Страница 4 из 15
Глава 2 Эхо легиона
Низшая нежить обычно не уходит далеко от места своей гибели, особенно зимой.
Выбеленные костяки, связанные некротической энергией и гнилыми сухожилиями, едва ли могут передвигаться в снегу. А их более «крепкие» товарищи, обладатели высохшей плоти и распадающихся лохмотьев, замерзают и застывают покрытыми инеем статуями.
Но и без них в промороженных лесах обращённой в руины империи хватает напастей. Энергия смерти, появившаяся в результате гибели миллиардов людей в мире-первоисточнике, изменила всю вселенную миров-отражений. Всё злобное, уродливое и хищное теперь правило бал.
Наступило время зверя, закат человечества.
Они пришли за нами с заходом солнца. Серые тени, ведомые чёрным, массивным вожаком. Их не испугали большой костёр и факелы в наших руках. Они не боялись огня.
Мы видели их днём и знали, что они рядом. Положились на огонь и просчитались. Зверьё, что шло за нами с самого утра, решилось на атаку. И, как и всякое зверьё, они ринулись всей стаей.
Пёсоголовые или гноллы — вот как их звали. Забавно, но в прочитанных мной книгах говорилось, что они страшатся нападать на вооружённых людей. На практике получалось иначе…
Дикие и полуразумные, они являлись одним из видов зверолюдов. Гиеноподобные головы, покрытые шерстью тела, примерно среднего по человеческим меркам роста, поджарые и мускулистые. Гноллы бросились к нам сразу со всех сторон, сверкая в темноте яркими точками глаз и повизгивая.
Шесть серых особей и крупная чёрная тень за их спинами — вожак.
Первой на меня налетела самка. Я определил это по целой куче отвислых звериных сисек. Иззубренный тяжёлый топор прочертил дугу, но я шагнул навстречу, зная, что мой меч рассечёт и оружие, и саму зверолюдку.
Так и вышло.
Лезвие прошло сквозь деревянную рукоять, рассекло руки и, войдя в плечо, разрубило тело зверолюдки наискось. Хлынувшая кровь изгваздала меня с ног до головы и рубиновым дождём запятнала снег. Пространство где-то за моей спиной оглушительно щелкнуло, а затем воздух озарила слепящая вспышка. Это Соня применила одно из своих чудес.
Гноллы, попавшие в область действия заклинания, дружно завизжали. Вспышка света обожгла глаза и ослепила их. Передо мной осталось два противника, один из которых остановился, полностью дезориентированный, а второй продолжил атаку вслепую, стремясь с разгона вонзить в меня копьё.
Я пропустил его мимо, шагнув в сторону, и взмахнул мечом. Отсечённая лапа упала в снег, а сам гнолл, дико воя, споткнулся и рухнул в костёр.
В воздухе завоняло кровью, дерьмом и палёной шерстью…
Бросив взгляд назад, к костру, я увидел жрицу, окружённую сверкающей сферой. Очередное чудо не дало тройке выродков убить девчонку. Они увязли в сиянии сферы, будто сам воздух вокруг неё стал вязким как патока.
Отвлёкшись всего на секунду, я едва не поплатился за это собственной жизнью. Под неутихающий вой упавшего в костёр гнолла ко мне бросился вожак стаи. В отличие от своих практически голых товарищей, этот псоглавый носил кожаную броню, а на тряпке, что свешивалась вниз поверх набёдренной повязки, красовался рисунок-отпечаток красной лапы.
Булава в мохнатой руке едва не лишила меня жизни, и если бы этот удар достиг своей цели, мой шлем бы смялся, словно консервная банка под прессом. Я сумел лишь дёрнуться в сторону да выставить на пути удара меч. Эта суета спасла мне жизнь, но на ногах я всё равно не устоял.
Лязг…
Вспышка…
Казалось, что в моей голове на секунду расцвела вселенная. Булава прошла по касательной, выбила из рук меч, отбила плечо и зацепила шлем. Я не запомнил, как упал в снег. Вот только что стоял, секунда, и уже над головой звёздное небо в обрамлении разлапистых крон.
Отрешённость нокдауна сменилась острой решимостью, влитой в меня новым заклинанием жрицы. Со стоном втянув в себя воздух, я понял, что меня только что вернули в чувство с помощью чуда исцеления.
Подняться я не успел, ибо дальнейшие события завертелись бешеным калейдоскопом. Ослеплённый гнолл, единственный выживший из тройки напавших на меня зверолюдов, выбрал именно этот миг, чтобы отойти от заклинания жрицы. Он навалился сверху, пытаясь одной когтистой рукой удержать меня, а второй — засунуть узкий кинжал мне прямо в забрало…
Барахтаясь в снегу и борясь со своим противником, я услышал рёв и, выгнувшись, сумел бросить взгляд в сторону жрицы. Она была жива, несмотря на близость вожака и остатков стаи. Светящийся барьер уменьшился вдвое, стал столь мал, что ей пришлось упасть на колено. Гноллы, словно попав в некий участок замедленного времени, едва-едва двигались, обрушивая удары на прозрачный, источающий свет купол.
Одной рукой удерживая нож, ищущий путь к моему лицу, второй я нащупал собственный кинжал и, вытащив его из ножен, по самую рукоять вогнал в покрытую шерстью шею. Гнолл хрюкнул. Я провернул своё оружие, чувствуя, как лезвие задевает позвоночник зверолюда.
Кровавая струя, ударив из раны, оставила на снегу затейливую роспись, будто поставив точку в нашем противостоянии. Я спихнул с себя обмякший труп и, пошатнувшись, поднялся на ноги, чтобы через несколько секунд поднять меч и шагнуть к куполу.
Четверо гиеноголовых, и один из этой четвёрки посильнее прочих. Подобная схватка мне не по силам. Вожак не убил меня лишь потому, что решил забить нас с Соней одним махом. Меня в нокаут, и тут же её… Вот только защитный купол и аура замедления спутали ему все карты.
Чёрный гнолл будто почувствовал мой взгляд, повернулся, оскалился и двинулся ко мне. Я понимал, что через пару шагов аура замедления перестанет на него действовать. А я сам вряд ли выдержу второй натиск, разве что…
Заклинания жрицы напитали мою нейронную сеть силой, и я выпустил накопленную силу наружу. Между мной и гноллом-вожаком взметнулась снежная крупа, а затем здоровенное чудище получило сильнейший встречный удар потоком сырой энергии.
Вожак был слишком мощным. Его нечеловеческие нижние конечности позволяли развивать дикую скорость на коротких дистанциях, и сегодня это сыграло с ним дурную шутку. Я пропустил эту оглушённую тушу мимо себя, шагнув в сторону, и сделал всего один взмах мечом.
Чёрная голова упала в снег, а где-то за моей спиной рухнуло обезглавленное тело.
Оставшиеся гноллы не издали ни звука. Выбрались из ауры и бросились прочь. И только когда они покинули пределы освещённого пространства, я позволил себе охнуть от боли и упасть на колени.