Страница 35 из 57
В то же время отработанная черноморцами тактика сосредоточенной стрельбы соединением кораблей по одной цели могла обеспечить организованный отпор или даже уничтожение «Гебена» в прямом бою.
Впрочем, в тот раз таковой и не планировался.
«Германского турка», в сущности, даже не искали.
Задачу в вольной интерпретации самого главнокомандующего новоназначенный командир 150-мм носовой батареи услышал сам, заскочив на ходовой мостик за угловыми размерами «Анатолийского силуэта». Заметил худощавую фигуру в нестроевой шинели с пелериной и тотчас узнал по благородной седине, зачесанной и на затылке «волосок к волоску», того самого «двужильного старика», как звали на флоте адмирала Эбергарда, и хотел было «дать задний ход», но…
– Где поселились, Вадим Иванович? – не оборачиваясь, спросил адмирал старчески надтреснутым голосом.
– Так, подле моего каземата каюта старшего минера свободна, Андрей Август… – по-свойски от неожиданности начал лейтенант, нередко видавший адмирала в Петербурге в кадетской своей юности, в доме дяди, где тогдашний флаг-капитан дальневосточного наместника, Эбергард, бывал. Дядя в дни Русско-японской войны бледнел порой от злости, но неизменно добродушен оставался к племянникам.
– Ваше высокопревосходительство! – поправился лейтенант, козырнув в черную спину с юношеской талией.
– Вот шаромыжники, – хмыкнул Андрей Августович. – Шаромыжники, ей-богу. И не сказали они вам, отчего эта каюта перед каждым походом вакантной становится?
– Чтобы старшему минеру к своей БЧ ближе… – осторожно затянул Вадим, больше предполагая, как бы ненароком не повредить квартирмейстеру в случае чего.
Но адмирал с насмешливой укоризной проворчал капитану «Евстафия», впрочем, не столько ему – капитан первого ранга и сам знал, – сколько лейтенанту:
– В мае 11-го на испытаниях, когда пальнули по кормовым курсовым углам из 203-мм орудий, каюты старшего артиллериста и минера были совершенно разрушены. Смяло ударной волной, как яйцо, потому как ставни на портах кормовых 75-мм орудий были открыты. Открыты, а закрыть нельзя. Никак нельзя. Закрытые по-походному, они мешали бы стрельбе из кормовой башни при крайних носовых углах.
– Так ведь комиссия выразила пожелание переделать ставни, Андрей Августович, – возразил капитан Галанин. – Их и переделали так, чтобы при ведении огня из крупного калибра порты можно было бы держать закрытыми. Хотя бы в мирное время… – неохотно уточнил он.
– Вот именно, судари мои, – не без ехидцы ввернул «высокопревосходительство». – Что в мирное. В мирное! А если бы понадобилось задействовать в бою одновременно и мелкую артиллерию, то, как посчитали члены комиссии: «Подобного рода разрушениями можно пренебречь». Так что и вы подумайте, Вадим Иванович, каким имуществом вы могли бы пренебречь в этом случае, а сами-то поберегитесь. Поберегитесь.
– Да сам-то я, ваше высокопревосходительство, вряд ли буду в своей каюте во время стрельбы изо всех калибров, – с умеренным молодечеством заметил лейтенант Иванов.
Кивнув ему вполоборота, адмирал дал понять, что иронические заметки закончены.
Уже удаляясь с достоинством последнего весомого слова, лейтенант услышал главную задачу похода. То ли в продолжение, то ли в заключение разговора командующий Черноморским флотом произнес, вынимая из-за пазухи портсигар:
– Этот шахматный пат, Валерий Иванович, образовался сразу с появлением в море «Гебена». Сразу. Немец нас пугает турецким десантом. Мы немца – своим, на берег турецкий. Так, Бог даст, и обойдется пока. Пока сил не накопим, да от «Гебена» их не избавимся, черти б его…
Два несосшоявшихся десанта
Образовавшись еще до войны, пат этот продолжался практически до ее конца.
Директива Ставки только подтвердила сложившуюся ситуацию. По отношению к действиям у Босфора предписывалось «избегать боя в неравных условиях, то есть в непосредственной близости от Пролива», так как «в настоящий момент море нужно противнику, а не нам, почему и следует его заставить искать боя с нами».
Что же касается экспедиции на Босфор, то в директиве вполне определенно говорилось, что таковая может состояться, но только когда неприятель на главном театре будет окончательно сломлен. Пока же… цитата: «Пока этот момент нельзя определить даже приблизительно, но можно с уверенностью сказать, что флот будет иметь некоторое время для ремонта и подготовки к новой операции, так как сбор необходимого числа войск к пунктам посадки на суда займет продолжительное время».
Однако уже через три недели Ставка экстренной телеграммой сообщила: «В ближайшее время предполагаются совместные действия англо-французского флота с участием десантного корпуса против Дарданелл. Черноморскому флоту надлежит оказать содействие союзникам в виде демонстрации у Проливов, которая, в зависимости от достижения союзниками успеха, может быть развита включительно до занятия Босфора совместно Черноморским флотом и флотом союзников».
Но, увы, неудачи союзников, последовавшие вскоре после начала Дарданелльской операции, исключили всякую возможность занятия Босфора десантом. Черноморскому флоту оставалось лишь оказывать посильное содействие союзникам путем демонстраций.
По существу, единственным видом их оставались бомбардировка укреплений Босфора и демонстративное пребывание флота перед Босфором якобы с целью высадки десанта. В Одессе производились открытые приготовления транспортной флотилии, стягивание войск, посадки и тому подобные действия, имевшие целью ввести разведку неприятеля в заблуждение.
Резюмируя:
Угроза русского десанта на Босфор должна была удерживать в районе Константинополя те 4 турецких корпуса, которые с начала войны были расположены там для обороны Босфора и столицы и при отсутствии этой угрозы могли быть переброшены для обороны Дарданелл и Галлиполийского полуострова…
Почти аналогичным способом и почти те же силы демонстрировали готовность турок открыть Крымский сухопутный театр боевых действий.
Пока же, предупредив о невозможности десанта и блокировки турецких проливов, Ставка предоставила адмиралу Эбергарду «на свое усмотрение» демонстрировать, «кто в доме хозяин». Вопрос этот пока оставался спорным…
…Сейчас же пять русских линкоров – «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три святителя» и «Ростислав», – обстреляв Трапезунд и поставив у турецкого побережья мины с заградителей «Константин» и «Ксения», возвращались в Севастополь.
– Ваше высокопревосходительство! – вытянулся перед адмиралом радист, силясь придать изможденному лицу должное подобострастие. Однако глаза его были красны, как у марсового, – служба почти такая же, бессонная, на пределе внимания, а развлечений и того меньше. – Радио от Морского генерального штаба.
Эбергард кивком поощрил дежурного.
– «Гебен» и «Бреслау» в море.
– Господин адмирал… – тотчас же встревоженно вклинился капитан 1-го ранга.
– Знаю-знаю, – досадливо отмахнулся «господин адмирал». – Угля на поиск нам, конечно, не хватит. Так и не будем искать, Валерий Иванович. Не будем. Идем домой. Но помним! – предупредительно поднял он палец в белой лайковой перчатке. – Помним, господа. Сушон сделал ответный ход. Сам нас ищет…
Глава 13 большой враг
Пятнадцать минут у Сарыча
«И всего-то пятнадцать минут. Почти…» – проследил за торопливой секундной стрелкой Вадим остановившимся взглядом. В звенящей тишине, казалось, было слышно даже потрескивание механизма в корпусе брегета.
Но вот уже сквозь паклю глухоты стали прорываться крики, гулкий топот по железу пайол и даже как ни в чем не бывало отбили склянки…
Когда в предыдущий раз корабельная рында «Евстафия» отзвенела положенный счет, никто ее, кажется, не услышал. За исключением равнодушно грохочущих в утробе броненосца машин – на палубе воцарилась напряженная тишина. Все, что не спешило, не бежало, движимое приказом, – все замерло, навалившись на фальшборты спардека, леера надстроек на баке.