Страница 26 из 40
Прошел он еще немного и увидел прозрачный пруд. А на нем пляшет красный столик с тремя красными деревянными чашками: то нырнет, то вынырнет. Поймал младший сын столик с чашками и пошел дальше.
Так дошел он до глубокого болота. Видит: посреди болота чернеет страшный омут, а по берегам омута растут груши, к самой воде склоняются.
Схватил младший сын ветку дерева, притянул к себе и стал рвать груши. Вдруг закипела вода, вынырнул из нее змей и разинул страшную пасть, чтобы младшего сына одним глотком проглотить.
— А, так это ты пожрал моего отца и брата! — вскричал в гневе младший сын. — Ну, постой!
Ловко увернулся он от змея и вонзил ему острый нож между глаз по самую рукоять. Забился змей, выскочил из воды и подох.
Тут вспорол ему юноша брюхо — а там старший брат лежит! Разрезал он брюхо змея дальше — а там и отец. Только оба они уже мертвые.
Заплакал младший сын от горя. Потом зачерпнул большой красной чашкой воды и омыл тело отца. Из самой маленькой красной чашки омыл он его уста и влил в них несколько капель. Обмывает сын отца, а сам плачет, зовет:
— Отец, отец, милый отец!
Вдруг отец вздохнул, открыл глаза и ожил.
Обрадовался младший сын. Поскорей зачерпнул воды в среднюю красную чашку, омыл тело брата, а из маленькой чашки влил ему в рот глоток. Потом наклонился к самому уху и закричал:
— Брат, брат, очнись!
Открыл старший брат глаза и ожил.
Положили они груши нара на красный столик и, счастливые, пошли домой.
— Матушка, матушка, мы принесли тебе груши нара, которых тебе так хотелось! Ешь на здоровье!
Как обрадовалась мать, увидев их всех троих живыми и невредимыми! Поела она груш нара и благополучно разрешилась от бремени.
С тех пор жили они счастливо и весело, а столик с красными чашками берегли, как святыню.
ЧЕРТОВА СМОЛА
давние времена жил в одной приморской деревушке молодой рыбак по имени Ёдзиро.
Глухое это было место: с одной стороны — море, а с трех сторон — дремучие леса да дикие горы. Захочешь в город поехать — путь один, через чащу.
Однажды повез Ёдзиро иваси[39] на базар. Едет он на лошади горной тропой и вдруг слышит, кто-то окликает его сзади: «Ёдзиро! Ёдзиро!» Обернулся Ёдзиро, посмотрел, и душа от страху в пятки ушла: гонится за ним огромный трехглазый черт. Не подал виду Ёдзиро, что испугался черта, и спрашивает:
— Чего тебе надобно?
— Отдай мне рыбу!
— Э, чего захотел! Не для тебя наловлена!
У черта от этих слов глаза так и загорелись злобой.
— Не дашь, сам все заберу! — зарычал он. Догнал черт рыбака, протянул свои ручищи, вот-вот схватит.
Пришлось Ёдзиро бросить на дорогу немного иваси.
Черт тут же их проглотил и опять требует рыбы.
— Не дашь, — говорит, — не только иваси, но и лошадь твою съем!
Что было делать? Отдал Ёдзиро черту всю рыбу. Да только и это не помогло. Мигом проглотил черт иваси и требует у Ёдзиро теперь лошадь. «Ну, — думает рыбак, — пропал я! Съест черт лошадь, а потом и за меня примется!» Бросил он лошадь, а сам пустился бежать без оглядки. Добежал он до большого дерева, забрался на самую верхушку и притаился там.
Вскоре пробежал черт мимо дерева: должно быть, лошадь уже сожрал и теперь искал Ёдзиро. Но рыбак спрятался так хорошо, что черт его не учуял и ушел в старую хижину, что стояла неподалеку от дерева.
«Так вот он где поселился!» — подумал Ёдзиро. Немного успокоившись, он спустился с дерева и незаметно пробрался на чердак чертова логова. Решил Ёдзиро посмотреть, чем черт занимается у себя дома. Заглянул он вниз и видит: пошел черт в кладовую, принес оттуда целую груду рисовых лепешек и начал поджаривать их на жаровне-хибати. Потом опять отправился в кладовую: видно, что-то забыл. Тем временем Ёдзиро достал длинный бамбуковый шест, наколол на него все рисовые лепешки, что внизу лежали, и утащил их к себе на чердак.
Вернулся черт из кладовой, принес мисо. Глядь, а лепешек и нет! Пробурчал черт что-то себе под нос и опять пошел в кладовую. А пока он ходил, Ёдзиро своим шестом утащил на чердак все мисо.
Принес черт лепешки, смотрит: и мисо не стало. Пошел он опять за мисо, а Ёдзиро снова утащил к себе лепешки. Так черт и ходил то за тем, то за другим, а Ёдзиро все утаскивал к себе на чердак.
Устал черт от этой беготни.
— А, ладно, — говорит, — обойдусь сегодня без лепешек! Лучше отдохну немного.
Так он решил и стал гадать, где ему лучше улечься: на чердаке или в котле[40].
Услышал это Ёдзиро, забеспокоился. А что если черт в самом деле на чердак спать полезет?
— В котле спать лягу, — проговорил, наконец, черт и направился на кухню. Забрался он там в огромный котел, а сверху закрыл себя крышкой.
Обрадовался Ёдзиро, спустился быстро с чердака и наложил побольше тяжелых камней на крышку котла. Потом натаскал дров и стал высекать огонь кремлем.
Слышит черт, как чиркает кресало, и кажется ему, что это птицы чирикают.
«Бо-бо-бо!» — загудело пламя под котлом. А черт думает: «Должно быть, это ветер в трубе так воет!»
А Ёдзиро изо всех сил старается: раздувает огонь, подбавляет жару. Накалился котел, начало черта припекать.
Хотел он выбраться наружу, да не тут-то было! Крышка тяжела — не пускает. Взмолился тогда черт:
— Пощади меня, Ёдзиро, я тебе отдам и рыбу и лошадь!
— Ишь чего захотел. Нет уж, получай по заслугам, — ответил Ёдзиро и еще подкинул дров под котел. Так черт и зажарился.
На другой день поднял Ёдзиро крышку, посмотрел, а котел до самых краев полон древесной смолы. Отвез он ее в город и нежданно-негаданно продал за большие деньги.
ГРИБ-СМЕХУН
или в старину в одной деревне три брата. Старший и средний были умные, а младший, Коскэ, слыл дурачком. Все в деревне его так и звали: Коскэ-дурачок. Вырос Коскэ-дурачок, настала для него пора идти по свету искать свое счастье.
Покинул он вместе со старшими братьями родную деревню и пошел с ними сам не зная куда.
Но не долго шли они вместе. По какому-то случаю отстал Коскэ-дурачок от своих братьев и забрел один-одинешенек далеко в горы. Закатилось солнце, пришлось Коскэ заночевать прямо в лесу. Постелью ему служили сухие листья, а изголовьем — корни деревьев.
На рассвете Коскэ снова пустился в путь. Скоро вышел он на опушку леса и вдруг увидел возле старого пня множество грибов.
Обрадовался голодный Коскэ, набрал их полный узелок. Потом насадил несколько грибов на палочку, кое-как поджарил на костре и съел.
И тут охватило его такое веселье, что и описать невозможно! Захотелось ему смеяться, плясать, хохотать во все горло…
«Странно! С чего бы это?» — подумал Коскэ, крепился он, крепился да как зальется безудержным смехом:
— Ха-ха-ха! Ох-ха-ха-ха-ха!
Смеясь, прихлопывая в ладоши, приплясывая и распевая песни, стал он спускаться в долину. Люди, что жили в деревне у подножья горы, смотрят на него и дивятся:
— Смотрите, пожалуйста, какой весельчак! Просто зависть берет. Если бы он мог подарить хоть десятую часть своей весёлости нашему правителю, тот бы его озолотил!
Так толковали крестьяне, провожая Коскэ завистливыми взглядами.
Где и как он провел следующую ночь, Коскэ и сам не знал. Настал день, и только тут он очнулся и увидел, что сидит на ступеньке какого-то храма. Принялся Коскэ рассуждать сам с собой:
— Где я? Что со мной? С чего это напало на меня такое веселье? Должно быть, причиной всему — вчерашние грибы! — И тут он увидел, что у него в узелке еще много таких грибов. Плюнул Коскэ, бросил их все до единого и снова пошел куда глаза глядят.
39
Иваси — род сардин.
40
Здесь имеется в виду котел, вделанный в печь, которым японцы пользуются как ванной.