Война

Уроды немного отступили от меня, зато как из-под земли вырос назгул. Я выпрямился, с трудом переводя дыхание и не зная, на сколько мне еще хватит сил. Назгул нарочито неспешным жестом стянул через голову черную маску, и я увидел его лицо с длинными волосами и бородой, ярко-голубыми глазами и мрачной улыбкой. Он был полной копией меня, только без трехцветных татуировок.

— Ты и на самого себя поднимешь руку, Олесь Панов? — вопросил он моим же голосом. — Ты — самоубийца?

Я не стал тратить времени на пустые разговоры с призраком. Сразу обрушил на него волшбу и удары саблей. Думал, что морок развеется, как дымное облако, но сабля неожиданно встретила обычную плоть. Я разрубил своего двойника от плеча до середины живота. Он упал в лужу, истекая кровью; из живота вывалились дымящиеся кишки. Я озадаченно замер. Иллюзия это или реальность?

— Дурак! — прошептал умирающий. — Ты же просто кукла для собирания магии! Как и я! Кукла в руках…

Его губы перестали шевелиться, глаза остановились. Капли дождя скапливались в них и стекали по вискам.

Снова закричала Кира. Вдали темноту разрезали зеленые вспышки россов.

Уроды, как муравьи, облепили правнучек, Защитников и Отщепенцев. Все новые и новые полчища без конца лезли из леса. Мы буквально тонули в них. Грохотали Лего.

Шаманка заревела мощным голосом, заглушив шум битвы:

— Опустите паланкин, болваны! Дайте мне оружие!

Паланкин плавно опустился на землю. Старушка вылезла из него, выдернула из руки одного Защитника меч и с яростным воплем кинулась в самую гущу Уродов.

— Эх, хорошо помереть в бою! — орала она, как безумная.

Но Уродов становилось все больше, и не было им конца. Единый много дней и ночей собирал эти полчища со всего Поганого поля.

Кто-то или что-то ударило меня по затылку, и я почти потерял сознание. На долю секунды померещилось, что я стою совсем в другом месте, пустом и тихом, а напротив стоит Витька. Улыбается мне и подзывает рукой.

Я пришел в себя с сильной болью в голове сидящим в грязи. За это краткое мгновение ситуация немного изменилась — битва сдвинулась в лес, а я, кажется, оставался практически один у подножья Ока Ведьмы. Хлестал сильный дождь, от влажности и духоты было тяжело дышать.

Как ни странно, чувство, что Витька где-то рядом, оставалось таким же ярким, как и в моем видении. Наверное, я сошел с ума, а Витька стал моей навязчивой идеей…

Я огляделся с безумным видом:

— Витька! — закричал я изо всех сил. — Я тебя найду!

В ответ земля содрогнулась от тяжелой поступи гиганта. С оглушительным лязгом ко мне из леса, ломая деревья, приближался самый огромный Лего из всех виденных. Высотой с дворец Решетникова, в форме креста на трех ногах, слепленный из металлолома, с щупальцами-шлангами по бокам. Под его ногами сновали Уроды, Лего поменьше, Големы и Пустые в виде неземных уродливых зверей.

На высоте второго этажа, в центре крестовины висела маленькая человеческая фигурка с раскинутыми руками и поникшей головой. Витька был распят на Лего, словно древняя жертва римского суда. Одежда превратилась в лохмотья, руки и ноги опутывали побеги неземной растительности. С помощью сканера я уловил, что он давно не жив, но и не мертв.

Гигантской Лего остановилось в десятке метров от меня. Я застыл, как вкопанный, не отрывая взгляда от опущенного лица Витьки.

Он шевельнулся и заговорил ровным и гулким голосом:

— Не ищи больше мальчика, ведун. Он и есть Главная Ипостась, а не ты.

Витька — или то, что управляло его телом — посмотрел на меня без какого-либо выражения на бескровном лице.

У меня мурашки пробежали по спине, а в груди болезненно сжалось. Осталась ли там личность прежнего Витьки? Или это пустая оболочка? Наверное, все-таки осталась, иначе выходило, что Единому нужно просто человеческое тело в качестве Главной Ипостаси, а таких тел много. Ему же был нужен именно Витька, с его личностью.

Я отчетливо уловил, как Единый проник в мои мысли и мысли эгрегора.

— Ну вот мы и встретились наконец, Олесь Панов, собиратель допартов, — сказал он гулким голосом. И рассмеялся.

Я заметил, что губы Витьки не двигаются. Значит, голос я слышу у себя в голове.

Когда-то шаманка сказала мне: “Это уж сам решишь… когда Единого лицом к лицу встретишь. Еще ведь неизвестно, чье лицо он наденет”.

Теперь мне это известно…

Припомнился и услышанный давным-давно в глубине собственного сознания язвительный смех… в Поганом поле из сна, скрытом клубами тумана и ночного сумрака… Этот голос был голосом Единого. Сейчас им смеялся Витька Смольянинов.

Было такое ощущение, что я оглох. Опустилась тишина, словно и нет никакой битвы. И сердце не колотиться в груди.

Из кустов к крестообразному Лего подошел измазанный в грязи с ног до головы окровавленный Борис. Уроды и мелкие Лего отпрянули от него. Его клинок был измазан в чужой крови до самого эфеса. На перекошенной роже блуждала ухмылка.

— Это я его завалил, помнишь? — сказал он мне. — В тот раз, стрелой! И сейчас именно я его поймал на болотах.

Я не мог пошевелиться. Хотя руки чесались придушить его…

Гофрированное щупальце гигантского Лего мотнулось, вытянулось, ухватило Бориса так неожиданно, что тот крякнул. Подняло на уровень распятого Витьки. Витька смотрел на извивающегося в хватке щупальца Бориса исподлобья, равнодушно. Борис сучил ногами, хрипел, но не мог высвободиться.

Гулким и ровным голосом Витька проговорил:

— Ты хорошо послужил мне, Борис. Но ты слишком жесток и безумен. Такие слуги в моем Благодатном Царстве не нужны…

Он изменил тон и добавил голосом, более похожим на человеческий:

— И вообще ты мне никогда не нравился…

К Борису подлетело другое щупальце, обвилось вокруг лысой бугорчатой головы, дернуло — и с отвратительным хлюпаньем голова отделилась от тела. Еще несколько быстрых, напоминающих змеиные, движений — и на землю упали руки, ноги и какие-то ошметки. Щупальце сдавило тело, смяло его в кровавый комок и небрежно отшвырнуло в кусты.

“Кто это говорит? — отстраненно подумал я. — Про то, что Борис не нравился? Витька или Единый?”

Непонятно отчего во мне проклюнулась слабая надежда. Надежда на что?..

Ливень разом прекратился, будто кто-то перекрыл воду. Мгновенно снова поднялся и заполнил все пространство Туман — от самый, где бродили Пятеро. Но сейчас Пятерых нет, Единый един.

И у него прямо сию минуту отличный шанс прикончить меня. Потому что во мне нет сил ни сражаться, ни колдовать.

Но Единый отчего-то медлил.

Лего сложило три ноги, и металлическая махина опустилась с гулом на землю. Теперь Витька нависал надо мной совсем близко.

— Ты необычный ведун, — сказал Единый. — У тебя дважды сожженный, но по-прежнему функционирующий нейроимплант, в тебе несколько Знаков из иных миров… Ты умер и воскрес.

— Ты меня и воскресил…

— Да. И я передал тебе допарт Дольмена через Голема той ночью в Ведьмином круге, помнишь?

И опять в нечеловеческом голосе проскользнули вполне человеческие нотки. Знакомые, Витькины. Он пояснил почти доверительно:

— Это было нужно, чтобы ты привел Витьку обратно сюда. Сам бы он не нашел дорогу.

— Из Скучного мира? — пролепетал я. — Из виртуального мира, который ты же и создал?

— Я не создавал мир, который ты называешь Скучным. Я лишь придал ему правдоподобность, дополнил его тем, что знаю об истории человечества. Если бы вы увидели его таким, каков он есть, с вашей психикой произошла бы необратимая трансформация — вы бы сошли с ума. Это чужой, загробный мир, населенный чуждыми существами. Мне нужен был Витька — идеальное вместилище для моего основного подразума, Главной Ипостаси. У него самый подходящий генотип и психотип. Я прочитал его психоматрицу, когда он прошел через дольмен в первый раз.

Да, мысленно согласился я. Витька прошел через дольмен в первый раз, когда умер, а я похоронил его в Ведьмином круге. И тогда Единый п о з н а л его таким способом, о котором не ведают даже ученые россы.