Страница 14 из 41
Во время игры, когда команда не могла перевести игру на половину соперника или ее дожимали на лицевой линии, соседи с укором смотрели на Эрреса, но взгляды эти ничуть не волновали его. Он объяснял Арчеру комбинации, обращал его внимание на ошибки игроков, предсказывал результат розыгрышей, время от времени прикладываясь к фляжке. «То ли этот парень закован в непробиваемую броню, – с восхищением думал Арчер, – то ли он один из величайших актеров нашего времени». В последней четверти Арчер и сам глотнул бурбона, холодно, подражая Эрресу, оглядев осуждающие физиономии сидящих вокруг.
– Премия «Серебряная фляжка», – улыбаясь, прошептал Эррес после того, как Арчер вернул ему фляжку, – присуждается мистеру Клементу Арчеру за выдающееся мужество, проявленное перед лицом всеобщего неодобрения.
В каждой шутке есть доля правды, и Арчер достаточно хорошо знал Эрреса, чтобы понять, что тот очень доволен его поступком. «Мне надо повнимательнее приглядываться к этому молодому человеку, – сказал он себе. – Я смогу многому у него научиться».
После игры (колледж, конечно же, проиграл) Эррес и Арчер прошли сквозь толпу, сопровождаемые негодующим шепотом, и неспешным шагом направились к дому Арчера. Внезапно Эрреса разобрал смех. Арчер, на которого, наоборот, навалилась тоска, в недоумении посмотрел на него.
– Над чем смеешься?
– Над великим моментом. Моментом истины. Когда ты наконец-то выпил и «опустил» всех взглядом. Цезарь, наблюдающий гладиаторов. Вы выдержали испытание, профессор. Я проверял вас весь день, и вы с достоинством преодолели все преграды. У вас сильный характер, профессор, вы тверды как скала, и я восхищаюсь вами.
«Он все тонко чувствует, – подумал Арчер, – и для своего возраста слишком много знает». Но по словам Эрреса чувствовалось, что поведение Арчера на трибуне произвело на него впечатление. Эррес не расточал комплименты, и, пожалуй, впервые он столь откровенно похвалил своего старшего друга. Шагая к дому, Арчер думал о том, что ему будет недоставать Эрреса, который в июне заканчивал колледж. «В следующем учебном году здесь будет скучно», – решил он.
От порыва ветра жалюзи стукнули о стекло, Арчер, моргнув, чуть не подскочил от внезапного шума. Китти спала, чуть слышно посапывая. Он взглянул на светящийся циферблат часов, стоявших на прикроватном столике. Почти три. «В хорошей же форме я буду завтра утром», – подумал Арчер.
Осторожно выскользнув из кровати, он босиком подошел к окну. По небу плыла луна, окрашивая лишенные листвы деревья в серебристый цвет.
Арчер поправил жалюзи, взглянул на Китти и покачал головой, словно стараясь изгнать из памяти тот далекий осенний вечер в Огайо. Его охватила меланхолия, и две фигуры, исчезнувшие с улиц воспоминаний, казались ему такими юными и полными надежд, словно именно тогда они пережили лучшие мгновения своих жизней. Действительно, в те времена все было гораздо проще. И чтобы доказать свою верность другу, от него требовался сущий пустяк: поднести к губам серебряную фляжку на глазах у сидевшего в соседнем ряду декана.
Арчер постоял в проходе между кроватями, глядя на спящую Китти. Наклонился, нежно поцеловал ее в лоб. Она чуть шевельнулась во сне.
Арчер лег на свою кровать, закрыл глаза.
«Позвоню Вику, как только проснусь», – сказал он себе.
Телефон звенел на прикроватном столике, но Арчер не открывал глаза, надеясь, что трубку возьмет кто-то еще. Но звонки не прекращались. Он приоткрыл один глаз. Часы показывали половину одиннадцатого. Автоматически Арчер отнял от десяти с половиной три. Семь с половиной часов. Значит, выспаться ему удалось. Он открыл второй глаз и увидел, что кровать Китти пуста. Телефон все звонил. Арчер протянул руку, взял трубку, поднес к уху, не отрывая головы от подушки.
– Алло.
– Клемент, – услышал он напористый голос О’Нила. По телефону тот всегда разговаривал как высокопоставленный чиновник, требующий от своего подчиненного быстрого и полного отчета. – Ты проснулся?
– Почти. Что-нибудь случилось?
– Ты простудился?
– Нет. – Вопрос удивил Арчера. – С чего ты это взял?
– Голос у тебя странный. Очень низкий.
– Я лежу, – ответил Арчер. – Вот и голос у меня сексуальный.
О’Нил не рассмеялся, и Арчер понял, что повод для звонка серьезный.
– Я подумал, ты простудился. Послушай, Клемент. Мне очень жаль, но я вынужден дать задний ход. Сегодня утром я говорил с Хаттом, и он чуть меня не разорвал.
– Послушай, Эммет, – начал Арчер, – ты говорил…
– Я знаю, что я говорил. Пожалуйста, Клемент, дай мне закончить. Все не так плохо, как ты себе представляешь.
– Выкладывай.
– Хатт чуть не пробил потолок, но потом вернулся на грешную землю и пошел на уступки. Он даст тебе две недели, потому что я тебе их обещал.
– Отлично. О большем я и не прошу.
– Он даст две недели всем, – продолжил О’Нил, – кроме Покорны.
Наступила тишина. О’Нил ждал ответа Арчера. Но Арчер молчал.
– Я спорил с Хаттом до посинения, – нарушил паузу О’Нил, – но с композитором ничего не выходит. Он готов уволить всех, включая меня и тебя, если мы будем держаться за Покорны.
– А как насчет следующей передачи? – спросил Арчер. – Музыка уже принята.
– На это он согласен. Но не более того.
Арчер внимательно изучал потолок. У окна по побелке пошли трещины. «Скоро придется делать ремонт», – отметил Арчер.
– Клемент, – донесся из трубки голос О’Нила. – Клемент! Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Так что ты на это скажешь?
– Я позвоню Покорны, – с неохотой ответил Арчер. – Скажу, что на следующие неделю или две он нам не понадобится. Временно.
– Хорошо. – В голосе О’Нила слышалось облегчение. – Я думаю, это разумное решение.
– Да, очень разумное.
– В конце концов, Хатт согласился дать остальным две недели.
– Поблагодари мистера Хатта от моего имени.
– Он хочет видеть тебя. Сегодня в четыре.
– Я приеду.
– Клемент… – Голос О’Нила изменился, интонации чиновника бесследно исчезли. – Я сделал все, что мог.
– Я знаю, – ответил Арчер. – Я в этом уверен, Эммет.
– Тогда до встречи в четыре.
Арчер положил трубку на рычаг и вновь уставился в потолок. Позвонить Покорны прямо сейчас или сначала встать? С чего лучше начинать день? Что доставит ему больше радости: немедленное действо или затяжка времени? Когда лучше увольнять сотрудника: до или после завтрака? А может, гораздо проще перезвонить О’Нилу и сказать, что с этого самого момента он уходит в отставку? Да только в этом случае он без боя сдаст еще четверых. «Отставка не годится, – сказал себе Арчер. – Это безответственное решение».
«Покорны, – подумал он, потянувшись к телефону, – тебя придется принести в жертву. Ты арьергард, выводящий из-под удара основные силы. И мы надеемся вызволить тебя позже, при обмене пленными. Придется тебе держать удар».
– Алло, – послышался в трубке голос Покорны. – Кто говорит? Кто говорит? – Голос был нервный, пронзительный, словно Покорны ничего хорошего не ждал от телефонных звонков.
– Манфред, это Клемент Арчер.
– О, мистер Арчер, я так рад, что вы позвонили, – затараторил Покорны. – Я хотел извиниться. Прошлым вечером я наговорил лишнего. Вы меня понимаете, насчет дирижера. Я очень разнервничался. Наговорил много того, чего говорить не следовало. Это моя дурная привычка, моя жена постоянно указывает мне…
– Ничего страшного, Манфред. По существу вы были правы.
– О, благодарю вас, мистер Арчер. Я не мог заснуть, я…
– Не волнуйтесь об этом, – прервал его Арчер. – Я звоню по другому поводу. – Он помолчал, подбирая нужные слова. – Понимаете, Манфред, мы хотим внести в шоу некоторые изменения. Поэкспериментировать…
– Да, конечно, – Покорны заранее соглашался со всем, – всегда надо заглядывать впе…
– На следующие одну или две недели, Манфред, мы хотим использовать другую музыку.