Мракобой

На стене уцелел логотип-микроскоп и почему-то молоток. Словно предлагая проверить аппарат на прочность.

Мы с Бекком поднялись по лестнице и прошли в отдельный коридор, над которым висела вывеска «Рудно-петрографический сектор-музей». Специалист нас уже ждал в просторных полупустых залах. Доверия он не внушал. Слишком молод, небольше тридцатника. Одет в линялые джинсы и мятую футболку.

— Лев Баландин! — представил его Бекк.

— Баланов! — поправил тот.

— Лучший эксперт в области археологии! — продолжал майор.

— Точнее, единственный! — меланхолично уточнил Баланов. — У меня даже сторожа нет. Хотя что сторожить. Все минералы, способные поддерживать горение, сожгли москвичи.

— Они такие! — кивнул Бекк. — Однако, перейдём к нашему вопросу.

— Прошу! — Баланов провел нас в кабинет поменьше.

Судя по тому, что кабинет оказался заставлен витринами с минералами и кое-какой аппаратурой, Баланову удалось невозможное-он натащил сюда все, что уцелело после Мамая.

Тут обнаружился даже кожаный диван, на который мы и уселись. Баланов продолжая расхаживать, достал из одного из стеклянных шкафов мензурку с чем-то белым. Логично было предположить, что это был образец, взятый мной у саркофага.

— Где вы это добыли? — спросил эксперт.

— Это государственная тайна! — влез майор, я не успел даже пасть разинуть.

— Понятно! — прогнусавил Баланов. — Дело в том, что я пробовал применить принцип радиоуглеродной датировки, но безрезультатно. Вы понимаете, что это означает?

Я на всякий случай кивнул.

— Ничего вы не понимаете! Этот нестабильный радиоактивный изотоп углерода с предсказуемой скоростью распадается на стабильные изотопы углерода. Грубо говоря, каждые 5 с половиной тысяч лет, количество нестабильного изотопа уменьшается в 2 раза. В естественном виде количество изотопа нам известно, так что остается только сравнить количество изотопа в образце и в естественном фоне. Метод плох в том, что какое-то время назад количество изотопа достигало максимальных величин, и дальше в прошлое мы заглянуть не можем. Данный образец и относится к таким.

— Он настолько старый? Ему сколько лет? — спросил майор Бекк.

— Он не старый, он древний. Ему больше миллиона лет.

Бекк присвистнул.

— Далече нам его занесло!

Баланов остановил его жестом руки.

— Но это еще не все! Имеется еще одна странность! — он побултыхал пробиркой. — На самом деле это образец уникальный и в таком виде в природе существовать не может от слова совсем! Он содержит в себе практически всю систему Менделеева! Кроме! В нем отсутствует серебро, индий, тантал, мышьяк, иттрий, галлий, гелий. Нет ни одного редкоземельного металла!

— Ну и что? На то они и редкоземельные! — отмахнулся Бекк.

— Все дело в том, что все, что я перечислил, в будущем исчезнет на земле! Так что состав этого странного продукта есть некое послание само по себе. Вот я и спрашиваю, откуда он у вас?

Бекк снова не стал ему отвечать, а меня поторопил:

— Палыч, надо уходить!

Однако я был заинтригован.

— Вы сказали послание. Что оно может означать?

Эксперт пожал плечами.

— Возможно, намёк на будущее, я не знаю, у меня нет нужного оборудования.

— То есть образец мог прибыть из будущего?

— Предположить можно что угодно. Я думал об этом. Вы же не рассказываете мне всего. Мне бы самому глянуть на источник.

Палыч уже в открытую торопил меня, бросая зверские взгляды, но Баланов снова остановил нас.

— Речь идет о доселе неизученных свойствах времени. Вы в курсе, что время было не всегда?

— Это нас не касается! — заявил Бекк и мне. — Палыч, у нас нет времени на разговоры о времени! Тьфу ты!

Мы уже шли к дверям, когда эксперт бросил вслед:

— Если образец попал к нам из будущего, то он соответственно двигается в противоположном для нас потоке времени. То есть для него будущее, это для нас прошлое!

Я встал как вкопанный конь.

— Объясните, товарищ эксперт!

Баланов с довольным видом уселся на стол:

— Но вы же торопитесь!

— Палыч! — укоризненно напомнил о себе Бекк.

— Заткнись! — страстно крикнул я.

Что-то начало поворачиваться в голове, некие шестеренки, картина стала складываться, причём не частями, как пазлы, а сразу, целиком.

— Когда-нибудь точно придется тебя пристрелить! — пробурчал Бекк, зло плюхнулся на диван. — Но знайте, мне это совершенно не интересно!

— Помолчи! — взмолился я. — Продолжайте, уважаемый эксперт!

— Уважаемый? — крякнул майор.

На него уже никто не обращал внимания.

— Возьмем такой пример! — с воодушевлением заметил Баланов. — Вы выпиваете стакан воды! Для вас и вашего потока времени это выглядит именно так! Но для обратного потока сначала был пустой стакан, вы берете его и наполняете, пардон, из собственно рта!

— Нонсенс! — заметил я. — Тогда получается, нам с моим путешественником маде ин оттуда никогда не встретиться?

— Почему же? — возразил эксперт. — Он ничем не будет отличаться от вас, вы будете общаться, странности обнаружатся потом. Когда вы найдете полные тарелки еды, которые он якобы съел, а записи, которые он сделал исчезнут у вас на глазах!

— Или телепорт, на котором он прибыл и разбился, окажется вновь целым и невредимым, а офицер? — уточнил я.

Баланов грустно улыбнулся, но я чувствовал, бляха муха, как он внутренне напрягся и какие муки выдержал, чтобы не показать и виду.

— Почему офицер? — вскинулся Бекк.

Этот чувак вообще все время на измене. Только что сидел, ничего ему не надо было, но мгновенно встрепенулся как боевой пес при звуках охотничьей трубы.

— Где ты его нашел? — продолжал я. — В институте ни единого человека, но дверь не скрипит, потому что смазана перед нашим приходом. На скорую руку подметены проходы в пыли. Именно подметены, а не протоптаны. Когда я упомянул телепорт, эксперт даже не удивился. И самое важное. За время разговора он несколько раз как бы незаметно бросил взгляд на часы. Когда прибудет опергруппа, офицер?

— Ах ты, сука! — Бекк обратил эти слова как ни странно мне. — Ты все это знал и ничего мне не сказал!

Баланов воспользовался моментом и кинулся прочь. Бекк моментально сбил его с ног. Баланов в ответ сбил с ног майора, и мне стало его искренне жаль. В смысле офицера, а не майора. Когда Бекка били, он терял над собой контроль и мог нанести увечья.

Куча мала подкатилась к стене, и майор стал бить офицера головой о шкаф, когда я посмотрел в окно и сказал:

— Они приехали!

Они приехали на трех наглухо тонированных паркетниках. Бекк коротко глянул в окно и выругался:

— 12 человек! Уходим!

По пути приподнялся Баланов, желая сделать некое волеизъявление, но Бекк походя дал ему пинка, отправив в продолжении нокаута.

Коридор полнился шумом шагов. Казалось стены дрожат. Я рванул к запасной лестнице и вниз, но был остановлен:

— Куда? Давай наверх!

Мы бегом поднялись на 4-й этаж. Выход на чердак преградила решетка с изящным замочком, который Бекк свернул голыми руками. Через секунду мы оказались на крыше, крытой ондулином. Ондулин был хороший, качественный.

Я огляделся. До соседних домов было далеко, да я уже далеко не в том возрасте, чтобы сигать с крыши на крышу.

— Не ссы, там с торца лестница! — снисходительно успокоил майор.

Должно быть, план эвакуации успел посмотреть.

Мы подбежали к торцу крыши и одновременно глянули вниз. Голая бетонная стена. Внизу асфальт. Лестницы не было.

— До земли метров 15, однако! — заметил я. — Я вел дела о всевозможных падениях, так вот, при падении с такой высоты человек обычно приземляется головой вниз. Внизу гольный бетон, так что зрелище обычно малоаппетитное.

— Можешь заткнуться? — прервал майор.

— Что потеряли, молодые люди? — раздался женский голос.

Майор развернулся как зверь. С рычанием.