Страница 25 из 41
– Я презираю страх перед комнатой, в которой лежит больной. Это трусливо и…
– И презираешь меня. – Китти заплакала.
Арчер обнял ее, чтобы успокоить.
– Ну что ты, любимая, я тебя не презираю. И ты это знаешь.
– Я не о себе, – всхлипнула Китти. – И даже не о тебе. Сами мы, возможно, не заболеем, но инфекция может поселиться в нас и, когда родится ребенок…
– Я знаю, знаю. О нем не волнуйся. С ним все будет в порядке. Я тебе это гарантирую.
– В эти дни у меня так резко меняется настроение. – Мокрым лицом Китти уткнулась в плечо Арчера. – Ты должен меня простить.
– Разумеется, я тебя прощаю.
– В молодости все было по-другому. Тогда я знала, что ничего дурного случиться не может…
– Ничего дурного не случится и сейчас. И нам до старости еще далеко. Тебя послушать, так из нас песок сыплется. Это же не так.
– Я больше ни в чем не уверена, – прошептала Китти. – Мне снятся кошмары…
– Не плачь, Китти, дорогая, пожалуйста, не плачь, – шептал Арчер, прижимая ее к себе. – Отныне, если тебе приснится плохой сон, сразу буди меня. Мы зажжем свет, ты расскажешь мне свой сон и успокоишься… Если не захочешь рассказывать, мы просто поговорим или почитаем…
Китти шмыгнула носом, вытерла слезы о его пиджак.
– Я уже в порядке. – Она попыталась улыбнуться. – Это ужасно, чуть что – сразу в слезы. Мне очень стыдно.
Арчер встал.
– Стыдиться тут нечего. Следующие четыре месяца можешь плакать, сколько тебе захочется.
– Идеальный муж. – Китти даже удалось засмеяться.
На прикроватном столике зазвонил телефон. Арчер наклонился, снял трубку:
– Алло.
– Клемент, – услышал он голос Вика. – Ты звонил.
– Да. – Арчер посмотрел на Китти. Слезы на ее щеках еще не высохли. В таких условиях не поговоришь. – Я хотел повидаться с тобой.
– Боюсь, в ближайшие несколько дней ничего не выйдет. – Голос был очень печальный. – У меня возникли проблемы.
– А в чем дело?
– Только что позвонили из Детройта. Я вылетаю ближайшим рейсом. Через десять минут еду в аэропорт. У матери удар, и врачи настроены пессимистично.
– Мне очень жаль, Вик.
– Жизнь есть жизнь, – спокойно ответил Вик. – Она уже далеко не молода. Может, тебе подобрать на четверг замену, на тот случай, если я не успею вернуться?
– Конечно. Об этом не беспокойся. – Арчер вдруг рассердился на мать Вика, которая выбрала такой неудачный момент для того, чтобы слечь. Он уже хотел сказать Вику, что подъедет в аэропорт, но в последний момент передумал: ведь Вику и так хватает забот. – Могу я чем-нибудь помочь?
– Можешь изредка заглядывать к нам, чтобы подбодрить Нэнси.
– Обязательно загляну.
– О чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Вик. – Что-нибудь важное?
Арчер помялся:
– С этим можно подождать до твоего возвращения. Надеюсь, твоя мать…
– Я знаю, Клем. Передай Китти мои наилучшие пожелания.
Арчер осторожно положил трубку на рычаг. Китти вопросительно смотрела на него.
– Вик передает тебе наилучшие пожелания. Он улетает в Детройт. У его матери удар.
– Как жалко. – Китти взяла Арчера за руку, словно угроза смерти, нависшая над старушкой, которую она практически не знала, напугала ее, а прикосновение к здоровой, живой плоти мужа, наоборот, отводило беду.
Печальные новости определили настроение этого вечера. За обедом они практически не разговаривали, а потом Арчер бесцельно слонялся по дому, снова и снова поглядывая на часы, думал о Вике, летящем в самолете к заболевшей матери, гадал, что делает сейчас Джейн. Он очень резко обошелся с Брюсом, который зашел к ним в девять вечера. Арчер в дверях передал Брюсу предложение Барбанте, не пригласив его в дом. Застенчивый молодой человек не вызывал у него никаких чувств, кроме раздражения.
А потом Арчер сидел и пил в одиночестве, не желая подняться наверх и лечь в кровать. Не хотелось ему видеть сны. «Ноль, – думал он. – Ноль».
Глава 8
В голосе Френсис Матеруэлл всегда чувствовалось что-то будоражащее, даже по телефону. Низкий, чуть хрипловатый, он, казалось, сулил неземные наслаждения. Ее успех агенты объясняли очень просто: «Секс, господа, голый секс, он из нее так и прет».
Однако в понедельник утром голос этот, пусть в нем и пульсировала скрытая энергия, сообщил достаточно рутинное: «Клемент, дорогой, мне необходимо повидаться с тобой. Tout de suite[30]».
– Как скажешь. – Звонок поймал Арчера в прихожей, когда он уже открывал дверь. Он на мгновение задумался. Воскресенье Арчер потратил впустую – лежал, дремал, что-то читал, короче, так и не позвонил Покорны, хотя и собирался. Что ж, решил он, мрачно усмехнувшись, придется начать с Френсис Матеруэлл. Пусть самая горькая пилюля пойдет первой. – Я к твоим услугам. Как насчет ланча? – Отчего не подсластить пилюлю едой и питьем.
– Извини, милок, – ответила Френсис, – но я жду звонка из Калифорнии. Не мог бы ты прийти ко мне?
– Нет проблем.
– Адрес у тебя есть, не так ли?
– Навеки выгравирован на моем сердце. – «Галантности много не бывает», – холодно думал Арчер, произнося эти слова. Френсис раздражала всех. Женщин, естественно, ведь они чувствовали, что Френсис может увести любого мужчину. И мужчин тоже, потому что они задавались вопросом: а не выпадет ли им счастливый билет?
– Я живу на четвертом этаже. Ты осилишь лестницу?
– Сниму кардиограмму и посоветуюсь с врачом. – Арчер поморщился: видно, дамочка записала его в старики.
Френсис рассмеялась. В ее смехе проскальзывали визгливые нотки.
– Не сердись, милок. – От этого слова Арчера всякий раз передергивало. – Я просто хочу сохранить тебя для более славных дел. Через полчаса?
– Через полчаса, – ответил Арчер.
– Только пообещай, что не будешь смотреть на меня. Я только что встала и еще не красилась.
– Я приду в розовых очках, – заверил ее Арчер. – До встречи.
Френсис жила в районе Восточных Пятидесятых улиц, в старом особняке, который после реконструкции разделили на маленькие квартирки. Когда Арчер бывал на этих улицах, его не покидало ощущение, что он попал на пересадочную станцию или в лагерь временных поселенцев. Актеры жили здесь по договорам субаренды, готовые по первому зову лететь в Голливуд. Рецензенты издательских домов ютились в клетушках, готовые переехать в более просторные апартаменты, как только их произведут в редакторы. Молодожены жили на нескольких квадратных метрах, спали на разложенном диване в гостиной, пока появление первого ребенка не заставляло их перебираться в пригород. Тем не менее улицы эти Арчеру нравились, особенно в такие ясные дни, как сегодня, когда яркое солнце отражалось от окон, а тоненькие стволы деревьев чернели на фоне чистой мостовой. Молодые женщины с сумочками через плечо решительным шагом выходили из парадных дверей, окрашенных в яркие цвета, словно военные курьеры, спешащие доставить важные депеши в вышестоящие штабы. Молодые люди с непокрытыми головами, которым не приходилось вставать ни свет ни заря и бежать на работу, проводили время после завтрака в аптечном магазине, уткнувшись носом в «Таймс» и всем своим видом показывая, что для них уик-энд еще не закончился.
Арчер нажал на кнопку звонка Френсис, раздумывая над тем, с чего начать. Френсис отличал острый живой ум, за словом в карман она не лезла и в любой компании умела задать тон, перевести разговор на интересующую ее, а не компанию тему. «Больно хорош сегодня день, – с тоской подумал Арчер, оглядывая залитую солнцем улицу. – Не хочется тратить его на то, чтобы принести кому-то печальную весть».
Но тут зажужжал замок. Арчер со вздохом открыл дверь, вошел в подъезд и начал подниматься по темной лестнице. Из-за одной двери тянуло запахом жарящегося бекона, за другой кто-то играл Второй концерт Брамса для рояля. Френсис ждала Арчера на лестничной площадке, наклонившись над перилами. Арчер запыхался, поднявшись на четвертый этаж, хотя, здороваясь с Френсис, и попытался это скрыть.
30
Сейчас (фр.).