Страница 3 из 75
— Эмоции, Найд, эмоции. Сфера миров уравновешивает их, если страдания, боли или горя становится слишком много, следом всегда наступает мир, радость и процветание. Если в отдельном месте разумные причиняют друг другу страдания, где-то на противоположной стороне весов всегда есть антипод. Что-то пропитанное радостью, заботой, любовью, в конце концов. Эти две силы и есть вселенная. Жизнь и смерть, равновесие, как оно есть.
Культист замер у окна, с улицы прилетели трассера и без вреда промчались сквозь него, ударив в стену.
— Я не понимаю!!!
— Всё просто. Крик Риордана, который люди прозвали Импульсом, послужил толчком. Выброс негативных эмоций в сферу миров был такой силы, что изменил её. Импульс — всего лишь вирус, пакеты данных, взламывающие биотические блоки и убивающие владельцев. То, что ты привык называть остаточным излучением, приносит вовсе не Импульс. Он всего лишь причина. Он в один миг загубил слишком много душ, отчего энергия смерти переполнила чашу весов. Миллиарды живых умерли в страшных мучениях в течение минуты после активации первого Импульса.
Я обхватил голову руками и зарычал. Слишком много информации он вываливал на меня вот так запросто.
— Бред какой-то! Первый импульс убил туеву тьму людей, потому появилось остаточное излучение, которое ни хрена не излучение, а энергия смерти. Но последующие импульсы уже не собирали такую жатву, откуда тогда излучение? Да и равновесие ещё это! Если вывалилась такая куча дерьма, то по твоим же словам выходит, что после должно всё наладиться!
Арк повернулся ко мне и указал на небо.
— Так и должно быть, но болезненная рана нанесённая сфере миров теперь кровоточит. И каждый новый импульс заставляет тёмную энергию изливаться на землю. Сфера миров, словно живой организм, ей нанесли рану, и каждый последующий импульс эту не зажившую рану тревожит, выплёскивая гной и разложение в нашу реальность. Чтобы помочь равновесию, импульс должен быть отключён. Иначе…
— Иначе что⁈
— Иначе всё рано или поздно придёт в норму, но боюсь, для этого потребуются сотни лет, и Первоисточник, как и другие миры-отражения, изменится навсегда. Старые виды и расы исчезнут.
— Ты хочешь сказать, что пока импульс работает, люди обречены на вымирание?
— Да.
Вспышка. Хлопок…
Мы вывалились обратно к алтарю культа так же резко, как попали в симуляцию. Меня согнул приступ тошноты, и я едва-едва сдержался от рвотных позывов.
— Другие миры, о которых ты говоришь. Миры зеркала, с чего ты взял, что это не бред вашей больной фантазии? — мне пришлось вытирать лицо от пота, ибо наша пробежка по симуляциям бросила меня в жар.
— Ты сам встречался с отголосками других миров. Твоя нейросеть сверкает силой сферы. Причём сила эта не от Первоисточника, не скверна, просто иная.
— Туманные охотники?!! Разлом?
Арк покачал головой, несмотря на то, что он не человек, людские жесты не были ему чужды.
— Вижу, ты уже сталкивался с тем, что приходит извне.
— Да, — я смотрел на веер бешено крутящихся зеркал алтаря, и всё происходящее теперь представало передо мной в совершенно ином свете.
— А это что? — я заметил на алтаре то, чего не замечал раньше. Маленькие осколки зеркал усеивали плоскость постамента под устройством.
— Мы не знаем. Братья культа, как и я сам, денно и нощно блуждают по границе, вглядываясь во мрак междумирья. Я видел сон, в котором осколки миров-зеркал стараются собраться воедино. Они словно копии, словно отдельные куски ткани, сшитые вместе и от того разнородные. Там тоже есть жизнь, равновесие проникает и туда. В моём сне люди, попавшие туда, тоже сражаются со смертью подобно людям Первоисточника. Они называют этот мир из осколков — Ульем.
Я смотрел на круговерть зеркал, и мне не верилось, что всё устроено именно так. Картина нарисованная Арком была столь далека от моего представления о вселенной и от всего того, что я знал…
— Значит, миры-зеркала гибнут, разваливаясь на осколки?
— Не стоит считать их в прямом смысле зеркалами. Сравнение достойное, но не абсолютное. Смотри. Проще показать, чем объяснить.
Подчиняясь воле жреца культа, скорость вращения зеркал замедлилась. Они перестали сливаться в единое блистающее кольцо, и распались на отдельные сегменты. Я подошёл очень близко, почти прижался к алтарю, чтобы не пропустить момент. И не прогадал. Блестящая искра осколка оторвалась от одного из сегментов и пала вниз. Но само зеркальце не разбилось, и не темнело дырой на месте утерянной части. Уже через мгновение рана на теле сегмента затянулась, и лишь немного выделялась на общем фоне.
— Они восстанавливаются?
— Можно и так сказать, но суть в другом. Когда очередной импульс будоражит сферу миров, когда рана на теле Первоисточника снова испускает гной, некоторые миры просто отторгают попавшую в них порцию яда. Так появляется отравленная копия, кусок мира, выброшенный за грань вселенной, туда, где собирается и наращивает свою плоть очередной Улей. Но есть и другие миры-зеркала, они пытаются побороть яд, и тогда эта тёмная энергия остается внутри них. Я могу показать.
Я отступил от алтаря и кивнул.
— Да, я хочу увидеть.
— Ты тяжело переносишь симуляцию. Уверен, что снова хочешь окунуться в мои воспоминания?
— Да!
В этот раз всё было тише. Уходящая вдаль серая дорога без какого-либо покрытия. Холмы, ржавая техника, высокая трава и перекрученные неизвестной силой деревья застыли в безветрии. Какая-то старая, полная разбитых домов деревня смотрела на нас тёмными дырами окон по другую сторону дороги. Архитектура этих построек бросалась в глаза, так в империи давным-давно не строили.
И мне кажется, я догадывался почему.
— Это не наше время?
— Что есть время, Найд? Это всего лишь змея, пожирающая собственный хвост. Но ты прав, в этом мире совсем другая эпоха, хотя все текущие события они переживают одновременно с нами.
Где-то за холмами и раскинутом на севере лесу завыла сирена. Её далёкий крик стал предвестником появления группы людей, чьи маленькие фигурки изо всех сил неслись от леса в сторону деревни.
— Это местные?
— Да, и они чем-то похожи на старателей Первоисточника. Бродят по осквернённым местам и выискивают разные блага… Хотя какие там могут быть блага от скверны?