Больше, чем любовь

Мимо рука об руку прошли Штраусы, а на шлюпочной палубе стоял Бенджамин Гугенхайм в полном вечернем облачении со своим камердинером. Берт и Кейт целовались, держась за руки, и говорили друг другу милые нежные глупости, вспоминали, как они встретились… день свадьбы… рождение детей…

– Сегодня день рождения Алексис, – тихо сказала Кейт, глядя на мужа, и принялась вспоминать, как шесть лет назад, солнечным воскресным днем, рожала ее в их доме в Сан-Франциско. Кто мог подумать, что так все кончится? Какое счастье, что все их дети останутся в живых! Старшая сестра будет их любить, заботиться и баловать.

Сердце Кейт сжималось при мысли, что она никогда их больше не увидит. Берт тоже едва сдерживал слезы.

– Почему ты не уехала с ними, Кейт? Ты ведь так им нужна!

Его снедала глубокая печаль. Кто мог представить, что их ждет такой конец? Если бы они сели на другой корабль… если бы только… если бы… Этим «если бы» не было конца.

– Берт, я не смогла бы жить без тебя. – Кейт крепко обняла мужа и привстала на цыпочки, дотянувшись до его губ. Поцелуй был долгим.

А тем временем люди уже прыгали за борт, и они успели увидеть, как прыгнул за борт Чарлз. Палуба находилась всего в десяти футах над водой, и некоторым удалось благополучно доплыть до шлюпок. Но Берт знал, что Кейт плавать не умеет, поэтому бросаться в воду смысла не было. Они прыгнут, но позже, когда придет момент. Они все-таки надеялись, что смогут добраться до шлюпок и спастись, когда корабль затонет.

Тем временем предпринимались попытки спустить еще две сборные лодки, но вторую, даже освобожденную от канатов, оказалось невозможным спустить с палубы вследствие крена корабля. Джек Тейер прыгнул за борт, как только что до него сделал Чарлз, и чудом добрался до сборной лодки, на которой отправили Филиппа. Им пришлось стоять, потому что лодка набрала слишком много воды.

Его родители не размыкали объятий, когда на палубу хлынула вода. Кейт вскрикнула – вода была обжигающе ледяной. Они тонули. Берт изо всех сил пытался держать жену на поверхности, но их затягивало в водоворот. Последними ее словами, когда вода накрыла их с головой, были: «Я люблю тебя!». Кейт улыбнулась, и ее не стало. Она выскользнула у него из рук, а на него обрушились обломки мачты. В эту же минуту безжалостный водоворот затянул и увлек на дно Чарлза Фицджеральда.

Под водой скрылась и радиорубка, и капитанский мостик. Одна из сборных лодок дрейфовала неподалеку, как надувной матрас на летнем пляже. Сотни людей барахтались в воде, когда нос огромного судна обрушился в океан. Давно умолкли звуки регтайма, и последним, что успел сыграть оркестр, были печальные такты гимна «Осень», которые уносились вдаль, к шлюпкам, где сидели женщины и дети, а также те из мужчин, которым посчастливилось сесть в шлюпки на правом борту, вдалеке от бдительного надзора неумолимого Лайтоллера. Музыкальные обрывки висели в холодном ночном воздухе, как льдинки. Эта музыка будет преследовать выживших до конца их дней.

Сидевшие в шлюпках видели, как носовая часть обрушилась в воду с такой силой, что корма взлетела в воздух и вонзилась в небо, как огромная черная гора. Как странно! Там, похоже, еще долго горел свет, потом мигнул и пропал, зажегся снова и пропал навсегда. А корма осталась торчать над пучиной, вонзаясь в ночное небо, точно дьявольская скала. Раздался душераздирающий рев: все смешалось и сокрушилось во внутренностях корабля; гул заглушал крики отчаяния. Передняя труба отломилась и рухнула в океан в облаке огненных искр с ужасающим грохотом, и Алексис, которая лежала на одеяле возле какой-то незнакомой женщины, снова закричала.

Потом Эдвина увидела на фоне неба очертания трех громадных винтов. Раздался рев, которого не слышало ни одно человеческое ухо: как будто корабль разорвало пополам. Наблюдая за кошмарным зрелищем, Эдвина знала только, что потеряла и Чарлза, и Филиппа, и Алексис, и родителей: вряд ли хоть кому-то из них удалось спастись. Она сжимала руку Джорджа, который впервые не находил слов, чтобы дать определение только что увиденному. Мальчик спрятал лицо в объятиях сестры, и оба плакали, сидя в шлюпке номер восемь и наблюдая за трагедией, постигшей непотопляемый «Титаник».

Наконец исчезла и корма: огромный пароход устремился на дно океана, – и люди выдохнули, не в силах поверить, что все закончилось: «Титаник» погиб. Пятнадцатого апреля 1912 года, в два часа двадцать минут ночи, через два часа сорок минут после того, как наскочил на айсберг. Сидя рядом с Джорджем и прижимая к себе Фанни и Тедди, Эдвина молила Бога, чтобы ее родные сумели спастись.

Глава 4

«Карпатия» приняла последнее сообщение с «Титаника» в час пятьдесят. К этому времени в моторном отсеке вода уже заливала топки. После этого о судьбе корабля никто ничего не знал. Они пошли к «Титанику» на всех парах, предположив, что на судне серьезные неприятности, но никто и на миг не заподозрил, что судно могло затонуть, пока они не добрались до места.

В четыре утра «Карпатия» прибыла в тот квадрат, что указал радист «Титаника», и капитан Рострон озирая просторы океана, не верил собственным глазам: корабль исчез, растворился, даже следов не оставил.

Они осторожно продвигались вперед в надежде обнаружить хоть что-нибудь, но прошло еще десять минут, когда вдали они заметили зеленые вспышки и подумали, что, возможно, там уже на горизонте, и был «Титаник», но в следующее мгновение капитан Рострон и его люди поняли, что это. Огни вспыхивали на шлюпке номер два, и не на горизонте, а прямо у них под боком. Когда «Карпатия» подошла к шлюпке вплотную, капитан Рострон уже не сомневался, что «Титаник» затонул.

Было чуть больше четырех утра, когда на «Карпатию» подняли первую пассажирку с «Титаника», мисс Аллен. Пассажиры «Карпатии» тем временем толпились на палубах и в проходах: заметив, что «Карпатия» меняет курс, а команда к чему-то явно готовится, сначала они боялись, что несчастье с их кораблем, затем кто-то услышал, что тонет «Титаник»… непотопляемый корабль терпит бедствие… айсберг… И теперь, всматриваясь в океан, люди увидели, что пространство вокруг их судна мили на четыре заполнено шлюпками. Те, кто в них находился, принялись кричать, звать на помощь и размахивать руками. В некоторых шлюпках, напротив, царило молчание: видимо, слишком велико было потрясение, чтобы хоть что-то произнести. До сих пор перед мысленным взором каждого стояла огромная корма, торчавшая вверх, закрывая ночное небо и звезды, рухнувшая затем в пучину, унося с собой жизни мужей, братьев и друзей, – их уже не вернуть!

Эдвина смотрела, как к ним приближается корпус «Карпатии». Передав Джорджу малыша, она усадила Фанни между собой и братом. Руки Джорджа совершенно окоченели, грести он больше не мог, и тогда она, по-прежнему в перчатках Чарлза, сама взялась за весло, заняв место рядом с графиней Ротс, которая мужественно гребла последние два часа. Джордж честно сделал все, что мог, но Эдвине пришлось долго успокаивать Фанни – девочка плакала, звала то маму, то сестренку Алексис.

Ей очень хотелось верить, что Кейт разыскала Алексис, что все будет хорошо. Даст Бог, малышка в одной из шлюпок вместе с родителями, Филиппом и Чарлзом. Она обязана была в это верить! «Карпатия» приближалась, люди в шлюпках перекликались в надежде найти близких. Может, они в той лодке? Не видел ли их кто? Несколько шлюпок успели сцепиться друг с другом, но шлюпка номер восемь и некоторые другие плыли сами по себе, медленно прокладывая путь в воде среди ледяного крошева. В семь утра наконец подошла их очередь. Был спущен веревочный трап и канатная петля, и матросы с «Карпатии» приготовились поднять их наверх, на палубу, где уже дожидались другие. В шлюпке номер восемь было двадцать четыре пассажира: женщин и детей – и четверо членов команды. Сидевший на веслах старший матрос Джонс сообщил морякам, что наверху, что с ними совсем маленькие дети, и тогда с корабля спустили мешок для почты. Дрожащими руками Эдвина помогла матросу одного за другим помещать в мешок детей, потом и Фанни, хотя девочка плакала и умоляла ее не трогать…