Страница 2 из 5
Один из осматривавших головы подошёл к Кобре:
— Только двоих опознали…
— Как ожидалось… — ответил Кобра. — Оставьте нас…
Когда двое подручных Кобры вышли он показал на лежащие головы рукой и продолжил:
— Видишь эти головы. Тридцать две точнее… Кто-то перебил группу Браво, когда они охраняли подступы к сектору «Диза» со стороны промышленной трубы, а потом обстрелял нас из миномётов. И твой патрон ещё тогда заметил, что 80-милиметровые миномёты слишком тяжёлое вооружение, чтобы маки могли его дотащить на такое расстояние… Но меня больше удивило не это, а то, что кто-то настолько незаметно подобрался к группе Браво, что не было ни единого выстрела. И за то всё время, что их перебивали тоже… Их головы нам оставили недалеко от промышленной трубы с вкопанной рядом палкой, к которой была гвоздями прибита ещё живая змея. Всё-то оно понятно, что это послание мне. Мол, двигаться ты ещё можешь, а вот сделать ничего не получится… Кто-то слишком хорошо всё знал, когда действовал. Слишком тихо, незаметно, уверенно и словно был в курсе всего. А потом ещё и отошёл также незаметно… Ещё когда был обстрел, я приказал поменять частоту, а на запасной частоте уже передал соседним подразделениям, чтобы обходили позицию атакующих с обоих флангов… Тут я переключился на старую частоту и услышал оттуда чем-то знакомый голос, который возвестил мне, что все ходы наши они знают, и в клещи взять не удастся… Разумеется, никого мы не взяли, а только нашли заминированные трупы без голов… Что вот ты думаешь об этой истории?
— Очевидно тот, кто перебил группу Браво знал их лично. Только почему не доложили о том, что видят кого-то, даже если и своих…
— Да. Именно этот вопрос меня больше всего и заботил. И теперь мы знаем на него ответ… Вот видишь эти головы — Кобра ещё раз указал на отрубленные и изуродованные головы людей.
— Ещё как.
— Вот здесь из группы Браво на самом деле лежат только двое. Остальные изуродованы так, что их нельзя узнать… Но у нас есть свои методы, как это делать. И не все об этих методах знают… Мы измеряем черепа всех бойцов, чтобы потом можно было отличить, если они погибнут. Наиболее вероятно, что хоть в каком-то виде череп сохранится, потому и больше шансов узнать… Тот, кто это сделал, не знал о таком нашем фокусе. И надеялся, что останется неизвестным… Ну почти… Потому что ответ, почему группа Браво не доложила о прибытии кого-то заключается в том, что никто и не прибывал. Это группа Браво меня и обстреляла, предварительно убив тех двоих, кто не захотел в этом участвовать, и заранее подготовив тела, видимо, убитых маки. Вот откуда вся информированность и уверенность у них в действиях. И вот почему так голос был знаком, хоть и пытался его менять. Это был командир группы Браво…
— Похоже, надо уделять больше внимания собственной безопасности. — на этот раз немного улыбнулся уже Тихомиров. Ему было приятно, что до мыслей о СМЕРШе он додумался сам до того, как услышал эту историю.
Маша
Это очень странное ощущение, когда привыкаешь к тому, что что-то уже не так в твоей жизни. Когда нет кого-то, без кого жизнь вообще не представлялась. Когда раньше этот кто-то заполнял всё место в твоей жизни, а теперь его вообще нет. И это ощущение непрерывной пустоты в месте ранее всё время заполненном, с одной стороны заставляет перестать что-либо чувствовать, а с другой — заставляет иногда смотреть на всё слишком отрешённо. Словно и не было вообще всего этого раньше. Всегда было пусто.
Так Маша начала думать где-то полгода назад. А теперь, когда родился ребёнок. Её ребёнок и Рафаила, у неё появилась новая жизнь. И эта жизнь заполнила былую пустоту. Этот мальчик заполнил эту пустоту. И как ни странно, но он почти всё время спал.
Сейчас ему был почти месяц, а он всё продолжал тихо спать, лишь иногда просыпаясь, чтобы попить материнского молока. Чтобы потом снова спать… И это было очень удивительно, ведь она сама видела, как новорождённые дети кричат по ночам, когда у них режутся зубы, как не дают всем спать, и лишь абсолютная усталость делает своё дело, отрубая ко сну рабочие сомы.
Ей вспомнилось тогда, как Рафаил обнимал её, а где-то рядом кричал ребёнок. Видимо, не только от того, что у него резались зубы, но и от того, что нечего было есть. Всем ещё хотелось спать, и кто совсем выбился из сил, тот и не слышал даже этого плача, а кто устал не так сильно, продолжал слушать крик малыша, иногда немного ворча об этом.
Рафаил тогда думал над тем, что может ещё не хватать тому, кто только начал смотреть на мир своими глазами и слышать его звуки своими же ушами. Такому маленькому созданию точно не хватало связи движения, видимого глазами, со звуком, который будет коррелироваться со всем этим. Он читал про древнюю игрушку для детей, называемой самой важной среди прочих — погремушку. На следующий день он смастерил такую: небольшой деревянный шарик на палочке и с кусочками каменного угля внутри. При каждом взмахе уголь ударялся о стенки и издавал звук.
Игрушка ребёнку очень понравилась. Теперь он гремел ей полночи, а потом тихо спал. Не сказать, что плач был громче, чем постоянные удары угля о деревяшку, но всем было легче. Все знали, что так ребёнок легче растёт, так ему хотя бы может казаться, что кругом есть что-то, что под его контролем — маленькая погремушка, сделанная рабом.
Маша так мечтала, что когда-нибудь у неё и Рафаила будет свой ребёнок, который также будет греметь подобной игрушкой, вырастая и становясь самостоятельным. Человек должен быть самостоятельным, именно тогда он может ощущать себя живым.
Если бы она тогда подумала, что значат эти слова для её мужа. Что он не сможет мириться с тем, что их жизнь — это одно сплошное испытание, где нет никакого выбора. Что он захочет изменить это. В том числе и ценой своей жизни. И что из этого выйдет только одно — потеря его для неё. И теперь его сын начинал свою жизнь, даже не увидев своего отца.
Маша думала об этом, и у неё не было точного ответа, как бы она поступила, если бы знала наперёд то, что знает сейчас. Что его больше нет. Смогла бы она уберечь его от этого? Или все её слова были бы пустым звуком для него? Она не знала, ответ на этот вопрос. Она знала только то, что его уже нет в живых. И что его сын когда-нибудь вырастет, и начнёт думать так же как и он. В этом она даже не сомневалась… Только вот каким мир будет, когда он вырастет?
Те сны, которые снились ей последнее время, не давали покоя своей резкостью, вездесущностью. Она ощущала, что сны снятся ей в преддверие изменений, которые ждут всех. И это касалось прежде всего того, что чумы потеряют свою силу, дарованную им Чёрным Камнем… Как именно, она не понимала. И даже не приходило в голову, что такое могут потерять чумы, что используют они сейчас. Что вообще сейчас может давать им их великий реликт? Он открыл им портал на Землю. Он заглушил всё людскую электронику. Но теперь, после завоевания ими человечества, что нужно им из всего того, что даровал им Чёрный Камень? Открыть ещё один портал, чтобы кто-то другой вторгся и завоевал чумов? Включить электронику, которой уже нет, и нет даже толком людей, способных её полноценно пользоваться?
Маша не видела ответов у этих вопросов. Но само ощущение грядущих изменений казалось настолько же реальным, как восход Солнца каждое утро. Это просто должно было произойти…
Но сон давал это знать однозначно. Теперь снилось одно и то же. Чистое поле без каких бы то ни было армий, как прежде. Никаких гроз и ливней. Только лёгкие облака, загораживающие Солнце, чтобы оно не пекло. И Рафаил такой спокойный, стоящий возле неё. Совсем близко. И смотрящий своими верными умиротворёнными глазами:
— Любимая, ты обязательно узнаешь эту тайну. Но для начала тебе надо дождаться её. Наташу. Без неё эта тайна слишком опасна для тебя. И тебе лучше не узнать её совсем, чем узнать её одной… Дождись её. Дождись Наташу…
Маша просыпалась каждый раз на этом слове, потому что понимала, что её руки и ноги начинали сильно дёргаться — она пыталась во сне дотянуться до него и обнять. Обнять своего любимого мужа, ведь она так соскучилась. Обнять и сказать, что их сын родился здоровым. И спросить у него, какое бы имя он хотел ему дать.