Страница 7 из 42
Вторжение поляков в Литву было бы прямой угрозой России-СССР. Пришлось пригласить польского посла в наркомат иностранных дел и вежливо с должной твёрдостью объяснить, что у Советского Союза, к сожалению, не имеется, по вине той стороны, договора о помощи, но, тем не менее, Советский Союз почитает своим долгом встать на защиту Литвы. Количество советских дивизий, которое не составляет тайны для польской разведки, произвело впечатление. Крикливым, но вечно трусливым полякам пришлось отступить. Однако этой провокации было довольно. Французы замялись. Им представился подходящий предлог: мол, они остаются одни, где же им одним с Германией воевать. У них дивизий тоже было довольно, но они о количестве их промолчали, точно забыли. Промолчала и Англия. Австрия беспрекословно, без единого выстрела влилась в состав новой Германской империи, Третьего рейха, как они говорят.
Затем именно Польша провоцирует преступный мюнхенский сговор. Всем известно, что Франция имела военный союз отдельно с Чехословакией, отдельно с Польшей, и когда Германия предъявила Чехословакии ультиматум, ей очень хотелось, чтобы между Чехословакией и Польшей также был заключен военный союз. В таком случае, если Франция объявит войну Германии в защиту Чехословакии, войну Германии объявит и Польша, тогда Германии несдобровать. Польское правительство приходит в благородное негодование: ни под каким видом, ведь в таком случае не Германия объявит войну Франции, а Франция нападёт на Германию, а благородная, исключительно миролюбивая Польша ни в коем случае не поддержит агрессора, наверняка отдавая отчёт, что тем самым поощряет агрессора. И Франция вновь поджимает хвост, трусливо и подло. И в Мюнхене выдаёт, вместе с Англией, Чехословакию головой и принуждают Бенеша сложить оружие перед Германией, после чего тому остается только оставить пост президента и спасать свое достоинство в США, между прочим, на деньги, выданные ему по приказу товарища Сталина советской разведкой в сумме десяти тысяч долларов на транспортировку лично себя, семьи и архива. Что ж, немцы вступают в Чехословакию, раз это им разрешила Антанта. Однако никто не разрешал того же полякам. Тем не менее, не успевают немцы оккупировать Судетскую область, населенную почти исключительно немцами, как поляки захватывают Тешинскую область, населенную на две трети чехами, а поляками только на треть, и тем самым преподносят немцам хороший урок, который заключается в том, что дружба, мол, дружбой, а приобретения врозь.
Всё-таки и после полученного урока неутомимый в стремлении к своей цели фюрер пытается заключить с Польшей военный союз, направленный как против западных демократий, так и против России-СССР. Бывший ефрейтор всё ещё так не уверен в себе, что ему мало пакта с Италией и Японией, который как будто уже на мази. Он жаждет иметь союзников всюду. Шестого января в Мюнхене его министр иностранных дел Риббентроп встречается с польским министром иностранных дел Беком. В сущности, встречаются два бандита, которые нацелились на Советскую Украину, но не знают, как её поделить. Риббентроп повторяет уже выдвинутые Германией требования: Данциг должен быть включён в состав Третьего рейха, а Польша даёт согласие на строительство германской автострады и железной дороги сквозь так называемый «польский коридор». Взамен он обещает продлить на двадцать пять лет совместную декларацию о мирном разрешении межгосударственных споров и неприменении силы. Кроме того, Германия гарантирует неприкосновенность существующих германо-польских границ и предлагает полякам вступить в Антикоминтерновский блок, то есть готовиться к войне против России-СССР, потом против Франции, потом против Англии, которая для Германии, как ни крути, враг номер один, несмотря даже на то, что с Англией она два месяца назад подписала декларацию о ненападении, ведёт с ней тайные переговоры о самых широких экономических связях и хоть сейчас готова заключить военный союз, на время, конечно, пока не придет её черед платить по долгам. Стараясь задобрить поляков, Риббентроп обещает, что немцы ни в коем случае не станут посягать на польскую Украину, тем более не позволят учредить «Великую Украину», о которой грезят украинские националисты, народ озлобленный, но мелкотравчатый и, по мнению немцев, достойный презрения. Правда, никаких территориальных приращений не предлагает хищным полякам взамен. И в этом кроется ошибка немецкой политики, не менее хищной, зато более наглой. И Бек, само собой, не видя никакой выгоды, но ясно видя убытки в виде Данцига, уклоняется от прямого ответа. Заверяет, что поляки были и будут против русских всегда стоять как стена, что против Коминтерна принимали, принимают, будут и впредь принимать полицейские меры, однако в Антикоминтерновский блок вступать пока опасаются, как бы не стряслось чего плохого со стороны этих русских, которые всё-таки стоят у них на границе, а что касается Украины, так Украина всегда была польской, а в Киеве поляки были и вовсе недавно, в 1920 году. Со своей стороны Бек любезно приглашает Риббентропа в Варшаву, где можно продолжить столь важные, столь интересные переговоры.
Риббентроп благодарит и о провале переговоров ставит в известность нетерпеливо ожидавшего фюрера. Фюрер растерян, он явно не ожидал от поляков отказа, возможно, уже подсчитав, сколько дивизий, немецких и польских, сможет двинуть против России-СССР. Фюрер колеблется и как будто составляет в уме другой план. В тот же день он исправляет текст трёхстороннего военного союза, выбросив обязательство не заключать иных договоров, которые могли бы противоречить данному соглашению, и Риббентроп без промедления пересылает его в Токио и Рим. В Риме не возражают. В Токио вносят поправки. Правительство Хиранумы не находит причин в угоду дуче и фюреру открыто ссориться с Англией и США, оно полагает, что в случае войны Японии следует ограничиться против своих тихоокеанских противников лишь экономической и политической, но отнюдь не военной помощью своим новым союзникам, но даёт довольно прозрачно понять, что Япония с удовольствием окажет всю возможную и политическую и экономическую и военную помощь исключительно против русских, заклятых врагов.
Фюреру очень не нравится эта восточная хитрость. Любитель провокаций разного рода, он находит нужным припугнуть Токио, а заодно и Рим, который согласие дал, но подписывать договор не спешит, припугнуть мимоходом, слегка, чтобы слишком не напугать. Трюк, придуманный им, тем и хорош, что в нём таится угроза, но сам по себе он загадочен и необъясним.
Полпреду Мерекалову наносят визит экономический советник германского посольства в Москве Густав Хильгер и бывший посол в СССР Рудольф Надольный, отставленный фюрером за слишком очевидные симпатии к русским, предлагают возобновить переговоры о большей активности взаимной торговли, прерванные почти год назад, намекают на возможность немецких кредитов миллионов на двести рейхсмарок, при условии, разумеется, что в течение двух лет Россия доведёт стоимость поставляемого в Германию сырья на три четверти этой значительной суммы. Предложение неофициальное, но интересное. Нам кредиты, оборудование, станки нужны позарез, немцам позарез необходимо сырьё, это понятно даже самому наивному либеральному болтуну в английском или французском парламенте. Отчего не возобновить? И Микоян телеграфирует полпреду в Берлин, что мы поговорить на эту обоюдно полезную тему не прочь, впрочем, пока что только поговорить. Это восьмого. Десятого января советское правительство выражает согласие принять германскую торговую делегацию для переговоров в Москве, а уже одиннадцатого полпред встречается с заведующим экономическим отделом германского МИДа, информирует о согласии и ещё раз подчёркивает, что вестись переговоры могут только в Москве. Видимо, это условие тоже не нравится фюреру, может быть, портит игру, ведь не Москва прибудет в Берлин, а Берлину предстоит отправляться в Москву, конечно, не на поклон, а всё же это само по себе означает уступку. И не портить не может. Внезапно Чемберлен в компании с Галифаксом устремляются в Рим, и не как-нибудь, а с официальным визитом, что для лидеров европейской демократии как будто бы не к лицу, ведь всем известно, что в Риме фашизм. Оба интригана пытаются оторвать дуче от фюрера, торгуются как на базаре, то есть запрашивают много да обещают мало платить. Дуче тоже торгуется, тоже запрашивает сполна и отвечает уклончиво. Наглость лавочников, как фюрер величает англичан и французов, выводит его из себя. Для должного воздействия на воображение Рима и Лондона, Варшавы и Токио приходится произвести более сильный эффект, и двенадцатого января на дипломатическом приёме в только что заново отделанной рейхсканцелярии по случаю Нового года он вдруг заговаривает с советским полпредом. Понятно, что это подготовленный разговор. Фюреру известно, что Мерекалова в качестве советского представителя выбрал сам Молотов, что его кандидатуру одобрил сам Сталин. Этого мало, он даёт задание адъютанту, и адъютант докладывает последние данные: