Прекрасный Грейвс

Облизнув губы, которые начали трескаться от холода, я добавляю:

– Мой учитель географии однажды рассказывал, что самая глубокая часть Атлантики находится возле Пуэрто-Рико. В том месте глубина достигает более двадцати семи тысяч футов.

– Была там когда-нибудь? – спрашивает он.

Я трясу головой.

– Хотя это в моем списке желаний. А у тебя?

– Нет. Но две секунды назад появилось в моем списке желаний, чтобы туда свозить тебя.

А потом, прежде чем я успеваю ответить ему, он наклоняется и целует меня. Неожиданно. Поцелуй его пылкий, но не слишком агрессивный. Я чувствую, как между нами словно рушится стена. Подобно тому поцелую, когда я накормила Дома в тот вечер и когда он понял, насколько голоден, я сейчас себя нахожу в таком же положении. Я вся изголодалась. Я так ждала эти поцелуи. Эти прикосновения. Ужасно соскучилось по такому. По коже, теплу, запаху чужого тела, прижавшегося к моему. И вот, впервые за шесть лет, я забываю о Джо.

Я забываю о Джо, как только Дом глубоко проникает своим языком в мой рот, хватает меня за талию и притягивает к себе.

Забываю о Джо, как только понимаю, как меня возбуждает грубость Дома. Застонав от удовольствия Дому в рот, я сжимаю отвороты его рубашки, ощущая горьковатый аромат его одеколона, пока я покрываю поцелуями его шею.

Я совсем забываю о Джо, когда Дом с ворчанием прижимается своим пахом к моему, давая мне почувствовать, что я с ним делаю, затем обхватывает меня сзади за шею и целует еще более страстно. Когда наши зубы соприкасаются, в глубине моих век взрывается фейерверк.

Я забываю о Джо, когда мы с Домом дрожим в объятиях друг друга. Когда желание пульсирует во мне, как океан, глубокое и безбрежное. Когда я внезапно испытываю голод по вещам, вкус которых я не могу вспомнить.

Я забываю о Джо, даже когда отчаянно пытаюсь вспомнить.

Ведь что такое одна ночь среди целого океана дней в твоей жизни?

Глава 8

Я возвращаюсь в квартиру с таким видом, будто только что прошла марш позора. Платье мое задралось, а губы обветренные и распухшие. Волосы спутались в непослушные узлы. Единственной вещью, которая останавливала меня от любовных игр с Домом, была оставшаяся на тот момент капля здравого рассудка.

Когда я включаю свет в гостиной, обнаруживаю Нору и Кольта на диване. Нора лежит на Кольте с широко расставленными ногами, на ней лишь его рубашка малинового цвета с надписью MIT, и я вижу, что его ремень расстегнут.

– А-а-а!!! – Я вскидываю рюкзак в пространство между нами, отгораживаясь от этой парочки как через электрический забор. – Идите в другое место, ребят.

А еще лучше – отправляйтесь в ту часть квартиры, которую снимает здесь Нора.

Хорошо, что я не так много сегодня ела, так как почти уверена, что невзначай разглядела член парня моей соседки по комнате. Пока я переваривала, что вообще происходит, заметила между ними еще что-то длинное и розовое.

– Откуда мне было знать, что ты вернешься домой? – Нора посмеивается, пока я прикрываю ей спину, чтобы она оделась. Судя по звукам, они оба ведут себя прилично, а я пристально смотрю на подвесные часы на нашей кухне.

– Как прошло свидание? – спрашивает Кольт.

– Замечательно, – отвечает за меня Нора. – Иначе бы она не вернулась так поздно, и ее губы не были бы похожи на два надувных матраса.

Они оба захихикали. Я чувствую, как мои щеки порозовели. Почему я краснею? Еще минуту назад они занимались сексом на моем диване. Ну ладно, диван не мой, а общий. Но все бы со мной согласились, что пока диван не принадлежит только одной конкретной паре, осквернять его своими телесными жидкостями недопустимо.

– Было здорово, честно, – и я не придумываю. Даже если после всего этого мне грустно расставаться со своими эмоциональными костылями.

– Вот это уже по мне, – говорит Кольт. Точно. Он уже два года добивается того, чтобы Нора переехала к нему. Я знаю, что мешаю его планам. Он не может переехать сюда – здесь полный бардак, а сам он по жизни – аэрокосмический инженер. Он действительно проектирует летательные аппараты. Ему досталась чудесная квартира в центре города с ванной на декоративных ножках и полом с подогревом. Все прямо-таки готово к переезду Норы.

– Так и не терпится уже приблизиться еще на один шаг к своей цели, да? – с усмешкой обращаюсь к Кольту.

– Болею за мистера Совершенство, – признается Кольт, смеясь. – Будь он акцией на какой-нибудь бирже, я бы точно вложил зеленые в этого чувака.

Закатив глаза, я скидываю с ног ботинки по пути в свою комнату. Иногда Кольт ведет себя несколько заносчиво, но он ведь хочет как лучше, так что мы просто подшучиваем друг над другом. А когда дело доходит до разборок, он оказывается отличным парнем, который всегда с радостью готов помочь.

На этот раз мне можно не беспокоиться о том, что Локи сбежал. Вот он, сидит на обеденном столе, уставившись в стену.

– Твоя избранница вправе съехать, как только ей самой захочется, – сообщаю я ему.

– Сначала она хочет убедиться, что с тобой все утряслось, – говорит Кольт.

– Уж простите, что моя жизнь не отвечает вашим требованиям. Скоро отстану от вас, не переживайте.

– «Скоро» уже давно прошло! – Кольт кричит мне в ответ, застегивая джинсы. – Срок годности твоего пребывания здесь уже истек, дорогуша.

Нора со смехом ударяет его по груди.

– А ну цыц, животное.

– Ну ты-то уж точно зверюга, а я кто тогда?

– Твоя маленькая гепардиха, – Нора захихикала.

Меня сейчас стошнит прямо под ноги. Они не дают мне права выбора.

Направляясь по коридору в сторону своей комнаты, слышу, как они в гостиной снова со стоном целуются. Я закрываю дверь, падаю в море постельного белья и закрываю глаза, ожидая увидеть маму по ту сторону своих век. А может быть, Ренна, или же папу, ну или, может, даже Джо.

Только вот меня настигает очередная одержимость: мраморные глаза и сочащаяся мужественность.

Дом.

На следующее утро звонит Ренн. Сейчас восемь утра по восточному времени, пока для жителей Западного побережья на улице еще пять. Ренн привык просыпаться ни свет ни заря, чтобы успеть на волны. К чему он еще точно не привык, так это звонить мне, поэтому я полагаю, что это папа заставил его мне позвонить.

– Привет, – отвечаю я на первом же гудке. Я так рада видеть его имя на экране, еле сдерживаюсь от того, чтобы не расплакаться в трубку. – Получил мою посылку?

– Э-э…

Через трубку доносится зевок и женский голос. Она спрашивает:

– Ренн? Ты уже встал? Мне брать доску для серфинга?

Он потерял себя в девушке. Папа говорил, что с ним такое бывает часто. Иногда я думаю, нужна ли Ренну всегда под боком девушка, которая говорила бы ему, как сильно его любит. Особенно после того, что я натворила в нашей семье.

– Ренн? – спрашиваю я, услышав его «э-э», после которого никаких других слов не последовало.

– Да, прости. Посылку получил. Просто отпад. Спасибо, сестренка!

Он всегда называет меня сестренкой. Даже когда дела плохи. Я его за это очень люблю. За его способность вести себя вежливо с людьми, которых он даже терпеть не может.

– С днем рождения! – Надеюсь, он расслышит улыбку в моем голосе, потому что у меня от нее уже болит лицо. – Как поживаешь, кстати?

– Супер. Ах, да. Нам надо кое о чем поговорить.

На фоне слышна какая-то возня. Девушка рядом с ним тоже встала.

– Пойду подгоню машину, – произносит она, и по голосу она намного старше его, на двадцать лет так точно. Что там, черт возьми, происходит? Мне вдруг стало страшно от того, что я совершенно не знаю, что происходит дома. Или же, во всяком случае, в том, что от него осталось.

– Что-то стряслось? – спрашиваю я его.

– Да, происходят кое-какие перемены. Тебе нужно вернуться домой.

Я на мгновение замолкаю. Отец говорил мне то же самое, не вдаваясь в детали, но уверял, что они оба здоровы. Теперь я начинаю думать, что он соврал мне.