Страница 61 из 116
В 1917 году Джо Оливер заслужил от тромбониста Кида Ори прозвище Кинг (Король). Корнетист давно стремился попасть в группу Ори, и когда это случилось, их совместный оркестр быстро снискал славу самого «горячего» в городе. Оливер и впрямь был королем музыкантов; он играл и в танцевальных залах для рабочего класса, и на респектабельных белых вечеринках. Как один из немногих полностью занятых черных музыкантов в Новом Орлеане, Кинг Оливер нуждался в ассистенте и подмене: под рукой всегда был Луи Армстронг, для которого Оливер был главным жизненным авторитетом. Правда, он часто играл, прислонившись к стене, чтобы скрыть свой левый глаз: после одной драки музыкант частично ослеп.
Еще одна драка на танцах (уже в 1919 году) закончилась полицейским рейдом, и под арест попали не только зачинщики беспорядков, но и заодно Кинг Оливер с его музыкантами. Корнетист решил бросить расистский Юг и вместе с Кидом Ори уехал из Нового Орлеана, чтобы больше никогда туда не вернуться. Его новым домом (и площадкой для взлета к славе) стал Чикаго, после Первой мировой войны наполненный черными переселенцами с южных плантаций. Музыканты здесь были нужны: на пяти квадратных милях района развлечений Саут-Сайда располагались сорок танцевальных залов! Гитарист Эдди Кондон говорил, что в чикагском воздухе было столько музыки, что вам нужно было просто держать трубу — и она заиграет сама.
Сначала вместе с музыкантами Кинг Оливер отправился в Калифорнию, где пробыл год. В 1922 году уже был знаменитостью: журналисты писали, что он «воспламенил» Лос-Анджелес своим исполнением регтаймов, поп-песен, блюзов. Вернувшись в Чикаго, Кинг Оливер основал свою группу King Oliver’s Creole Jazz Band, которая играла в клубе Lincoln Gardens (в ансамбле звучали кларнет, тромбон, фортепиано, барабаны, контрабас и иногда банджо). Дела пошли настолько хорошо, что Оливер вызвал к себе в Чикаго в качестве второго корнетиста своего протеже, 21-летнего Луи Армстронга (он признался, что никогда не покинул бы Новый Орлеан, если бы не телеграмма «папы Джо»).
С июня 1922 года по сентябрь 1924 года Кинг Оливер стал легендарной фигурой Чикаго. Он слыл отличным руководителем, а как музыканту ему просто не было равных. Гитарист Эдди Кондон вспоминал Creole Jazz Band образца 1924 года так: «С первого прослушивания это было как гипноз. Каждый играл то, что хотел играть, и все смешивалось так, будто кто-то планировал музыку до микрона, вооружившись приборами. Таких нот я никогда не слышал; трубы звучали как теплый дождь в холодный день. Это казалось невозможным, поэтому я пытался отстраниться, но это было правдой». Новый звук покорил не только Кондона: трубач Баббер Майли перенесет его в группу Дюка Эллингтона, а серия записей Creole Jazz Band помогла идеям этого оркестра распространиться по всему джазовому миру.
Несколько десятков записей группы Кинга Оливера, сделанных с 5 апреля по 24 декабря 1923 года, — признанный краеугольный камень джаза. Главной темой оркестра стала Dippermouth Blues с элегантным, красиво построенным соло Кинга Оливера в три квадрата (корнетисты и трубачи выучивали его нота в ноту). Пьеса Chimes Blues включает в себя первое записанное соло Луи Армстронга — уже слышно, какое блестящее будущее ждет этого музыканта. Во время записи ощущалось, что Армстронг перерос своего учителя — особенно это было заметно пианистке Лил Хердин, единственному образованному музыканту во всем составе и будущей жене Армстронга. Казалось, Луи начал отодвигать Оливера на задний план, хотя и невольно: он был младше учителя на пятнадцать лет и по-прежнему преклонялся перед ним.
Несмотря на успехи, группа распалась в 1924 году. Луи Армстронг и Лил Хердин поженились, и Кинг Оливер признал, что его молодой ученик играет лучше, чем он сам (когда они оба выступали на сцене, слушателям казалось, что они читают мысли друг друга). Лил знала о привязанности своего мужа к Кингу Оливеру, но хотела разлучить их, чтобы Луи Армстронг пошел своей дорогой. Так и случилось: в середине 1924 года Армстронг покинул King Oliver’s Creole Jazz Band, вскоре оказался в оркестре Флетчера Хендерсона в Нью-Йорке, где начался его путь к всемирной славе. Для Кинга Оливера этот уход, возможно, казался потерей ребенка. В своих мемуарах Луи Армстронг напомнил, что «Джо Оливер, как и я, чувствовал, что мы были очень близкими родственниками».
Изменился и сам Кинг Оливер. Он собрал новый состав под названием The Dixie Syncopators, но после записей 1923 года он почувствовал себя звездой и начал чаще говорить «мой оркестр» вместо «наш оркестр». Деловая хватка Оливера явно уступала его музыкальным способностям. Менеджеры крали у него прибыль; он требовал больше денег для своей группы, чем залы были готовы заплатить, и из-за этого терял работу. Успешный ангажемент в нью-йоркском клубе Savoy Ballroom оказался коротким из-за завышенных финансовых требований; по той же причине Кинг Оливер отказался и от регулярных выступлений в клубе Cotton — именно оттуда придет к славе оркестр Дюка Эллингтона. К осени 1927 года музыканты разошлись кто куда.
Некстати случился и обвал на бирже — Кинг Оливер потерял сбережения в обанкротившемся чикагском банке. Многолетнее пристрастие к сладкому (корнетист обожал бутерброды с сахаром) отразилось на состоянии зубов — игра на инструменте стала болезненной. Оливер остался в Нью-Йорке, но у него больше не было постоянного места для выступлений или оркестра. Он записал несколько пьес для Victor с участием нанятых музыкантов, периодически аккомпанировал блюзовым певцам, с 1930 по 1936 год гастролировал на Юг с оркестрами в десять—двенадцать человек (несколько месяцев в 1933 году в составе был саксофонист Лестер Янг), пока не кончились деньги. Реакция публики варьировалась от восторга до неприятия — Кинг Оливер уже не считался знаменитостью, а из-за проблем со здоровьем он часто не мог сыграть свои записанные соло. В конце концов все автобусы сломались, концерты были отменены, доход упал, а в один «прекрасный» день в июле 1934 года восемь музыкантов ушли из группы.
Забытый всеми, Кинг Оливер провел последние месяцы жизни в Саванне, штат Джорджия, где работал уборщиком в бильярдной и продавал овощи на улицах. Хотя он трудился с девяти утра до полуночи, ему не хватало на лекарства. Своей сестре, живущей в Бронксе, он писал, что на возвращение в Нью-Йорк он накопил всего лишь 1,6 доллара. Кинг Оливер умер от артериосклероза 10 апреля 1938 года и был похоронен в Бронксе. В то же время Луи Армстронг был в Саванне с концертом и успел пообщаться с Кингом Оливером в его последние дни. В этом же году свинговая музыка, основы которой он заложил, усилиями оркестра Бенни Гудмена прозвучала со сцены Карнеги-Холл во всем своем блеске.
Послушать
Dippermouth Blues: His 25 Greatest Hits (1997)
ASV/Living Era
Эта хронологическая компиляция дает возможность оценить традиционный джазовый маршрут 20-х годов (Новый Орлеан—Чикаго—Нью-Йорк) сквозь призму короткой карьеры Кинга Оливера. Шесть самых ранних записей 1923 года демонстрируют захватывающее музыкальное взаимодействие Кинга Оливера и Луи Армстронга. Записи, сделанные The Dixie Syncopators в 1926—1928 годах, и материал оркестра Кинга Оливера 1929—1930 годов ясно указывают на различия параметров джазовой сцены в Чикаго и Нью-Йорке во второй половине 1920-х годов. Чикагский подход — более экспрессивный и спонтанный (чего стоит Wa Wa Wa с «говорящим» соло!), в нью-йоркских записях больше аккуратности. От пьесы к пьесе слышно, как Кинг Оливер заставляет ритм новоорлеанского уличного марша дышать и развиваться — на протяжении многих лет эти музыкальные реликвии хранились в анналах истории джаза в качестве важнейшего компонента в развитии от «горячей» танцевальной музыки к оркестровому свингу.
Бикс Бейдербек: человек-легенда
Писательница Дороти Бейкер на основе жизнеописания трубача Бикса Бейдербека написала в 1938 году роман «Юноша с трубой», а в 1950 году по мотивам книги даже был поставлен одноименный фильм. За свою короткую жизнь этот белый джазмен успел превратиться в настоящую легенду, как это позже было с безвременно ушедшими рок-музыкантами. Жизнь Бикса Бейдербека тоже была вполне «рок-н-ролльной», полной музыкальных озарений, опасных для здоровья излишеств и загадок: до сих пор ведутся споры относительно причины его смерти, важности его вклада в джаз в отношении афроамериканских музыкантов того же периода и даже по поводу его настоящего имени и сексуальной ориентации.