Страница 5 из 85
А если попробовать спросить у балахонщика, что здесь, мать его, творится? Только для этого нужно умереть. Ещё раз. Так вперёд, времени до встречи с «Вестой» предостаточно! Не-не-не. Сколько нужно сделать попыток, чтобы понять, день сурка это или нет? Две, три, четыре? Сто двадцать? Одно дело, когда ты случайно попадаешь под машину, а другое — самому лишить себя жизни. Инстинкт-то самосохранения никуда не делся. Выйти на балкон и спрыгнуть вниз? Набрать ванну, сесть в неё и кинуть в воду фен? В первом случае могу отделаться и сломанной ногой, этаж-то третий, а внизу клумбы с мягкой землёй. Или поврежу позвоночник и стану инвалидом, дожидаться воскрешения придётся долго. А во втором случае просто сработает УЗО, обесточив квартиру. Не, не сработает, фен-то жена забрала с собой! Я выключил воду.
Снизу постучали. Я даже подпрыгнул от неожиданности, уж слишком далеко забрался в своих измышлениях. Фух, это всего лишь Петрович начал ремонт. Что-то рановато только, рабочее время ещё не наступило. А собственно, который сейчас час? Совсем я потерялся в это утро.
Сотовый телефон лежал всё там же — на кровати. Я подошёл к ней, чтобы взглянуть на часы. Ай! Проклятый саморез в третий раз впился в ступню. Подобрав паршивца, я не стал класть его на тумбочку, а со всей дури швырнул в открытую форточку. Дзин-нь. Саморез звонко врезался в окно и упал на пол. По стеклу пошли трещины. Да как так-то?
«Обязательно», — с этой мыслью я обессиленно сел на кровать. «Д-з-з», — запиликал телефон. В прошлый раз такого не было, это точно. Я взял сотовый в руку и посмотрел, кто звонит. На дисплее высветилось имя «Аня». Ну да, сам же ей с утра пораньше набирал. Вот только ответа не ждал. Ни тогда, ни сейчас. Или ждал? Кого ты обманываешь, Андрюша?
На четвёртый гудок я провёл пальцем вверх по кнопке ответа.
«Бам!» Телефон летит мне в лоб, а сам я лечу вниз и через мгновение сильно прикладываюсь спиной обо что-то твёрдое. Кажется, где-то внутри хрустнуло. Боли нет. В ушах звенит, вокруг из-за пыли ничего не видно. Пытаюсь пошевелиться, но безрезультатно. Капец, я сломал позвоночник! А-ха! Будешь теперь знать, как думать о самоубийстве. Полежишь, прикованный к кровати всю оставшуюся жизнь, поразмышляешь о вечном. Не-не-не, я так не хочу, у меня ещё куча вопросов к тому парню. Да как ты с ним переговоришь, если не умер? Как не умер? Почему? Непорядок!
«Паника в селе!» — прозвучало у меня в голове. Ага, вовремя.
Пыль чуть улеглась, и я увидел перед собой висящие на стене электронные часы. Семь пятьдесят. До боли знакомые числа, до боли! Которой нет. Хи-хи.
Когда нолик сменился на единицу, на меня упал обломок плиты перекрытия. Темнота.
— Эй-эй! Хорош издеваться надо мной! Два раза ладно, но три!
— Бросайте кубики, чего вы ждёте?
— Ты вообще живой? Эй, дядя, — я замахал рукой перед человеком в капюшоне.
— Бросайте кубики, чего вы ждёте?
— Тебя заклинило, что ли?
— Ваше время истекло, — неживым голосом произнёс владелец чёрного балахона.
Кубики сами вылетели из моих рук и упали на шахматную доску. Да, я всё забываю сказать, что мы вдвоём сидим друг напротив друга за столом для игры в шахматы. Только ни фигур, ни шашек, лишь игральные кости.
— Один-один-один. Не повезло. Попробуйте в следующий раз.
— Как же, — хотел возмутиться я, но не успел.
Открыв глаза, я снова увидел знакомые занавески, сквозь которые проглядывало солнце. Ну нафиг! Я резко вскочил с кровати и больно наступил на саморез. Ну нафиг! Злосчастный вьетнамский партизан тут же полетел в сторону открытой форточки. И как в прошлый раз удача была не на моей стороне. «Ну нафиг три», — выругался я, когда по стеклу опять пошли трещины. Это как же мне должно не везти, чтобы брошенный саморез угодил ровно в точку напряжения? Вот же мелкий засранец! И этот снизу тоже. Не зря его бабки ругали.
Нет, оставаться дома нельзя! Тут небезопасно. А где сейчас безопасно? На Луне, в подземном бункере Сталина? Так, до этих мест мне жуть как далеко, а до пустыря всего десять минут бегом. А часики-то тикают. Тик-так, тик-так. У меня в голове почему-то застучал метроном. Я замер в ожидании речи Левитана. Минута прошла, и кто-то ощутил себя идиотом. Давно пора.
Джинсы, так и не глаженая футболка, в карман сотовый. Через несколько минут я пулей вылетел из дома.
Быстрей, быстрей! Вскоре в боку закололо. «Он на десять тыщ рванул как на пятьсот». И спёкся. Чистая правда! Я перешёл на шаг. Достал из кармана телефон, чтобы проверить время. Шесть пятнадцать. Куда спешишь? До смерти ещё почти полтора часа. Меня немного отпустило.
— Ну ты и рванул! — сзади раздался голос.
Я резко повернулся на сто восемьдесят градусов.
— Ты чего, первый раз на пробежку вышел? — спросил меня немолодой дядечка в спортивной майке с надписью «СССР».
— Первый, — соврал я.
— Эх, молодёжь! — с укоризной, но по-доброму произнёс спортсмен. — Хочешь, дам пару советов?
— Не хочу, — вот чего мне сейчас нужно было меньше всего, так это разговоров о том, как правильно бегать. От смерти не убежишь.
— Ну смотри, — ничуть не обиделся дядечка. — Если что, я каждое утро тут занимаюсь.
Спортсмен потерял ко мне интерес и затрусил по тротуару в сторону пустыря. То есть туда же, куда направлялся и я. Как бы снова не начал приставать с непрошенными советами. Но когда я, наконец, дохромал-добежал до места, то там никого не оказалось. Вот и отлично.
Когда-то здесь была школьная спортплощадка: на остатках асфальта советских времён ещё проглядывала белая разметка и торчали остатки давно спиленных и сданных в металлолом турников и стоек для баскетбольных колец. Саму школу, располагавшуюся в ста метрах отсюда, снесли ещё в начале двухтысячных, но мы в детстве успели вдоволь побродить по полуразрушенному зданию. Район этот не самый привлекательный для строительства коммерческой недвижимости, поэтому пустырь не только не уменьшался, но и постоянно прибавлял в размерах. Когда асфальт ещё был в относительно приличном состоянии, а турники не сворованы, то здесь постоянно тусовалась молодёжь. Но постепенно всё пришло в окончательный упадок, и теперь тут встретишь разве что ворон да старый мусор.