Страница 6 из 14
— Еще бы, — сочувственно вставил Трабо.
— А сегодня она гордится, что ее сын офицер и на погонах у него четыре кометы. Матери все таковы. Полное отсутствие логики.
— Пожалуй, это даже к лучшему, — заметил Трабо. — А иначе некоторые из нас бы никогда и не родились на свет.
— Покажите-ка мне этого звездного мечтателя, — приказал Пине.
— Жюль! — завопил Трабо, обернувшись к пекарне и приставив ладони рупором ко рту. — Жюль, поди сюда!
Никакого ответа.
— Видите? — Трабо беспомощно развел руками. — Просто не знаю, что и делать. — Он пошел в пекарню, и оттуда донесся его громкий, нетерпеливый голос: — Я тебя звал. Почему ты не откликаешься? Господин полковник желает сейчас же тебя видеть. Пригладь волосы да поторапливайся.
Появился Жюль, шел он нехотя, нога за ногу, волосы и руки в муке. Ясные серые глаза его смотрели прямо и открыто и не опустились под испытующим взглядом полковника.
— Итак, ты тоскуешь по звездам, — сказал Пинс, с интересом разглядывая юношу. — Почему бы это?
— Почему человеку чего-нибудь хочется? — отвечал Жюль и недоуменно пожал плечами. — Наверно, так уж я создан.
— Прекрасный ответ, — одобрил Пинс. — Так уж человек создан. Тысячи людей ежечасно вверяют свою жизнь одному-единственному пилоту. И ничего плохого с ними не случается. А почему? Да потому, что так уж он создан — пилотом. — Полковник медленно оглядел Жюля с ног до головы. — И однако ты печешь хлеб.
— Должен же кто-то и хлеб печь, — вмешался Трабо. — Не всем же летать к звездам.
— Молчать! — приказал Пинс. — Вы вступаете в заговор с женщиной, чтобы убить душу живую, — значит, вы убийца. Впрочем этого следовало ожидать. Ведь вы уроженец берегов Роны, а там убийц полным-полно.
— Господин полковник, я оскорблен…
— Хочешь ты и впредь служить этому убийце? — спросил полковник, обращаясь к Жюлю.
— Мсье Трабо был так добр ко мне. Вы меня простите…
— Еще бы ему не быть добрым, — прервал Пинс. — Он хитрец. Все Трабо всегда были хитрые. — Он весело подмигнул пекарю, Жюль это заметил, и у него сразу стало легче на душе. — Но от всех новобранцев непременно требуется одно, — продолжал полковник уже более серьезным тоном. — Попробуй догадаться, что именно.
— Сообразительность, господин полковник? — рискнул Жюль.
— Да, конечно, но одной сообразительности мало. Требуется, чтобы новобранец всем своим существом рвался в космос.
— Да ведь так и во всем, — опять вмешался Трабо. — Если любишь свое дело, работаешь старательнее и лучше. Вот взять хоть меня: если бы мне было все едино, что хлеб, что не хлеб, я бы, верно, жевал сейчас табак в электрической пекарне и рук бы никогда не мыл.
— Каждый год в Космический колледж поступают десять тысяч юношей, — сказал Пинс Жюлю. — И более восьми тысяч его не заканчивают. У них не хватает пороху выдержать четыре года упорного труда и сосредоточить все помыслы и все силы души на одном. Так что многие бросают на полпути. Стыд и срам! Ты согласен?
— Да, господин полковник, стыд и срам, — подтвердил Жюль, сдвинув брови.
— Ха! — сказал Пинс, очень довольный. — В таком случае давай лишим этого кровопийцу Трабо его добычи. Мы найдем ему другого парня, созданного для того, чтобы стать пекарем.
— Но, мсье…
— Я дам тебе рекомендацию в Космический колледж и взамен прошу тебя только об одном.
У Жюля перехватило дыхание.
— О, господин полковник! О чем же?
— Всегда будь таким, чтобы мне не было за тебя стыдно!
Он сидел у себя в кабине, глаза его ввалились и покраснели от усталости, а «Призрак» стремительно прорезал пространство. За двадцать напряженных, мучительных лет он выстроил целую лестницу и ступень за ступенью поднялся до чина капитана. Теперь он славился как один из самых знающих и добросовестных командиров космической службы. И все это незыблемо покоилось на одной заповеди, которая поддерживала его в самые тяжкие минуты: "ВСЕГДА БУДЬ ТАКИМ, ЧТОБЫ МНЕ НЕ БЫЛО ЗА ТЕБЯ СТЫДНО!"
Его мать и полковник Пинс давно умерли, но до последнего своего часа они им гордились: ведь он стал капитаном.
Он был штурманом, вторым пилотом, потом первым, и место его было на носу корабля, как он всегда мечтал, и он действительно погружался в необъятный звездный мир, который так любил. Размеренно чередовались часы, отведенные на сон, отдых и работу, и, когда он работал, его постоянно переполнял неослабевающий восторг перед тем, что ему доводилось видеть, наблюдать, изучать.
А теперь он променял все это на добровольное заключение в недрах корабля и вокруг уже ничего не было — одни лишь тусклые стены из сплава титана да стол, заваленный бумагами.
Всякую минуту бодрствования, всякую минуту отдыха, а нередко и отрываясь от сна, он отвечал на вопросы, принимал решения, делал записи в специальных книгах, заполнял тысячи деловых бланков. Как говорится, одна сплошная писанина…
Через час после ужина:
— Прошу прощения, капитан. Этот толстяк из Дюссельдорфа опять напился до зеленых чертиков. Ударил стюарда, который попытался его урезонить. Прошу разрешения запереть его на гауптвахте.
— Разрешаю.
Или среди беспокойного, чуткого сна кто-то решительно трясет его за плечо:
— Прошу прощения, капитан. У десятой и одиннадцатой дюз треснула прокладка. Прошу разрешения отключить энергию на два часа, пока будет производиться ремонт.
— Разрешаю. Пускай дежурный штурман сообщит мне о координатах, как только вы сможете продолжать полет.
Два часа спустя снова трясут за плечо:
— Прошу извинить за беспокойство, капитан. Ремонт окончен. Вот наши координаты.
Вопросы.
Заполнение бланков.
Просьбы, доклады, требования, происшествия, решения, ответы, распоряжения, приказы. Ни минуты покоя.
И опять бумаги.
— Прошу прощения, капитан. Двое пассажиров, Уильям Арчер и Мэрион Уайт, желают вступить в брак. Когда вам будет удобно совершить обряд?
— Медицинское освидетельствование прошли?
— Да, капитан.
— Кольцо у жениха есть?
— Нет, капитан.
— Выясните точный размер и выдайте ему кольцо из корабельных запасов по обычной цене — двадцать долларов.
— А когда будет обряд, капитан?
— В четыре склянки. Сообщите мне, подходит ли им это время.
И опять бумаги. Два свидетельства о рождении и их копии, два удостоверения об эмиграции, два медицинских свидетельства, два разрешения на въезд. Свидетельства о браке в трех экземплярах — для правительства Земли, для правительства Сириуса и для Учетного отдела Управления космической службы. И один оригинальный экземпляр для новобрачной.
И так без конца, все дела, какие только можно вообразить, крупные и мелкие, в любое время дня и ночи, без всякой передышки. Когда корабль после долгого полета йакоаец приземлялся, один лишь капитан спускался вниз по трапу неверными шагами, голова у него кружилась от постоянного нервного напряжения и недосыпания, и это никого не удивляло, словно так и надо. Временами его одолевало искушение подать рапорт с просьбой понизить его в чине, но ведь "ВСЕГДА БУДЬ ТАКИМ, ЧТОБЫ МНЕ НЕ БЫЛО ЗА ТЕБЯ СТЫДНО!"
"Призрак" совершил посадку в Баталбаре, на планете Дейсед системы Сириуса. Полет продолжался двести восемьдесят пять земных суток.
Когда были закончены все формальности, связанные с посадкой, капитан Жюль Риу сошел с корабля и как в тумане побрел к гостинице мамаши Кречмер. Так было заведено, и так советовали поступать самые лучшие психологи.
Командиру корабля необходим глубокий освежающий сон, притом сон долгий и непрерывный. Но прежде всего ему нужно начисто избавиться от всяких мыслей о корабле, о полете и обо всем, что с этим связано. Он должен настроиться так, чтобы уснуть безмятежным младенческим сном и проспать по крайней мере сутки. Для этого надо первым делом выкинуть из головы все недавние заботы и укрыться в своем собственном уголке рая небесного.
Мамаша Кречмер, полногрудая хозяйка гостиницы родом из Баварии, дружески ему кивнула.