Страница 57 из 68
Глава 14 Передышка
Горец был молчаливым напарником. Угрюмым, мрачным и здоровым. Но несмотря на комплекцию, он передвигался в лесу вдвое тише меня.
Пока я жил у Эй’Ри — мир на поверхности растаял. Снежные кучи ещё валялись кое-где в тени деревьев, но и они доживали последние дни. Воздух потеплел, куртку пришлось расстегнуть и снять с неё тёплую подстёжку.
Зимой лес казался мне мёртвым. И звуки в нём стояли такие же мёртвые, один скрип — да завывания ветра. Теперь же откуда ни возьмись появились птицы. Чёрное вороньё расселась на ветвях и провожало нас раздражёнными криками.
«И где только прятались всю зиму?»
Лес был испорчен. Устилавшие поверхность корни, часто рассыпались под моими ногами. Некогда заиндевевшие стволы, растаяв, вдруг обнажили гнилые раны. Среди деревьев плохо пахло, и я понимал, что на многих из них — листва уже не распуститься.
Гиллерт остановился перевести дух в тени массивного дерева. Влажная земля чавкала под его ногами.
— У вас тоже так? В том мире откуда ты родом.
— У нас всё хуже. Первоисточник — сердце той гнили, что распространяется по остальным мирам. Люди там словно крысы ютятся по норам, а поверхность так сильно пропитана ядом, что без специальных костюмов в некоторых местах не пройти.
Горец сплюнул:
— И ты желаешь туда вернуться?
Я пожал плечами:
— Это мой дом.
Этот короткий разговор был единственным за целый день. Гиллерт шёл, останавливался, пил и ел, справлял нужду и снова шёл. Я же был его не менее молчаливым отражением.
Ночь разбили на две смены и провели её, не разжигая костра, ограничившись лишь кругом-оберегом, подсмотренным у жрицы.
А на следующий день — вышли к лагерю.
Расположенный меж двух холмов он был бы неплохо замаскирован… если бы не сами люди. Они жгли костры и шумели. Я учуял их задолго до того, как увидел.
Поймав мой взгляд Гиллерт словно прочитав мои мысли, сказал:
— Не все в этой группе воины или охотники. Полно детей и женщин, обычных мастеровых и рабочих. Они не умеют вести себя тихо.
— Зато я умею!
Этот неожиданная, произнесённая звонким голосом фраза, заставила нас задрать головы. Прямо над нами, на широкой ветке дерева, расселась… (или расселся?) лучник, забавный зелёный колпак венчал кудрявую, веснушчатую голову. Тонкокостный, и частично скрытый за ветвями внешний вид, не давал представления о половой принадлежности нового знакомого.
— Я бы на твоём месте так не подкрадывался Илфи, мой друг очень нервный, сшибёт тебя с твоей ветки — глазом не моргнёт!
Моментально стало ясно, что горец и «зелёный колпак» друг друга знают.
— А я и не подкрадывалась! Вы сами зашли на мою территорию!
Сидящая на ветке девчонка бесстрашно откинулась назад и упала вниз. Уже в воздухе перевернулась и приземлилась ровнёхонько на ноги.
Трудно не оценить подобную ловкость. Я по сравнению с ней — задубевший дровосек с оглоблей наперевес.
Серебряное зеркальце сверкнуло в её руках и меткий солнечный зайчик ударил по моим глазам.
— Простите. — пожала узкими плечами Илфи — Стоило проверить, нет ли на вас личины.
— Моего друга зовут Грач. — и повернувшись ко мне Гиллерт добавил — А это аспект меткости, Илфи.
Дальше мы шли уже втроём. Горец задавал вопросы, девчонка отвечала, а я слушал.
— Мертвецы оттаяли, каждый день выходят к лагерю. Прошлой ночью мы потеряли троих. Двух дозорных и женщину.
— Каким образом?
— Просто исчезли, никаких следов. Что-то утащило их в ночь. Заметили только когда смежная пара забила тревогу, не обнаружив дозорных на месте.
— Кто-то из наших?
— Нет, обычные охотники… а остальные? Где Рокта, Соня, Анника и Бледный?
Я не видел выражения лица Гиллерта, шёл следом, перед глазами маячили спины спутников, но был уверен, что тот нахмурился:
— Бледному не повезло. Остальные ждут в крепости. Мы вырезали тварей, теперь туда можно привести людей.
Илфи вздохнула:
— Жаль Бледного, он был хорошим стрелком и следопытом. Слуги Риордана, мертвецы?
Ответ горца был коротким:
— Вурдалаки.
Перед тем как войти в лагерь мы встретили ещё пару вооружённых людей. Горцев, подчёркивающих принадлежность к своему роду лазурной краской на правой щеке. Такая же лазурная полоса пересекала их деревянные щиты.
Они кивнули нам и продолжили нести службу, а мы вошли в лагерь.
— Подожди здесь. — Гиллерт ткнул рукой на костёр, за которым сидела тройка мужиков. — Я переговорю кое с кем и вернусь за тобой.
Я не стал настаивать на своей компании, молча кивнул и отправился куда указали. На меня бросали взгляды, чужаки в этом лагере были редкостью. Где-то рядом ревел ребёнок, в воздухе пахло снедью, кислым потом и кровью. В десятке метров разделывали тушу оленя.
Я уселся на перевёрнутую чурку и окинул взглядом мужиков. Чёрные бороды, сальные волосы, широкие ножи на поясах, малые топоры в специальных петлях, грязная, вся в заплатах, одежда. Они немало вытерпели после Одинокого клыка.
Оружие вычищено и наточено, на лезвиях топоров не видно зазубрин. За оружием здесь ухаживают лучше, чем за внешним видом — реалии жестокого мира.
Я им кивнул и получил такие же сдержанные кивки в ответ. Меня пощупали взглядами, но я вряд ли сильно отличался от этой тройки. Разве что рожа у меня почище, и одежда не так затаскана. Моя щетина ударными темпами превращалась в полноценную, неухоженную бороду, да и волосы отрасли, того и гляди в глаза полезут. Стоило озаботиться гигиеной, но пока что-то было не до неё.
— Значит ты Грач?
Илфи плюхнулась рядом, по правую руку, лицом ко мне. Я сдержано улыбнулся и ответил:
— Значит Грач.
— Откуда ты? С виду Рус, но больно тонкая у тебя кость для Руса. Метис? Таскаешь с собой длинный рыцарский меч, но на аспект силы не похож. Для аспекта защиты уж больно мало на тебе железа… ещё и герб этот странный с птицей, так кто ты?
Протянув руки к костру, я подставил ладони под его тепло:
— Как-то меня назвали аспектом пустоты, но я не знаю, что это значит.
— Хм, интересно, никогда о таком не слышала. А с Гиллертом как связался? Ты тоже из Одинокого клыка? Бродил где-то поблизости?
Вопросы сыпались один за другим, но я не стал отвечать. Во-первых, по другую сторону костра народ «грел уши», а во-вторых, слишком простой с виду и болтливой была эта Илфи. Такой образ вполне мог быть игрой, чтобы расположить к себе и развязать язык.
— Мы с Гиллертом старые знакомые.
Лучница хмыкнула: