Хайд

Шли минуты в ночной темноте. Выстрелов больше не было. Хайд не спускал глаз с кромки впадины, в которой они затаились. Вокруг древа скорбей на друмлине еще горели факелы, и белое тело Питера Маккендлесса неподвижно свисало с ветки. Над холмом, стоявшим с другой стороны низины, точно напротив, рваной тенью врезался в небо «Круннах».

Хайд не видел ни одного врага.

– Думаете, они сбежали? – прошептала Келли.

– Сомневаюсь. Наверняка ждут, что мы попытаемся отступить в дом или прорваться к главной дороге.

Элспет Локвуд, лежавшая возле менгира, слабо застонала.

– Нужно отвезти ее в больницу, – напомнила Келли. – И Саласара тоже.

Хайд некоторое время размышлял, проклиная их скверное положение.

– Ладно, давайте продвигаться к конюшням. Будем надеяться, карета Баллора еще там. Идти сможете? – спросил он Саласара, и кагот кивнул в темноте. – Следуйте за мной, только пригнитесь. – Хайд засунул револьвер за брючный ремень и подхватил на руки бесчувственную Элспет. Боль тотчас прошила раненую руку, но девушка оказалась даже легче, чем он предполагал. Странно было, как такая концентрация зла могла таиться в столь хрупком теле. – Ждите здесь, – тихо приказал он, когда они добрались до кромки впадины, за которой была усыпанная гравием подъездная дорога. – Я пойду вперед. Если кого-то, кроме меня, увидите поблизости, стреляйте. – Элспет он положил на землю.

Карета стояла на том же месте у конюшни. Хайд прокрался мимо нее, перемещаясь из одной густой тени в другую и держа револьвер здоровой рукой. Миновал фронтон конюшни, свернул за угол, прошел вдоль фасада и проскользнул внутрь. Стойла были пусты, но он заметил на полу какой-то блеск и поднял с пола пару наручников. На одном было выгравировано: «д-с П. Мак.». Детектив-сержант Питер Маккендлесс, который сейчас с вырванным сердцем висел вниз головой на ветке тиса, успел, должно быть, разобраться с одним из членов Темной гильдии, перед тем как нежданно-негаданно оказался жертвой предательства своего друга и напарника Уилли Демпстера.

Хайд удостоверился, что с каретой и лошадьми все в порядке. Теперь можно было вернуться за Келли с Саласаром и перенести в карету Элспет Локвуд.

И тут появились они, двигаясь стремительно и бесшумно, как призраки. Один вынырнул из-за левого угла фронтона конюшни, второй – из-за правого. Хайд столкнулся с первым прямо на повороте. Долю секунды Хайд и человек со шрамом удивленно смотрели друг на друга, затем одновременно ринулись в атаку – ни у кого из них не было шанса взвести курок и выстрелить. Хайд схватил сержанта поперек запястья так, что оружие задралось стволом вверх. В ответ сержант впечатал раненую руку Хайда с револьвером в стену конюшни. Из-за раны долго сопротивляться капитан не мог – пальцы сами разжались, и револьвер выпал на камни.

Победоносно зарычав, знамёнщик вывернулся из хватки Хайда, отступил на шаг и нацелил на него свой револьвер.

Хайд услышал два выстрела подряд. Он ждал, что сейчас тело взорвется где-нибудь вспышкой боли, но этого не произошло. Знамёнщик неуверенно шагнул обратно к нему и, обдав его щеку горячим дыханием, рухнул на брусчатку двора. Капитан, оглядевшись, увидел стоявшую поодаль Келли – вполоборота, с оружием в вытянутой руке, как будто она участвовала в профессиональных соревнованиях по стрельбе. Девушка медленно опустила руку.

Вдалеке раздался дробный стук копыт и стал приближаться, нарастая. По подъездной дороге к «Круннаху» мчалась полицейская карета, а за ней – два фургона.

– Где Лоусон? – спросила Келли.

Хайд пожал плечами. Она подошла к нему, встала рядом, тоже прислонившись спиной к стене конюшне, и они вместе смотрели на светлеющее небо, ожидая прибытия полицейских.

Глава 72

Снег в тот день собирался пойти, да передумал, как это часто бывает в Эдинбурге, – темное, сонно ворочающее волнами море выразило протест, и вместо снега зарядил холодный серо-стальной дождь.

Келли Бёрр уже ждала Хайда, когда он подъехал к «Крейгу» – частному приюту для умалишенных. Доктор Гэлстон, директор заведения – сурового вида мужчина лет пятидесяти, – встретил их с выражением лица, вполне соответствовавшим погоде. Судя по всему, он решил вести разговор исключительно с Хайдом, а когда Келли задавала ему вопрос напрямую, многозначительно обращался к ней «мисс Бёрр».

– Надеюсь, у вас имеется письменное дозволение от мистера Локвуда? – осведомился он в самом начале.

Хайд кивнул и протянул ему документ, подписанный Джеймсом Локвудом, который разрешал им навестить в приюте его дочь.

– Что ж, хорошо, – сказал Гэлстон. – Но толку от этого визита не ждите. Мисс Локвуд пребывает в кататоническом ступоре – она не реагирует на внешние раздражители и, вероятно, не отдает себе отчета о своем состоянии и местонахождении.

– Кататония стала следствием ее прежнего психического расстройства или вызвана травмой головы? – спросила Келли.

– У нас нет возможности это выяснить. – Гэлстон, отвечая на вопрос Келли, смотрел на Хайда. – Но я бы сказал, что ее кататонический синдром имеет духовную, а не физическую природу.

– Если причина кататонии – травма головы, – сказала Келли, тоже демонстративно обращаясь к Хайду, – тогда это неизлечимо. Если дело в психике, она еще может восстановиться.

– Право слово, я не вижу, какую пользу вы можете извлечь из этого визита, – проворчал Гэлстон; Келли с Хайдом не снизошли до объяснений, и психиатр пожал узкими плечами: – Хорошо, идемте. Я велел привести мисс Локвуд в комнату отдыха…

Хайд подсознательно ожидал увидеть Элспет простоволосой, лохматой и в какой-нибудь больничной робе, но, когда они вошли в комнату отдыха, девушка сидела у панорамного окна, аккуратно причесанная, одетая в дорогую белую блузку с рукавами, пышными у плеч и зауженными на предплечьях, и в черную атласную юбку. Для всех, кто бы ни посмотрел на нее сейчас, она выглядела, как скучающая у окна благородная дама, и Хайду почудилось, что она сейчас встанет, подойдет к ним и поздоровается.

Но Элспет этого не сделала. Она сидела и смотрела в окно пустым, рассеянным взглядом.

– Мы пришли вас навестить, Элспет, – сказала Келли, осторожно прикоснувшись пальцами к подбородку девушки и повернув ее голову; глаза безумицы по-прежнему были пусты и безучастны.

Перед визитом в дом умалишенных Келли и Хайд договорились не рассказывать Элспет о том, что случилось за прошедший год, который она провела здесь. Ей не нужно было знать, что Аллана Лоусона выследили и поймали, уволили из армии, лишив чинов и наград, и предстал он в итоге не перед военным трибуналом, а перед гражданским судом. Месяц назад приговор был приведен в исполнение: Аллан Лоусон ненадолго вошел в ту самую безрадостно светлую белую комнату, и невысокий деловитый человек, похожий на клерка, помог ему отправиться оттуда прямиком в иномирье. И о том, как история дочери подорвала здоровье отца, и без того страдавшего долгие годы, ей тоже не нужно было знать.

Вместо этого они полчаса сидели рядом с Элспет, задавая вопросы без надежды на ответы и пытаясь извлечь осколки ее личности, затерявшиеся в бесконечных лабиринтах больного разума. Никаких ответов у нее больше не было, понял Хайд. Ничего не осталось от чудовища, убившего Сэмюэла Портеуса и повинного в смерти Дональда Фаркарсона и Генри Данлопа. С великой печалью он понял и то, что другая часть ее сознания, невинная и глубоко скорбящая, тоже исчезла.

Duo in unum occultatum. «Двое сокрыты в одном». Так было, но теперь Элспет Локвуд превратилась в пустой сосуд.

– Она долго может прожить так? – спросил Хайд у Келли, когда старшая медсестра вела их обратно в холл по тусклым коридорам дома умалишенных. – В смысле в состоянии кататонии?

– Она молодая, физически здоровая женщина. Ей отмерен такой же срок, как всем нам.

– Боже, это уму непостижимо, – пробормотал Хайд. – Страшно представить себе такое существование.

– Насколько нам известно, ее мозг лишен нормальных интеллектуальных функций, – сказала Келли. – Вероятно, у нее нет ни мыслительного процесса, ни эмоций. Элспет не осознаёт свое состояние.