Это всё ты

«Ровно там все... Настолько, что даже секса у них нет…»

Меня это, мать вашу, не должно волновать.

Но… Блядь… Волнует же.

Будто мало мне… Стена перед глазами плывет. Чтобы поймать равновесие, упираюсь ладонями.

«Не трогай Юнию…»

Я не собираюсь ее трогать.

Я. НЕ. СОБИРАЮСЬ.

«Ты же знаешь, как сильно я люблю Юнию…»

По телу волна озноба проносится. И дело явно не в холодной воде.

Я смеюсь… Маниакально ржу.

Я не собираюсь ее трогать.

Я. НЕ. СОБИРАЮСЬ.

Пока вытираюсь, еще трясусь. Поэтому, порывшись в шкафчике, натягиваю не только шорты с футболкой, но и толстовку. Накидываю на влажные волосы капюшон и ковыляю из раздевалки к выходу на стадион.

Подпираю стену. Однако быстро понимаю, что ноги уже не держат. Соскальзывая задницей на бетон, вставляю в рот сигарету. Подкурить далеко не с первого раза получается. Палец все время соскальзывает с кнопки. Первобытные быстрее искру высекали, чем я добываю огонь из своей зажигалки. Когда пламя, наконец, взвивает вверх, осторожно прикладываю к нему кончик сигареты и медленно, с диким наслаждением затягиваюсь.

Не знаю, сколько времени проходит. Но едва я только прихожу в себя, из раздевалок высыпает толпа.

– Чего развалился? – поддевает Самсон грубо. – Давай, пойдем. Тренер ждет.

Поднимаясь, выбрасываю окурок.

– Не слишком ты борзый для того, у кого полрожи вспорото? – сиплю сердито.

– У самого кровяха из брови до сих пор точится.

– Это остатки мозгов. Бойся.

Самсон хмыкает.

– Мог бы предупредить, что психопат.

– Предъяви я справку, это бы не было столь эффектно.

– Определенно. Привык находить друзей через пиздюлину?

– Теперь по-честному: ты мне не друг. Соррян.

– Сейчас расплачусь.

– Просто завались и больше не вздумай совать ебло в мои дела.

– Не вопрос, – отбивает Самсон столь же резко. А потом вдруг ухмыляется и, прежде чем выбежать на поле, толкает: – Будь готов. «Твои дела» у тебя за спиной.

12

Есть такие парни…

– Ян… – шепчу я рвано, розовея от собственной смелости.

По тому, как напрягается его спина и сжимаются кулаки, догадываюсь, что прохожу идентификацию.

Боже… Сейчас он обернется и посмотрит на меня.

Боже…

Страх, волнение, дикий трепет – эти чувства становятся такими сильными, что попросту сминают мою душу, как могучий ураган – жестяную крышу. Сминают и срывают. После этого болезненного вихря в груди резко пусто становится. Ее раздувает как парус – на вдохе ребра болят. Но кислород не усваивается. Рассеивается, словно мое тело не имеет целостности. Я задыхаюсь. Глаза заполняются слезами.

«Хочу, чтобы он посмотрел на меня…» – распознаю требовательное стремление в ворохе своих обычно запутанных чувств.

Поражаюсь его силе. Прихожу в ужас. Психика намеревается, как обычно, спастись шоком. Но сейчас… По каким-то причинам ей это не удается.

– Ян, – зову настойчивее.

Однако…

Он так и не поворачивается. Игнорируя меня, выбегает следом за Самсоновым на поле. Капюшон слетает с его головы, и, вот же странность, вида его растрепанных выгоревших волос достаточно, чтобы по моему телу пронеслась дрожь. А когда Ян, уже будучи на поле, оборачивается, сердце отзывается странной тоской.

Я не понимаю, что происходит… Что мы делаем? Зачем?

Передвигаясь спиной вперед, Ян не отрывает взгляда от меня. И я от него тоже отцепиться не могу. Наверное, я чем-то больна. Чувствую спазмы сначала в груди ­– они мешают моим легким работать. После сводит живот – огненные судороги скатывают нервные окончания, которые там расположены, в тугой комок. Замыкание, и электрические импульсы трещат уже по всему моему телу.

А меня ведь и без того трясет. Я никак не могу прийти в себя после устроенной Яном драки. В то, что он выкинул подобное посреди пары, даже мне, которая знает его с семилетнего возраста, трудно поверить.

Вот зачем он так? Что теперь будет? Его отчислят? Почему я не ощущаю облегчения и радости? Разве я не на это надеялась?

– Филатова, на поле! – горланит тренер Безугленко.

И я, не смея ослушаться, отмираю. Сжимая в кулак порванную цепочку Яна, прячу ее в карман ветровки. Он в это же время стаскивает через голову свою толстовку. Все его тело вытягивается, футболка задирается… Задохнувшись, резко отвожу взгляд от оголившегося живота Яна. Но убрать из сознания то, что успела увидеть, не получается, даже когда я прикрываю веки.

Смуглая кожа… Нереально напряженные, будто каменный каркас, косые мышцы… Выпирающие вены… И, о, Господи, узкая темная поросль от пупка к… К резинке шорт…

– Филатова, – окликает меня Самсонов. На автомате смотрю на него и недоумеваю, потому как он просто смеется. И, похоже, что с меня. – Не забывай дышать.

И к чему это?

Ненормальный.

Ничего ему не отвечаю. Обхватываю себя руками и, глядя на Безугленко, игнорирую всех игроков, включая Яна, который успел закинуть толстовку на ограждение и вернуться на поле. Он на меня тоже не смотрит. Расставляет ту часть тренирующихся, которые попадают в его команду. Я не сразу понимаю, что волей тренера тоже среди них оказываюсь.

– Левый атакующий, – краем глаза улавливаю, когда Нечаев указывает на меня.

Молча занимаю позицию.

– Отправил-таки налево, – выдает нечто странное стоящий по другую сторону центральной линии Самсонов.

Ян отвечает на это таким агрессивным взглядом, что я содрогаюсь. Несмотря на ухмылку Максима, кажется, что они вот-вот снова набросятся друг на друга с кулаками. Не понимаю, что произошло? Вроде как еще вчера они нормально ладили.

Мне страшно… Страшно за Яна… Из-за тех последствий, которыми чревата его злость…

Господи, как я вернулась к этому?

Думать некогда… Розыгрыш, и мы, завладев преимуществом, направляемся к воротам противника. Я получаю пас от Яна. Передаю его одной из девочек. Сама тем временем вырываюсь вперед. Оборачиваюсь и, пятясь, ухожу в сторону от возникшего рядом Самсонова. Мяч в этот момент снова у Яна оказывается. Доли секунды, когда мы встречаемся с ним взглядами, будто поставлены на паузу.

Озноб и бешеные разряды тока. Валкое тепло сотрясает тело. Но после дрожи меня окончательно покидает скованность. Дух захватывает от ощущения, что я снова способна взлететь.

Он закусывает уголок нижней губы, быстро подмигивает и, не разрывая зрительного контакта, дает мне пас. Со вздохом принимаю. Под ребрами собирается будоражащий жар. Я подбиваю мяч и разворачиваюсь. Разгоняясь, налегке веду его к воротам. Ветер обдувает пылающие щеки. Тело теряет тяжесть. Я лечу как комета. Кайфую и неосознанно улыбаюсь. Препятствие в виде Самсонова воспринимаю профессионально, подавляя подспудное негодование.

«Танцуй, Ю…»

Вращаюсь, ловко и совершенно беззаботно управляя мячом. Дышу во всю силу легких, будто до этого мне доводилось поглощать кислород лишь через множество фильтров. От безумной концентрации насыщенного химическими компонентами воздуха пьянею до состояния головокружительного куража. Осознаю, что, черт возьми, живу и улыбаюсь шире. Нахожу взглядом Яна и возвращаю ему пас, принимая который, он сразу же атакует ворота.

Несколько девчонок из нашей команды приветствуют первый гол радостными криками и визгами.

– Вот это размах! Вот это сила!

– У него просто… Длинный в упор!

Девчонки хохочут. Ян, поиграв бровями, улыбается. А мне вся эта ситуация почему-то грязной и неприятной кажется. Отворачиваюсь и отбегаю в сторону.

Самсонов, вместо того, чтобы быстрее следовать на середину поля, вновь увязывается за мной.

– Прям Пеле с косой… – дразнит с какой-то непонятной ухмылкой. – И кто же тебя учил джинге? Не Усманов, ведь так? Это ваша с Нечаем фишка? А че ты сразу так краснеешь? Секрет, что ли? А может, кроме футбола было что-то еще?