Страница 38 из 40
В классе мгновенно повисает гробовое молчание.
Конечно, Мехмед говорит абсолютную правду, но так вышло, что до его появления никто раньше не произносил подобного вслух, и не акцентировал на этом внимание.
Довольный эффектом от своих слов, он продолжает:
– Признаться, это решение отца меня поначалу шокировало. Но сейчас я оценил мудрость батюшки. Вассалы нужны, чтобы делать черную работу, пока благородные умы думают о судьбе империи.
– Интересно, какое он имеет к ним отношение – едва слышно бурчит Лале, не в силах подавить раздражение – хоть бы читать нормально научился сначала. Надеюсь, он очень не скоро станет султаном, да подарит Всевышней дяде Мураду долгие годы жизни.
Влад никак не реагирует на ее слова. Впрочем, Лале этого и не ждала. Если бы рядом был просто пустой стул, она сказала бы все тоже самое.
– А раз так.. – продолжает Мехмед – так пусть кто-нибудь из них сделает мне доклад. Кто тут лучший ученик по истории?
Ожидаемо, ответом служит тишина.
Тогда Мехмед сам повторно обводит уже более цепким взглядом класс, будто орел, выискивая на земле мышь, чтобы сложить крылья и ринутся туда со скоростью света.
Наконец, остановившись на Владе, он злобно щурится:
– О, я вспомнил! Тебя хвалил этот клоун Мустафа на прошлом уроке.
Но Влад, видимо решив-таки испробовать совет Лале, совершенно никак не реагирует на этот выпад. Хотя она видит, как ярко выделилась его челюсть и напряглись руки.
– Эй, ты что, оглох в своих диких степях?!
Теперь губы Влада уже искривляются в гневном оскале, но он упрямо опускает лицо ниже, чтобы Мехмед этого не заметил. Продолжает молчать, но Лале уже сама не уверена, что ее совет окажется дельным в данной ситуации.
Ох и нехорошо же вышло!
Он решил поступить так, как она советовала, а оттого ему сейчас достанется еще больше! Потому что с каждой новой секундой игнорирования – ярость Мехмеда становилась все больше.
И вот, наконец, Мехмед срывается с места.
Пара уверенных шагов – и ее кузин останавливается возле их с Владом парты, но даже не глядит на нее. Стукнув по поверхности парты в каких-то паре дюймов от Влада, он надменно заявляет:
– Значит так, сделаешь мне на завтра доклад по истории. Да так, чтоб я не краснел, понял?
– Нет.
-8-
Наконец, Влад поднимает голову. Губы искривлены, глаза горят ненавистью, вся кровь отхлынула от лица, но он все еще держит себя в руках.
– Что?! Ты смеешь отказывать наследнику империи?!
– Это ваша империя – с невозмутимой уверенностью в голосе, самообладанию которого можно позавидовать, отвечает Влад – разве дикарь из степей может знать ее историю лучше наследного принца?
Аслан, что все это время смотрел на нас, ахает. Нурай в страхе всплескивает руками и закрывает ими лицо.
Лале кажется, что теперь уже от ее лица полностью отхлынула кровь. Так унизить Мехмеда! Он ведь ему этого никогда не простит. А учитывая его злопамятность – Влад только что подписал себе приговор на все годы пленения.
Словно подтверждая это, лицо Мехмеда искривляется, глаза едва не выкатываются из орбит, а от ярости голос становится еще выше и пронзительнее, точно у истерящей женщины:
– Ты в своем уме?! Один щелчок пальцев султана – и все твоя родня, все твоя паршивая страна сгорит дотла!
– Вы пока не султан.
Кулаки Мехмеда сжимаются. Он достиг своего апогея – Лале видит что еще мгновение, и он кинется на Влада. И будет неважно, кто первым начал, если Влад хоть пальцем его тронет.
Хоть одним пальцем.. и ему не сносить головы независимо от того, насколько он нужен дяде Мураду. Просто потому, что этого потребует положение. Если пленник безнаказанно может поднимать руку на наследника престола, то что тогда начнет твориться во всей империи?
Очевидно, это понимает и Аслан, так как Лале видит, что он вдруг встает из-за своей парты с явным намерением.
Зачем он решил вмешаться? Лале думала, он теперь ненавидит Влада.
Но самое ужасное – что ему тоже нельзя этого делать! Ведь он такой же пленник, их просто вдвоем отправят на гильотину! Но видя решимость в глазах лучшего друга, Лале понимает, что у нее остается лишь одна возможность как-то помешать его участи..
На долю секунды опередив Аслана, Лале выскакивает вперед, встав аккурат между Владом и Мехмедом:
– Прекратите!
Кузин, уже занесший кулак и увидевший ее перед собой, вопит:
– Уйди! Уйди сейчас же!
Повинуясь какому-то слепому инстинкту или чутью, Лале резко наклоняется прямо к самому уху Мехмеда и с жаром шепчет, стараясь делать это настолько тихо, чтобы никто кроме него этого не услышал:
– Дядя будет в бешенстве!
И по сути – она не лжет и не кривит душой. Ведь если Мехмед все-таки начнет драку с ним, то дяде Мураду придется Влада казнить. А учитывая, как важно ему было, чтобы Лале наладила с этим юношей контакт – он и правда придет в бешенство.
Видимо, прочтя подлинность ее заверений в лице Лале, и к тому же слегка сбитый с толку ее неожиданным напором, Мехмед отступает на шаг и нервно передергивает плечами. Вновь кривит губы и одарив Влада еще одним злобным взглядом, цедит:
–Ничего, придет еще твое время.
Лале видит, что он хочет добавить что-то еще, но его останавливает грохот открывшейся двери. В класс входит Ходжам Мустафа и Мехмед, сверкнув глазами, молча возвращается на место.
* * *
Весь оставшийся урок Лале прокручивает картину случившегося перед глазами, и с каждым новым «повтором», понимает, как необходимо будет ей по окончанию занятия поговорить с Асланом. Однако, словно в насмешку судьбы, едва Ходжам Мустафа завершает урок, как направляется именно к ней с явным намерением по какой-то причине задержать:
– Вот, Лале-хатун – он кладет перед ней внушительную кипу свертков – это вам, для дополнительной подготовки к научному конкурсу.
Конкурсу? О каком кон..
Но тут Лале вспоминает, как приличное время назад пообещала учителю выступить на научном конкурсе, который должен был предопределить, будет ли позволено остальных девушкам обучаться в школе, или же система обучения ходжама Мустафы оказалась провалена.
Она совсем об этом забыла!
Теперь же Лале с ужасом оглядывает свитки, после чего осторожно уточняет:
– А когда конкурс?
– По традиции, в день новолуния.
Лале понимает, что у нее почти не осталось времени. Это если не брать в расчет, что ей еще надо успеть нарисовать портрет Сафие-хатун до отъезда Дамета!
Учитель, очевидно, не замечает растерянности Лале, так как, счев их разговор оконченным, хлопает в ладоши, привлекая внимания остальных:
– Итак, все юноши за мной, мы идем на урок боя. Девушки остаются в классе, у них будет урок вышивки с женщинами из гарема.
Мехмед похабно скалится:
– Тогда я предпочел бы остаться здесь.
– Вы собираетесь покорить Византию приемами вышивки, шехзаде? – невинно уточняет учитель, а ученики прыскают, закрывая рты ладонями.
Сама невольно улыбнувшись, Лале теперь понимает, за что Мехмед так
(..этот клоун мустафа..)
взъелся на учителя. Впрочем, глядя на кузина, у Лале возникали большие сомнения, что он в принципе способен к кому-то (кроме собственного отражения в зеркале) испытывать добрые чувства.
Высокомерно скривившись, Мехмед в итоге уходит вслед за юношами, а Лале с Нурай остаются вдвоем в опустевшей зале в ожидании остальных. Неожиданно для нее, Лале замечает, как Нурай достает стопку листков бумаги, скрепленных сбоку переплетом из нитей.
– Нурай, это книга? – изумляется она.
Девушка смеется и сообщает каким-то хитро-заговорщицким тоном:
– Это очень особенная книга. Редкая, из Европы. «Декамерон» называется.
Лале воодушевляется:
– Ты прямо удивляешь! Может быть тогда выступишь вместо меня на конкурсе? А то я пообещала, но теперь не..
– Тут собраны пикантные рассказы об юношах и девушках – перебивает ее Нурай – о том, что они делают, когда..