Страница 3 из 22
Ты, наверное, представила себе, как пудель вдруг кинется на нас, схватит зубами: «Ага, вот где вы! Попались!..» Всё это ты придумала. У пуделя и в мыслях ничего такого не было. Может быть, он хотел поиграть с нами. Думал: «Вон идёт девочка в красном пальто, сейчас она бросит свой мячик, и мы с ней пустимся за ним наперегонки…» Пудель, наверное, очень удивился, когда мы с тобой убежали.
Я знаю одну девочку, которая плачет, если остаётся одна в комнате, она даже спит при свете. Конечно, девочка вырастет трусихой, потому что потакает своему страху. Опасности никакой нет, а она волнуется, как при настоящей опасности, и сама, конечно, от этого страдает. Страх надо преодолевать.
А почему ты, Ярушка, об этом спрашиваешь? Наверное, фотографии, которые я прислала, вызвали у тебя эти мысли?.. Сможешь ли ты быть такой, как эти смелые ребята?
А почему бы нет? Ведь и они знали страх, да пересилили себя. В этом всё дело.
Может случиться так, что и от тебя, как от Пчёлки и Котова, потребуется смелость.
Расти смелой, моя девочка!
Н.
КТО СКАЗАЛ, ЧТО ДЕВЧОНКИ — ТРУСИХИ?
Доброе утро, Ярушка!
Так, значит, о девочках… Нет, я не думаю, что мальчики обязательно храбрее девочек. Среди моих знакомых немало таких девочек, которые не уступят любому смельчаку.
Хочешь, я расскажу тебе про двух смелых девочек, которых я встретила в Гродно, где недавно была в командировке.
Про одну из них, Лиду Вашкевич, я узнала случайно. Воскресный день в Гродно у меня был свободен, и я пошла в музей. Он стоит на берегу Немана. Это старинная крепость. Залы в ней мрачные, с низкими сводами. В одном собраны пушки, пулемёты и другое оружие партизан: во время войны в здешних лесах были сильные партизанские отряды.
Вдруг на стенде я увидела пионерский галстук. Я удивилась. Подошла поближе и прочла надпись: «Галстук пионерки Лиды Вашкевич. Она помогала партизанам». Здесь же, под стеклом, лежал и старенький рюкзак, в нём девочка носила патроны и оружие для партизан. А было ей в ту пору, прочла я, всего десять лет. Столько, сколько тебе сейчас.
Я стала расспрашивать про Лиду. Жива ли она? Ведь немало героев погибло… И где она сейчас, в Гродно или куда-нибудь уехала?
Сотрудница музея рассказала, что Лида, а теперь Лидия Ивановна Вашкевич, жива и учительствует в одной из гродненских школ.
Наутро, отложив все свои дела, я поспешила в эту школу.
Уроки уже начались. Я сидела в учительской, нетерпеливо дожидаясь перемены, старалась представить себе, какая она, эта учительница.
На перемене меня познакомили с ней — румяной, светловолосой. Она и сейчас походила на пионерку.
— Да, это мой галстук в музее, — покраснев, подтвердила Лидия Ивановна. — Фашисты, захватив наш город, запретили носить пионерские галстуки. За это убивали. Я зашила свой галстук в муфту… Когда Гродно освободили, мы с братом вывесили наши красные галстуки в окне, как флаги.
Разговорившись, Лидия Ивановна рассказала мне о том, как она помогала партизанам.
…Лида с папой, мамой и младшим братишкой не успели уехать из Гродно до того, как его захватили фашисты. Родители Лиды были коммунистами, они связались с партизанами, вели разведку в городе и посылали сведения в партизанский отряд.
Лида об этом, конечно, не догадывалась. Как-то ночью она сквозь сон услышала стук в дверь, приглушённые голоса. Утром девочка не могла понять, приснилось ей это или в самом деле кто-то приходил. Когда она спросила маму, та ей спокойно сказала:
— Приснилось тебе всё…
Вскоре «сон» повторился. На этот раз Лида ясно видела высокого, худощавого человека, он вполголоса разговаривал с отцом.
— Это приходил дядя Коля, школьный товарищ мамы, они вместе учились, — объяснил девочке утром отец.
Дядя Коля приходил не раз. Лиду обычно к его приходу укладывали спать. Но однажды она понадобилась. В городе шла облава, фашисты искали партизан. Если бы дядю Колю обнаружили в доме, да ещё с оружием, расстреляли бы и его и всю семью. Он должен был уйти. Лиде велели проводить его за город.
Дядя Коля шёл по улице, а за ним, как бы сама по себе, шагала маленькая девочка с рюкзаком за плечами.
Девочка очень волновалась, напряжённо следила за своим спутником, боясь потерять его в темноте. Мама предупредила: если дядю Колю остановят, Лида должна идти своей дорогой. Что бы ни случилось, идти, не останавливаясь…
Ни словом не обмолвившись, они вышли из города. Дядя Коля взял у Лиды рюкзак, вынул из него наган, завёрнутый в тряпьё, попрощался с девочкой и исчез в лесу.
Так Лида, сама ещё не понимая этого, стала помощницей партизан. С тех пор ей не раз давали различные поручения.
Смелости у неё хватило бы на десятерых.
Кладбище, тёмные подвалы, куда она носила в условленные места записки для партизан, бомбёжки не могли остановить её. Представляешь, какое это было время: родители, дядя Коля, полюбивший девочку, сами посылали её навстречу опасности… Кто бы отпустил сейчас, в мирное время, десятилетнего ребёнка ночью одного на самую спокойную улицу!
Лида шныряла по дорогам, по улицам, и никому в голову не приходило, что это идёт разведчик, что, быть может, через час-другой вслед за ней двинется партизанский отряд. Лида прекрасно владела собой, никто не мог бы заметить её тревогу, страх. Помнишь, Ярушка, одна девочка говорила нам с тобой, что у неё слёзы сами текут, когда она совсем не хочет плакать? Так вот, Лида не плакала, если ей и хотелось плакать.
Вот какой случай произошёл с ней однажды.
Лида часто ходила в писчебумажный магазин — партизанам нужна была бумага для листовок.
Продавщица приметила её.
— Вон та, маленькая, — сказала она по-немецки хозяину лавки, — каждый день покупает бумагу. Зачем ей столько? — Она едва заметным кивком головы указала на Лиду.
Девочка насторожилась. По внимательному взгляду немца поняла, что её приметили. Что делать?
Бежать? Её схватят. Дядя Коля наставлял её: «Не беги. Бежать хуже всего».
Медленно подвигалась очередь к прилавку.
— Тебе, девочка, бумаги? — спросила продавщица у Лиды.
— Нет, тётенька, чернил, — услышала она в ответ. — Лиловых, пожалуйста.
Купив чернил, Лида не торопясь вышла из магазина…
Эта десятилетняя девочка была награждена медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени.
Слушая мои рассказы, ты, наверное, думаешь, что смелыми люди бывают только во время войны, когда появляются опасность, враги. У меня тоже мелькнула такая мысль при встрече с Лидой Вашкевич. Я представила себе жизнь девочек теперь. Взять, к примеру, тебя или какую-нибудь нашу советскую девочку. Встала утром, умылась, позавтракала, пошла в школу. Всё тихо, спокойно. Милиционер остановит на перекрёстке автомобили, чтобы дети могли безопасно перейти на другую сторону… Какая смелость здесь нужна?
А всё-таки и в обычной жизни бывают нелёгкие испытания. И бои бывают, правда без пуль и гранат. В том же городе Гродно я познакомилась с девочкой, которая и в мирное время была настоящим борцом, и не где-нибудь, а у себя дома.
Ты, наверное, подумала: когда пожар или ещё какая-нибудь беда случилась? Нет, Ярка, не было ни пожара, ни наводнения. В самой обычной обстановке жили мать и дочь.
Каждая мать и дочь любят друг друга. Но Жанна особенно крепко любила свою маму. Мама заменяла ей и школу, и подружек, и всё, что приносит радость ребятам. Девочка уже несколько лет болела — лежала в постели.
Помнишь, Ярка, когда ты болела, как твоя мама ухаживала за тобой? Ты просыпалась ночью, и возле тебя непременно была мама. Ты плакала, капризничала, сама не знала, чего тебе хочется, а мама всегда за тебя догадывалась. Она подавала тебе стаканчик с вишнёвым соком, и ты, промочив пересохшее горло, чувствовала, что больше всего на свете тебе хотелось пить. Она поправляла подушку, и тебе сразу становилось удобнее, легче.