Страница 28 из 38
Затем она наступила на женщину ногой и дернулась к двери. Люди рассыпались, как воробьи. Старик из Соmmise des Forges[13] переодевался где-то на втором этаже в чистую одежду, предоставленную Дюверье. Комнату с обезьяной заперли на ключ и послали за полицией.
Зверь бросил Камиллу и возился с маской. Злобными глазами смотрела самка на ненавистную физиономию, отбиравшую у нее самцов, совала пальцы в дыры глаз, щупала нос, рот, пробовала на зуб волосы.
Наконец она разодрала маску на клочки и принялась грызть их, причмокивая.
Через полчаса ее застрелил полицейский комиссар.
Имя Камиллы больше не появлялось в анонсах и на афишах кафе. Кто-то попросил за немалую сумму продать ему бумаги и некоторые безделушки танцовщицы и отправить все poste restante[14]. Никто так и не поинтересовался личностью покупателя. Дюверье отослал бумаги и вещи рoste геstante и получил деньги.
В Лондоне Дюваль устроил Эдит на текстильную фабрику. Это была та же фабрика, откуда уволили Кэт. Эдит стояла на ее месте у ткацкого станка. Дюваль в тот же день испарился. Через три дня фабрика присоединилась к забастовке. У сернокислотного завода бастующих встретила полиция и расстреляла демонстрантов.
Эдит сжимала кулаки, когда привезли мертвых и раненых товарищей.
Но она не смогла произнести ни слова.
Она и раньше знала, что такое бывает — Мак-Лейстон рассказывал ей, что против этих дикарей нет других средств, и она с ним тогда соглашалась.
В одном она с ним и сейчас соглашалась. Других средств нет ни с той, ни с другой стороны. Она достала себе револьвер.
Мак-Лейстон сильно рискнул бы теперь здоровьем, если бы начал проповедовать ей свою философию обращения с рабочими.
Стоя у станка, она снова стала человеком.
В ней проснулась своевольная, решительная американка.
«…Пока не перестреляем таких, как Мак-Лейстон, и ему подобных», — вспоминала она слова Кэт.
Дюваль не появлялся.
Глава 8
АМЕРИКАНЕЦ В УКРАИНЕ
Беркширский хряк. Глаз иллюминора. Дыра в стене. Треножник с чайником. О’Кенан в России. Дикарские нравы. Кусок мыла на завтрак. «Тше-Ка» в представлении доктора О’Кенана. Кенан поливает забор. Черепаховые супы. Наблюдения за голодающими людьми. Что можно съесть у трупа? Казак в канаве. О’ Кенан и крысы. Препарат «Альбо».
Беркширский хряк никак не мог успокоиться. Он перекатывал свое тело, словно огромный, налитый гнилью пузырь, на идеальных матрасах кровати. Кровать медленно покачивалась, то помогая, то мешая ему находить удобную позу.
Мак-Лейстон не мог уснуть. Иллюминатор, как зеленый глаз филина, пялился прямо в его круглые выпученные глаза. Но зеленый зрачок не отражал беркширского хряка. В нем рисовались совсем другие картины… Точно в кино, мелькали бланки акций, газетные столбцы, описывавшие неуклонное падение акций химического треста. За газетными строками вставала нагло-спокойная физиономия Моргана-fils'а (сына) и не давала Лейстону ни секунды покоя.
Начиная с первого же газетного сообщения, Мак-Лейс-тон засыпал трест приказаниями поддерживать стоимость акций на прежнем уровне. Он чувствовал, знал, что это не поможет, если в деле нарисовался Морган. Но Лейстон еще не был уверен, что это он.
Биржевые зайцы, верные прислужники миллиардера, точный и мощный аппарат треста, вдруг забуксовали. Ничего нельзя было выяснить, все погрязло в какой-то мистической мгле вертящегося хаоса, в котором всю жизнь обретаются простые смертные, не ведая, что будет с ними завтра. В этом хаосе теперь увяз и Лейстон, прежде так ясно все видеший и сам творивший свою жизнь.
Эта неуверенность, эта мгла были еще страшнее падения акций (хряк перекатывался с боку на бок) — они доказывали, что за всем действительно стоит Морган. И впрямь, его физиономия то и дело выглядывала из иллюминатора.
Чего хочет Морган? Хочет ли он проглотить Лейстона с его шкурой, гнилым желудком и безупречными ногтями живьем или желает поставить в непосредственную зависимость от себя? Лейстон уже обращался по кабелю к Моргану. Морган поинтересовался его здоровьем, посочувствовал его неудачам в поисках Эдит и просил успокоиться по поводу акций — это, мол, рыночная конъюнктура.
Да! все началось с того, что сбежала Эдит. После этого навалились неудачи. Лейстон, не веривший ни в Бога, ни в черта, хотя и поддерживавший деньгами попов разнобразных группировок, используя их как рекламистов треста, — Лейстон вдруг оказался в положении суеверного лавочника, который, не продав утром выгодно «на почин», уже опасается провального дня торговли.
Он с ужасом чувствовал, что становится товарным фетишистом, что еще немного, и он поверит в конъюнктуру рынка, которую преподносил ему Морган. Эта конъюнктура казалась каким-то длинным бамбуковым стеблем, толстым и гладким. Морган протягивал его из иллюминатора. Но гладкие пальцы Лейстона скользили по гладкой поверхности бамбука, он не мог ухватиться даже за стыки, и бамбук исчезал, а Лейстон просыпался весь в липком поту. По палубе, наверху, кто-то ходил и мешал спать. Еще выше на солнце стоял матрос и набивал пахучим табачком хорошо обкуренную трубку.
Оставив преследователей позади, Гарри перестал бежать, сунул руки в карманы и пошел обычным шагом, медленно посвистывая:
Был вечер. Темнота узких улиц предместья скрывала его арестантскую одежду. Гарри пересек пустой базар. На углу стояла девушка. Когда Гарри поравнялся с ней, она взяла его под руку и потащила с собой. Гарри высвободился и стал прямо перед ней. Перед ним была Кэт.
— Пойдем скорее, глупенький, — сказала она. — За тобой снова увязалась какая-то ищейка.
И она указала на противоположный тротуар. Гарри пристально вгляделся: ничего не было видно.
Внезапно он дернулся и, как кот, прыжками перескочил мостовую. От стены отделилась темная фигура и побежала по тротуару. Гарри побежал следом. У фонаря он чуть не догнал шпика, но под фонарем стоял полицейский. Гарри, не добежав до него с десяток шагов, вернулся и, посвистывая, пошел к Кэт. Они молча постояли с минуту, никто не подошел.
— Я знаю, где здесь сдаются номера, — сказала Кэт. — Пойдем. Дай деньги.
На углу Гарри встал, прислонившись к стене, и сделал вид, будто рассматривает что-то или поливает ограду. Кэт взяла деньги и через три минуты — все три минуты Гарри простоял, как прикованный, у ограды, — вернулась с одеждой. Было поздно, на улицах никого уже не было. Гарри быстро переоделся, и они пошли в дешевую гостиницу, где проститутки с клиентами снимали номера. Кэт села на кровать. Гарри достал из кармана документы, которые ему дал Дюваль. Здесь был заграничный паспорт со всеми визами в Советский Союз. Было сотни полторы долларов.
— Что это у тебя? — спросила Кэт, увидев, что Гарри молчит и о чем-то раздумывает.
Гарри не отвечал.
— Дорогой мой, тебя поймают! — жалобно сказала Кэт. — От них не уйдешь.
— Ты хорошая девушка, — ответил Гарри. — Я бы тебя взял с собой, но никак не получается. Надо хотя бы самому убежать.
В эту минуту рядом щелкнула дверь. Кто-то занял соседний номер. Гарри и Кэт разделись и легли в кровать.
Лейстон, приехав в Нью-Йорк и наплевав на телефонограммы и прочее, самолично поехал прямо к Моргану.
Никто уже не брал его акции. Чтобы повысить курс, он сам покупал их скопом. Акции слетались в его контору, а навстречу им вылетали чеки. У него оказалось больше половины собственных акций, а они все падали и падали в цене.
Морган его не принял. Нет дома.
За три дня Морган скупил все его акции по цене ниже номинала. Лейстон чувствовал, как у него подгибаются колени. Морган решил сожрать его заживо!
В разговоре с бухгалтером выяснилось, что доктор Рипс вел подложные счета. Хотя сумма, которую украл этот уважаемый ученый, не могла иметь никакого значения в общем балансе Лейстона, миллиардер скрежетал зубами, думая о том, что доктор увез вместе с деньгами и дочерью его коммерческое счастье. Бухгалтер меланхолично вытер пот с лысины…
13
Здесь: Объединение металлургов (фр.)
14
До востребования (фр.)