Страница 9 из 49
Для начала представим некий общий шаблон практики оприкоса.
Сфокусируем внимание на участниках магической акции и их целях, как декларированных, так и достигнутых на практике, и постараемся разобраться, какая социальная реальность созидается рассказами о магической агрессии.
Судя по рассказам, на детей в деревне вредоносно воздействуют двумя основными способами:
1. Их можно сглазить, или оприкосить:
Оприкосы – это сглаз… Оприкосит кто-нибудь ребёнка, предположим… [39]
2. Их можно испугать:
Ну, я не знаю, какие-нибудь болезни, тот же испуг.
<А испуг что такое?>
Ну, вот кто-то напугал…
<Как выражается? Кричит он?>
Да, не спит.[40]
Последствия испугов и оприкосов выражаются в том, что ребенок становится неспокойным, его поведение меняется:
Так обычно сидит всё время, <А тут> она куда-то всё ползёт и ползёт, ползёт, ползёт. Я её повалю, она опять это… в темноте опять ползёт. Думаю – что такое?
<А испуг как (проявляется)? Он боится, идёт корова – убегает?>
Орёт! Вот именно что.[41]
В интервью речь об оприкосах всегда ведется в неопределенно-личной форме – оприкосит, сглазят, без указания на инициатора негативного действия. Сходным образом наши рассказчики говорят и о тех, кто водит в лесу (то есть неких силах, которые вредят оказавшимся в лесу): пугает, чудит, блазнит. К неопределенно-личной и безличной форме изложения прибегают обычно, когда описывают действия мифологических сил – баянников, лесных и водяных. Но в случае с оприкосом «неопределенно-личный» на уровне речи агрессор оказывается всегда из рода людей: от его слов или взглядов случаются непорядки. На вопрос, кто же может сглазить, наши собеседники обычно отвечают неопределенно: да кто угодно.
<А вот так вот просто могу я сглазить, хотя вот…>
Можешь, да, можешь.
<Могу, да?>
Да любой человек может, понимашь.[42]
С одной стороны, получается, что в деревне нет какого-то особого человека или группы людей, которые бы «специализировались» на оприкосе. С другой стороны, при переходе на конкретные случаи наши собеседники уточняли, что оприкосить может, например, человек с «темным взглядом»:
Вот даже человек, допустим, вообще не знающий, понимашь. Вот если ты, у человека глаза – ум в глазах, понимашь, он просто выдумывает, там сила какая-то есть вот, понимашь, он даже вообще ничем не владеет. Вот, например, у тебя – у тебя взгляд тоже тёмный такой, острый, вишь, такой жгучий, тёмный такой.[43]
Иногда в рассказах об оприкосе упоминались конкретные люди, но при этом не говорилось, что эти люди намеревались оприкосить ребенка. В сглазе-оприкосе нет осознанного намерения. Нечаянные агрессоры просто «приходили», «заходили», иногда «проходили мимо».
У меня вот Любашка была маленькая, первая-то. Мария Ивановна придёт (у нас в бане мылась ходила)… Придёт: «Ой!», да чего. Всё, она ушла домой, а у меня девка ночь будет реветь. Так спокойнёхонька – не слышим, не видим даже! Тоже положим, она спит, да и всё. А тут всю ночь будет реветь.[44]
А я вообще прикос не видела до тех пор, пока Алёнка маленькая не была… Так вот Анька пришла, с ней поиграла, поиграла, она потом всю ночь ползала.[45]
Можно выделить следующие типы потенциальных исполнителей оприкоса. Во-первых, это нечаянно проходящие мимо или заходящие «кто угодно», а также те из них, кто «с темным взглядом», «жгучим умом». Перечень носителей потенциальной магической агрессии представлен в заговорных текстах. Заговоры должны защитить от троеженого, от двоезубого, от девки простоволоски, от бабы самокрутки, от вдовца и вдовицы, от черного и от белого, от чернеца и от черницы, и так далее. То есть нужно защищаться от любого человека, встретившегося или зашедшего в дом.
Ножницы и игольницы в северных деревенских домах хранятся на гвоздиках у окон. С одной стороны, так удобно – близко к свету. С другой – они выполняют роль оберега, защиты от всяческой напасти. Окно в частном музее Иды Афанасьевны Максимовой. Фото И. Веселовой. Июль 2008 г. Деревня Азаполье Мезенского района Архангельской области
Немного полевого опыта в качестве иллюстрации. Жители Русского Севера, как известно, в основном светлоглазые, так что кареглазым участникам экспедиции – «с темным взглядом» – приходится несладко. Однажды одному из авторов этой статьи пришлось вести интервью со старушкой в далекой деревне Кильца, разговор шел через порог дома. Пускать нас дальше она категорически отказывалась, что само по себе настораживало, да и комаров по нашу сторону порога было нестерпимо много. Одета старушка была в кофту наизнанку, сплошь усеянную булавками.[46] При этом вела она беседу с кареглазой собирательницей, поскольку в паре собирателей та была старше, но смотрела только на младшую, сероглазую. Надо сказать, что такая форма беседы производит на потенциального вредителя неприятное впечатление. В другой группе кареглазость студентки стала поводом для прямого обсуждения ее вредоносности:
<К. и Н. навещают Иванова. В отсутствие К. Иванов сообщил Н., что у К. недобрые глаза и поэтому после ее ухода он не может найти многих вещей.>
Но, правда, полвечера искал коробочку ту после тебя.
<Да ладно. Какую коробочку?>
Вот от этой крышечки.
<Ага-ага, от слухового это аппарата?>
Вот эта.
<Так я ж на неё даже не глядела!>
Вот оно на столе так стоить, зеркало, эта тут херня стояла. Больше-то ничего не было. Вот на столе, знаю, что на столе, – нету и всё, не вижу её и всё.
<А я ж не хотела, чтоб она терялась, и не смотрела на неё…>
Я вот думаю, плюнул, заматюкался (мат, по здешним представлениям, лучший способ справиться с потусторонними напастями. – Ю.М.), что ли, на херню эту, там смотрел вроде, там, куда положил, да нет вроде, не знаю. Блин, зараза, вот она лежит.[47]
Второй тип потенциальных исполнителей оприкоса – родственники ребенка: отец, дед, мать, бабка. Причем мать, по словам наших собеседников, едва ли не самый главный источник возможной агрессии.
<А мать может сглазить?>
Больше всего ещё мать может. И мать, и отец.[48]
Даже мать родная может, например, оприкосить.
Мне раньше мама всё говорила, пойдёшь ребёнка, ведь иногда и скажешь, ребёнок: «Ой ты, хорошенькой какой, какой ты у меня любой и всё». Да. Всё раньше мама мне говорила, скажет, ребёнка сама можешь оприкосить.[49]
Сглазить – это сглазить. У меня дедко-то вот, отец, муж-то, детей любил – дак я не знаю! Всех маленьких облизал. Посмотрит малыша, уйдет – всё, они уже плачут. Уже плачут.
<А хотя он их любил так. Да?>
Любил. Да.[50]
Мы, воспитанные в городской культуре, где сглазом балуются завистники, а похвала родных и близких всегда желанна, при обнаружении такой близкой опасности недоумевали. В городской культуре родственники имеют своего рода алиби: они по определению не могут завидовать и наносить порчу, так как не могут желать зла. Сердце матери, а также бабушки, дедушки и прочих близких родственников априори чисто для ребенка. Как же устроено деревенское мировоззрение, если вред может нанести чистый сердцем?