Женщины с прошлым

Мэри (с сарказмом). Да, женился, а потом благополучно уехал восвояси – без меня… Но что ты хочешь этим сказать, боже мой?

Нина (досадливо). О, молчи! (Беспокойно оглядывается на дверь.)

Мэри (вполголоса). Кто-нибудь есть в квартире?

Нина. Домработница.

Мэри (деланно смеется). Ты хочешь, чтобы я скрывала невинные эпизоды из своего прошлого?… Да, теперь я вспоминаю: ты порвала с Алленом на следующий день после вечеринки у него на квартире. А как весело было! Бернар учил меня играть на банджо… Мы тогда напились до чертиков.

Нина (брезгливо). Напились как скоты!.. Именно тогда переполнилась чаша моего терпения!

Мэри. Честное слово, я не видела более влюбленного мужчины, чем Аллен! Может быть, он увез бы тебя в Штаты. В Штаты, Нина!.. В эту чудесную, богатую и свободную страну!

Нина. Аллен дал мне более чем ясное представление об этой стране. Я ни о чем не сожалею.

Мэри. Но почему ты так внезапно бросила пас? Ты всех нас очень обидела.

Нина. Я рада, что вовремя опомнилась.

Мэри (обиженно). Что ты хочешь этим сказать? По-твоему, выходит, если я продолжала с ними оставаться, я пропащая женщина? Если ты думаешь так, я сейчас же ухожу!

Нина. Нет, Мэри, нет! Ты была совсем в другом положении. У тебя был дом, драгоценности, вклады в банках! Сознание, что ты богатая девушка, спасало тебя от ненужных терзаний. Ты могла позволить себе быть с кем угодно. Тебя не могли унизить ни глупость, ни бесцеремонность твоих поклонников. Мое положение было совсем иным. Я была бедна как церковная мышь. Каждая такая прогулка, каждый ужин стоили мне душевных мук. В разгар веселья с вином и танцами я вдруг чувствовала себя униженной… бесконечно униженной, и меня начинали одолевать мысли о слепом и больном отце.

Мэри (с сочувствием). Бедненькая ты моя!.. В самом деле, это так трогательно! Но Аллен был великодушен. Ведь ты не в обиде на пего, верно?

Нина. О да! Я пользовалась его великодушием потому, что не могла найти работу, потому, что Катя, единственный человек, способный мне тогда помочь, почти умирала в санатории… А мне нужны были деньги, нужно было платить за квартиру, за питание, врачам, которые лечили отца. Щедрость Аллена жгла меня каленым железом и навсегда оставила след в душе.

Мэри (громко смеется). О, умерь свою чувствительность!.. Ты совсем не изменилась. Еще в ту пору, когда твой отец работал у нас в банке, тебя, бывало, ничем не заманить к нам. Почему? Злые языки болтали, будто твоя мать была любовницей моего отца. Но если даже так, что из этого?

Нина (сухо). Нет, Мэри! Не оскорбляй память моей матери! Она никогда не была любовницей твоего отца. Доказать это очень просто: когда у моего отца заболели глаза – бедняга ночи напролет сидел над вашими балансами, – твой отец безжалостно выбросил его на улицу.

Мэри. Вот как! Я не знала об этом.

Нина. Отец проработал в вашем банке двадцать лет. Вы могли бы оплатить его лечение за границей. Он заслужил это.

Мэри. Но, милая моя, ты забываешь, – мой отец по моей просьбе согласился посылать тебе деньги, пока ты не закончишь колледж в Стамбуле! А это что-нибудь да значит. Только вы сами отказались.

Нина. Я должна была уберечь честь моего отца.

Мэри. У тебя голова забита всяким вздором! Жизнь ничему тебя не научила.

Нина. Нет, это не вздор, Мэри! Это принципы, без которых человек может пасть низко, очень низко. И научила меня этим принципам именно жизнь.

Пауза. Мэри в раздумье курит и вдруг разражается смехом.

Чему ты смеешься?

Мэри. Я пришла попросить тебя об одной услуге, а ты встречаешь меня моральными сентенциями, словно… Впрочем, давай поговорим о другом. Знаешь, Бетти вышла замуж за богатого француза из Каира. Вчера я получила от нее письмо… А ты довольна своим замужеством?

Нина. Да… мы оба работаем: я – в театре, он – в министерстве.

Мэри. И как идут дела у тебя в театре?

Нина. Прекрасно. Я люблю свою работу.

Мэри. А муж не ревнует?

Нина. Нет, хотя свекровь и настраивает его против меня.

Мэри. Значит, ты счастлива?

Нина. Я бы сказала – да! По крайней мере на душе спокойно. А ты?

Мэри (после краткой паузы). Живу как затравленный зверь… Говоря вашим языком, я расплачиваюсь за грехи деда и отца, за то, что они имели неосторожность быть банкирами.

Нина. Но у тебя хорошая работа, чудесная квартира, ты получаешь посылки от брата из Америки, элегантно одеваешься… Чего тебе еще надо?

Мэри. Да разве можно сравнить это с моей прежней жизнью?… К тому же меня собираются исключить из коллегии…

Нина (озабоченно). Вот как?

Мэри. Да, представь себе! Обвиняют в нарушении адвокатской этики, в том, что я пыталась использовать личные связи с судьями. Но если даже так, тем хуже для судей, не правда ли? Вообще, шаткое положение! Вот почему я решила уйти из коллегии подобру-поздорову и пристроиться куда-нибудь, пока мне не приклеили ярлык исключенного адвоката. Дело не в деньгах, а просто… мне надо где-то числиться. Ты меня понимаешь?

Нина (в раздумье). Да, понимаю.

Мэри. У меня есть на примете одно место, вот я и пришла к тебе… Ты поможешь мне?

Нина. Я?

Мэри. Ну да, ты!.. А что?

Нина. Ничего.

Пауза. Мэри испытующе глядит на Нину.

Мэри. Тогда послушай!.. Я юрист. У меня большой стаж, адвокатская практика. Я отлично владею английским и французским, а сейчас изучаю русский. В работе я точна как часы. Короче говоря, могу быть отличной секретаршей в каком-нибудь министерстве. Именно такое место есть в отделе, которым руководит твой супруг.

Нина. Значит, ты хочешь стать секретаршей моего мужа?

Мэри. Ну и что такого? Боишься, что я съем его?

Нина. Ах, боже мой, вовсе нет!.. (Смеется.) Но это… это очень трудно!

Мэри. Почему?

Нина. Потому, что это ответственная должность… Едва ли ее доверят…

Мэри. Мне?… Значит, опять дискриминация! Что я, воровка или уличная женщина?… Я подхожу по всем пунктам. Все зависит исключительно от твоего мужа и от твоей Колевой, которая тоже немалая шишка в министерстве.

Нина. Ты серьезно думаешь, что она поддержит тебя? Вспомни, кем была она и кем ты. Она – бывший руководитель Союза рабочей молодежи, ты – дочь банкира!

Мэри. Вот поэтому-то я и рассчитываю на тебя! Ты ведь прятала ее, спасла ей жизнь!

Нина. И несмотря на это, я уверена, она не послушает меня… Я могла бы попросить ее устроить тебя на какую-нибудь другую работу, Мэри!.. Например, библиотекаршей…

Мэри (хохочет). Или воспитательницей в детском садике!.. Я соглашусь, но только, если ты станешь манекенщицей в доме моделей.

Нина (смеется). Ох, извини, пожалуйста!.. Я, право, не знаю.

Мэри. А чего тут знать? Ты боишься замолвить за меня словечко перед Катей?

Нина. Просто хорошо представляю, как она относится к подобным делам.

Мэри (презрительно). А еще уверяла меня, что она справедливая, человечная, великодушная…

Нина. Она действительно такая, Мэри!

Мэри. Но тогда она отнесется ко мне по-человечески. Или ты боишься, что она изменит свое мнение о тебе?

Нина (после краткой паузы, решительно). Нет, Мэри!.. Я знаю, что она не послушает меня. Я не могу просить Катю за тебя. Мне это слишком неприятно.

Мэри (тоном, в котором звучит угроза). Хорошо! (Встает и собирается уходить.) А меня ты не боишься?

Нина (пристально смотрит на нее, спокойно). Тебя? Чего мне тебя бояться?

Мэри. Того, что я твое ходячее досье! Связи с американскими офицерами и так далее и так далее!

Нина. И так далее?… Что ты хочешь этим сказать?

Мэри. Только то, что ты должна поговорить с Катей.

Нина (гневно). Нет, не буду!

Мери. В таком случае партбюро театра получит несколько прекрасных фотографии! Забыла? Аллен в мундире капитана американской армии, и ты в его объятиях… Но это еще самое пустяковое, а ведь я могу кое-что и рассказать о тебе.