закашлялся. Но я захохотал и дал ему еще целую банку апельсинового варенья. Мне приятно, что Турецкий остался в дураках, считая нас, англичан, варварами.

К обеду дочь Турецкого спустилась по лестнице со своего чердака. Дальше сидеть ей там не было никакого смысла. Она очень мила, ей не больше 20 лет. Зовут ее мисс Зоя, и искусана она комарами не меньше нашего. Она очень понравилась мне и Буду. Я жалею, что не имею возможности поговорить с ней. Мой запас слов не рассчитан на общение с женщинами. Вечером мы с Будом решили, что будем бриться каждый день, как в Лондоне.

25 июля. Усиленно занимаюсь с Градовым русским языком. Учу слова сотнями. Потом мы вместе ходим на охоту и много разговариваем для практики. Он говорит по-английски, а я по-русски. Ему хочется выучить английский язык, чтобы навсегда уехать в Америку. Он терпеть не может большевиков.

Я спросил его:

— Почему Турецкий называет вас "маленьким большевиком"?

С большим трудом я понял его ответ. Оказывается, он тоже верит в коммунизм. Но ему кажется, что царство рабочих придет не скоро, лет через сто. Ответ этот совершенно в характере Градова. Он — типичный русский, готов решительно все откладывать до завтрашнего дня. Очевидно, большевики — люди другой складки.

Мисс Зоя поет целыми днями русские песни. Она приводит в порядок дом и при этом громко смеется. Она не знает английских слов, но Буд и сержант Слим ухитряются с ней разговаривать. Не видно, что англичане ей страшны. Буд говорит, что дерется она очень больно.

Вчера и я попытался поговорить с ней. Заранее составил фразу:

— Вы очень боялись англичан, мисс Зоя?

Она ответила:

— Да. Вы лорд?

— Нет.

Она начала что-то быстро говорить, но я не понял. Тогда она засмеялась, махнула рукой и убежала.

Появились маленькие ночи. Но они совершенно незаметны, так как кончаются и начинаются, пока мы спим. Я учу по двести слов в день.

3 августа. Получены сведения, что наши войска заняли Архангельск. И вдоль линии мы продвинулись миль на двести. Конечно, в соприкосновение с немцами мы не придем никогда. Но чем больше земли мы отхватим у России, тем лучше. Зиму, конечно, нам придется провести здесь. Нам прислали теплую одежду и запас рома.

Солдаты рубят елки и подтаскивают их к полотну. Потом грузят бревна на платформы и отправляют в порт. Наши транспорты идут в Англию с лесом. Это позволит нашим газетам не сокращать своего размера.