Идеальные незнакомцы

Горячий пар клубится вокруг моего лица, и я надеюсь, что это поможет скрыть слезы, которые собираются в моих глазах. — Ладно, — говорю я, стараясь сохранить ровный голос. — Если это то, чего ты хочешь, то хорошо.

— Это то, чего я хочу. И это тоже.

Он разворачивает меня к распылителю, одной рукой прижимает к своей мокрой груди, затем берет мою руку и тянет ее за собой, между нашими телами, обкручивая вокруг своей эрекции. Он шепчет мне на ухо: — Погладь меня.

Он отпускает свою руку с моей и просовывает ее между моими ногами.

Брызги воды горячие и жгучие на моей чувствительной груди. Когда Джеймс скользит пальцами вперед-назад по моему клитору, лениво потирая, мои соски твердеют и начинают болеть. Он сгибает свой таз в моей руке. Я сжимаю его член, затем скольжу рукой к верхушке и сжимаю там.

Когда я скольжу рукой обратно к основанию, он снова сгибает бедра. Дергая мой набухший клитор, он шипит мне на ухо: — Чувствуешь, как ты меня возбуждаешь? Чувствуешь, какой я твердый для тебя, дорогая?

Так и есть. В моей руке его эрекция ощущается как стальная труба, обернутая шелком. Я издаю несвязный звук и снова глажу по длине его жесткого ствола, останавливаясь на нижней части, чтобы приласкать его яйца. От этого он тяжело втягивает воздух.

Он отбрасывает мою руку, размещает себя возле моего входа и проникает внутрь меня.

Стоная, я позволяю голове упасть на его плечо. Он кусает меня за шею и начинает входить в меня, удерживая меня одной рукой за бедро, а другой сжимая мою грудную клетку. Горячая вода пульсирует на моих сосках, стекает по моему телу к воронке между бедрами.

— Ты такой большой, — шепчу я, наслаждаясь тем, как он растягивает меня с каждым толчком. Люблю то, как он наполняет меня.

В ответ он снимает душевую насадку со стены и направляет горячие, жгучие струи прямо между моими раздвинутыми бедрами.

Когда я стону и корчусь на нем, он продвигает другую руку вверх и сжимает мою грудь. — Представь, что это мой рот, — говорит он гортанным голосом, держа душевую насадку в сантиметрах от моей плоти. — Представь, что я трахаю тебя и одновременно лижу твою киску.

Я издаю звук, которого никогда раньше не издавала, животный звук, низкий и плотский, острый от потребности. Вода течет против моей киски, создавая изысканный вид пыток, пока Джеймс продолжает трахать меня сзади длинными, глубокими движениями.

— Ты бы хотела этого, дорогая? Твердый член, погруженный глубоко в твое влагалище, и влажный рот между твоими ногами, сосущий твой сладкий маленький клитор?

Представив, что он занимается со мной любовью сразу вдвоем, я хнычу, сжимаясь вокруг его члена.

Его голос твердеет. — Тебе нравится эта идея.

— Только если это будешь ты, — говорю я, задыхаясь. — Никто другой, кроме тебя.

Он замедляет движения бедер. Дыша неравномерно возле моего уха, он говорит:

— Ты не хотела бы заняться сексом втроем со мной и еще одним мужчиной?

Мне не надо думать дважды, прежде чем я яростно качаю головой.

Голос Джеймса понижается еще на октаву. — Хорошо. Потому что я бы никогда тобой не поделился.

Я порадовала его своим ответом, но это не было моим намерением. Я просто говорила правду. Впустить другого человека в этот момент — значит удешевить его. Кроме того, никто другой никогда не смог бы сделать для меня то, что делает он.

Ни один другой мужчина не смог бы так легко и полностью разрушить меня.

Он засовывает насадку для душа обратно в держатель, хватает меня за челюсть, заставляет поднять голову и целует с почти устрашающим голодом, его рот непоколебим, когда он берет мой.

Затем он отпускает мою челюсть и начинает ритмично шлепать меня между ног.

Он трахает меня сзади и шлепает по киске, крепко целует меня, пока я не стону ему в рот, отчаянно стремясь высвободиться. Тогда он останавливается и обхватывает мой пульсирующий клитор, его пальцы благоговейно исследуют место, где мы соединены.

Если бы не его рука, обнимающая меня, я бы бездыханно сползла на землю.

Задыхаясь и дрожа, с клубящимся вокруг меня паром, я произношу его имя. Это мольба, и он знает это. На этот раз он готов дать мне то, что мне нужно.

— Как ты хочешь? Членом или ртом?

— Вот так. Когда ты внутри меня. Но мои колени больше не работают.

— Они и не должны.

Он выскальзывает из моего тела и разворачивает меня. Его лицо полно намерения. Его глаза горят. Он приказывает: — Обхвати меня ногами за талию, — и поднимает меня на руки.

Когда он прижимает меня спиной к стене душевой кабины и обхватывает мою задницу обеими руками, я понимаю, что он собирается трахнуть меня стоя.

Он целует меня, его губы горячие против моих. — Помоги мне войти, — просит он, расставив ноги. Я обхватываю его плечи рукой, а свободной рукой проникаю между нами. Затем я направляю его туда, где ему положено быть, пока он полностью не оказывается внутри меня, его гладкая грудь прижата к моей так плотно, что я чувствую каждое биение его сердца.

Он снова начинает трахать меня, его толчки настолько же сильны, насколько мягки его глаза.

Вода разбрызгивается повсюду. На наши тела, потолок, кафельные стены. Пар поднимается и клубится. Звуки моих беспомощных стонов и его резкого дыхания эхом раздаются вокруг нас, пока у меня не кружится голова, пока я не приближаюсь к оргазму настолько, что фокус моего зрения сужается до блестящего белого ожога внутри меня, который сворачивается все туже и туже, готовый вот-вот вспыхнуть.

Когда я наконец кончаю, это происходит с криком и серией сильных рывков всем телом. Но Джеймс не шатается. Его руки остаются сильными, а равновесие — устойчивым, и он продолжает неустанно входить в меня сквозь мои конвульсии, пока я не истощаюсь.

Затем он вырывается, крепко целует меня и глубоко стонет мне в рот. Он выпускает себя в бурлящий пар и горячую воду, все это время умудряясь выдерживать мой вес, не шатаясь. Его руки даже не дрожат. Он тверд, как ствол красного дерева.

Сквозь запутанный и пропитанный наслаждением туман моего разума проступает единственная, кристально чистая мысль:

Как может умирающий человек быть таким сильным?

Глава 19

После душа Джеймс вытирает нас обоих полотенцем и ведет обратно в постель. Он переворачивает меня на бок и крепко прижимает к своему теплому телу, закидывая свои ноги за мои и защитно изгибаясь вокруг моего позвоночника. Его грудь широкая и твердая, прижатая к моей спине. Его губы нежно касаются моего затылка.

Он шепчет: — Спи.

Измотанная, я сразу засыпаю.

Мне снится война.

Я бегу по ночному разбомбленному городу, мимо молчаливых, огромных руин зданий, разбитые окна которых смотрят на меня, как тысячи мертвых глаз. Небо затянуто густым черным дымом, который обжигает и душит мои легкие. Далеко вдали раздаются беспорядочные очереди автоматической стрельбы. Дорога, по которой я иду, — это бесконечный отрезок потрескавшегося черного асфальта, заваленный обломками и телами. Я спотыкаюсь о них, когда бегу, рыдая, подошвы моих босых ног окровавлены...

Я пробегаю мимо группы солдат, которые направляются в противоположном направлении. Их мундиры изорваны. Их лица измазаны грязью и залиты кровью. Все они ранены в разной степени, хромают или кровоточат от ужасных ран, лица перекошены от боли или пусты от истощения. Они игнорируют меня, все, кроме одного, который обращается ко мне, спотыкаясь, когда проходит мимо.

— Возвращайся, — кричит он, глядя через плечо в ту сторону, куда я направляюсь. — Ты умрешь, если пойдешь этим путем.

Он качается дальше.

Я игнорирую его предупреждения, потому что иду к свету.

Это безопасность, мягко сияющий белый свет сразу за подъемом на дороге впереди. Это убежище. Я чувствую его.

Поэтому я продолжаю бежать, легкие горят, в ушах раздаются крики плачущих детей и церковные колокола.

На вершине подъема я резко останавливаюсь. Слабая и запыхавшаяся, я смотрю на мужчину, стоящего посреди дороги. Он окружен сияющим шаром белого света. Кажется, он исходит из него самого, пронизывает его кожу и излучается из глубины его прекрасных голубых глаз.