Каисса

«Не стоило бухать под антидепрессантами», – подумал Матвей. Он медленными шагами подошел к девочке. Она подняла голову, и на молодого человека уставились две пустых глазницы. Зияющие дыры на красивом детском лице, исчерченном дорожками слез; сальный локон серого цвета ниспадал куда-то вглубь черепа…

Матвей проснулся с немым криком. В своей кровати, в своей комнате. Он кричал и кричал от страха, но наружу не вырывалось ни звука. По-прежнему слышалось лишь посапывание Насти и тиканье часов. И сердце грохотало так, словно Ларс Ульрих молотит соло.

Сонный паралич – оставалось только лежать и стрелять глазами по темной комнате.

«Я не боюсь тебя, чертик, возьми меня с собой. Где ты там живешь. В аду?» – вдруг сказал шепелявый девчачий голос откуда-то сбоку почти в самое ухо.

Настя, не просыпаясь, подалась на Матвея, навалилась, рассыпав по его лицу свою ярко-рыжую гриву. Сонный паралич отпустил, голос из сна уполз в зазеркалье, и Матвей наконец-то смог проснуться. Собственный крик еще жил в голове. Хорошо, что никто не услышал.

Время было уже предрассветное. Сон и паралич так напугали Матвея, что было ясно – заснуть снова не получится.

Он побрел в ванную. Душ. Холодный. Горячий. Холодный. Мощный, как те струи дождя из сна.

Потом ядреный пуэр. Дорогой, из чайного бутика, но все равно воняет водорослями, как дешевый. Тяжелая пивная кружка чайной нефти, чтобы не умирать от сонливости сегодня в Редакции. Уже с утра было намечено несколько встреч, дню предстояло быть длинным и тяжелым. А с учетом непростой ночи, тревожного сна и раннего пробуждения – поистине невыносимым и тягучим, как слюна алкоголика.

Хорошо хоть, что сегодня пятница.

Когда Матвей сидел на кухне с кружкой чая и книжечкой Несбё, окно распахнуло ветром и на пол полился поток воды – на улице громыхнуло так, что отозвалось в кишках. Гроза! Кое-как справившись с оконной рамой и отгородив ею пространство между домашним уютом и ошалевшей стихией, Матвей увидел небо за окном. Оно было затянуто ярко-фиолетовыми тучами. Неприятный холодок прошел по телу: страшный сон словно опять вползал в реальность, и от этого становилось не по себе.

Матвей.

10 августа 2035, пятница

Девять тридцать четыре. Уже надо бежать.

До Редакции от дома пятнадцать минут через парк. Гроза и правда показала свою мощь – повсюду большие лужи, разметана листва по асфальту. Вырваны деревья. И десятки мертвых наблюдательных дронов – никакая металлическая защита не уберегла их от ночного шквального ветра. Они валялись в лужах или торчали в кронах деревьев, как елочные игрушки.

Матвей поежился.

Пару лет назад, после того как Партия Равенства ввела контроль за улицами при помощи мелких квадрокоптеров с камерами, преступность в районе снизилась еще на четырнадцать процентов. Матвей тогда работал простым журналистом и писал об этом. Прежнее глобальное видеонаблюдение, которое после принятия Закона о Прозрачности облепило городские стены, забралось в подъезды, каталось целый день в общественном транспорте, не обеспечивало должного уровня безопасности, сколько бы камер ни включало, хоть десятки тысяч. Люди жили небогато и не брезговали разбоем. Психопаты буднично резали и насиловали по темным углам. Горожане быстро сообразили, что у всех камер есть слепые зоны. Что камеры можно закрашивать, разбивать, завешивать. Что лица можно скрывать под капюшонами. Поэтому каждый десяток обычных камер снижал количество преступлений на ничтожные доли процента.

Дроны же были динамичны и неуловимы. Управляемые искусственным интеллектом, они формировали разум улья и активно обменивались данными о траекториях полета, чтобы транслировать бесшовную картинку всех улиц. Их нельзя было просто так сломать: они резко поднимались вверх в любой непонятной ситуации, а вокруг тут же собирался целый рой «рассерженных» квадрокоптеров. Ни одному жулику уже было не скрыться – дроны преследовали до тех пор, пока его не пеленал отряд ППС. Минут через десять этот неудачник сидел в обезьяннике с выкрученным в ноль социальным рейтингом. А без рейтинга жизнь его фактически обесценивалась.

Матвея раньше избивали на улице, поэтому вид рассыпанных по лужам дронов сигнализировал о потенциальной опасности: кто знает, во что мог превратиться чистый город добрых людей, даже на несколько часов пропавший из поля зрения правопорядка? Матвей смотрел на поверженные стихией дроны и чувствовал себя обнаженным.

Но время не терпело. К счастью, до работы удалось добраться без опоздания и приключений.

Глава 2

Десять лет назад из-за цепочки экономических кризисов разница между богатыми и бедными стала катастрофической. Повсюду начались погромы. Потом обедневшие обыватели, поняв бесполезность выступлений против власти, обратили свои кулаки против сограждан. Страну захлестнула волна криминала. Даже вылазка в продуктовый представляла собой настоящий рейд, в который лучше было собрать несколько надежных мужчин из числа соседей и выдвигаться за покупками вместе.

Партия Равенства образовалась стихийно и возникла будто из ниоткуда. Не как фаланга радикалов, не как полноценная официальная партия, не как революционный комитет. Прежняя власть как-то незаметно разбежалась по зарубежью, а оппозиции сроду не водилось; по сути, возглавить страну могла любая организованная сила, вот только смысла в этом никто не видел – поживиться было нечем. Партия Равенства беспрепятственно вползла в Совет Федерации и Госдуму и начала сыпать реформами и законами. То, что за границей делали только в качестве эксперимента, то, что какое-то время жило в странном Китае, то, о чем писали фантасты, теперь становилось действительностью, оглашаемой дикторами правительственного телевидения.

Партия пролоббировала социальный рейтинг и цифровой паспорт. Блокчейн[10], цифровой рубль, принудительный сбор биометрии. Все эти замысловатые слова значили одно – теперь у каждого гражданина будет индивидуальное количество баллов, которое определит его жизнь. В бюро кредитных историй и банковских системах быстро нашелся ответ, сколько кому баллов назначить. Система кредитных конвейеров уже давно умела оценивать благонадежность людей по их образованию, опыту работы, заработку, семейному положению и наличию задолженностей. Оставалось немного подкрутить коэффициенты, смешать их с данными судов, приставов, нотариусов – и вуаля, каждый получил свою циферку, которая обозначала, будет ли человек пользоваться общественным транспортом, будут ли ему продавать алкоголь, давать кредиты. Примут ли его в больнице, зачислят ли в учебное заведение, зарегистрируют ли брак. Будет ли он вообще на свободе.

Сначала казалось, что подобные выкрутасы еще сильнее обозлят людей. Но это подействовало как звонкая пощечина истерящей женщине – граждане вдруг остановились в своем запале и растерянно посмотрели вокруг. Потом на свои баллы. Потом в свой электронный кошелек – в недоумении.

Партия Равенства воспользовалась затишьем и залатала раны пылающей и уставшей страны пониженной ставкой по кредитам, единовременными выплатами, гуманитарной помощью, налоговыми льготами.

На короткое время, как дым от пожарища, появились на русской земле правозащитные организации из Европы. Самые разнообразные, они разнюхивали и пытались понять суть социального рейтинга, листали свои нормативно-правовые акты о личных свободах, связывались с юристами из Партии Равенства. Нашли горячую поддержку в лице озабоченных своей неприкасаемостью и интимностью местных граждан. Не всем нравилась новая система, кто-то видел в ней ограничения.

Но и тут у партийцев нашелся аргумент. Все люди уже десятки лет жили в Интернете, пользовались электронными сервисами и приложениями. Ставили галочки и цифровые подписи куда попало, не глядя вбивали коды эсэмэсок в какие-то окошки, подмахивали бумажки. Даже у самой дремучей старушки в век информационных технологий да нашлось какое-то согласие, дающее карт-бланш на владение всей ее подноготной.

10

Блокчейн – децентрализованная технология хранения данных на основе криптографии. В прикладном смысле позволяет сохранять любые данные, например персональные, идентификационные, финансовые, геолокационные. Их нельзя изменять и удалять, подделывать. Это обеспечивает прозрачность их учета и отслеживания.