Плохой

— Что ты делаешь? — она вырывается из моей хватки. — Ронан, что ты делаешь? — её голос становится паническим, когда я прикладываю горячий металл к её уху. Кожа шипит и трескается, но она не кричит, она даже едва вздрагивает, когда от её шеи поднимается небольшая струйка дыма. Она выносливая, должен отдать ей должное. Я прижимаю кольцо к её коже, мой взгляд скользит по жуткой татуировке на её спине.

Я роняю щипцы на пол, смотрю на свои инициалы, почерневшие на её коже, и провожу рукой по её спине. Вместо гладкой кожи мои пальцы пробегают по выступам.

Шрамы от ожогов.

Так много снятых слоёв.

— Какая хорошенькая, — шепчу я, накручивая её волосы на кулак и наклоняясь над ней. — Не имеет значения, что я делаю, потому что ты не боишься смерти, а без страха ты не подчинишься, и это достойно восхищения. Это правда так, но ты ведёшь себя вызывающе. — Я откидываю её голову назад. — Ты такая дерзкая, Камилла, и что тебе ещё предстоит понять, так это то, что ты можешь делать и говорить всё, что захочешь, но, в конце концов, ты моя. Ты хочешь умереть на своих условиях, но это невозможно. Как ты этого не видишь?

— О, тебя это раздражает, не так ли? — рычит она, отбиваясь от меня. — Что ты не можешь контролировать каждую грань меня, что ты не можешь контролировать мою жизнь.

— Вот тут ты сильно ошибаешься, Камилла. — Я смеюсь. — Если ты заберёшь свою собственную жизнь, это будет из-за меня. Это исключительно из-за того контроля, который я имею над тобой.

— Не льсти себе.

Её абсолютное пренебрежение к смерти подстрекает меня. Её вопиющее неуважение приводит меня в ярость. Её переменчивый характер привлекает меня. Мне не должно это нравиться, но мне нравится всеми возможными плотскими способами.

— Тот факт, что ты настолько бессильна, разрушает тебя, не так ли?

— Может быть, втайне мне это нравится. — Она прижимается ко мне своей попкой, и уголки её губ растягиваются в самодовольной улыбке.

— Я знаю, что ты хочешь, — шепчу я, проводя пальцем по свежей обожжённой коже на её шее. Она с шипением выдыхает воздух. — Метка собственности так красиво смотрится на тебе.

— Мужчины такие предсказуемые. Все вы хотите владеть красивыми вещами.

Я просто ухмыляюсь ей, прежде чем нежно поцеловать в уголок её рта.

— Такой хорошенький маленький питомец, — молвлю я, желая спровоцировать её гнев, неистовство. Я хочу, чтобы она разозлилась, потому что это заставляет мой член пульсировать.

— Клянусь Русский, — рычит она и усиленно вырывает от меня, — прежде чем всё будет сказано и сделано, я заставлю тебя истекать кровью.

— Такие сладкие обещания, — шепчу я, проводя ладонью по изгибу её попки.

Её тёплая кожа служит таким искушением, но её гнев ещё больше. Каким бы могущественным ни был мужчина, такие примитивные вещи, как запах женской кожи, обещание её тугой киски — это слабость, которой редко удаётся избежать. Закрыв глаза, я представляю, как она прижимается ко мне, мои руки на её горле, когда я погружаюсь в неё. Но я не могу доставить ей такого удовольствия. Во всяком случае, я хочу вырвать у неё ту единственную вещь, над которой, как она чувствует, у неё есть власть, поэтому я позволяю своим пальцам скользнуть под кружево её стрингов. Мой палец скользит по её заднице, Камилла она стонет.

— Когда я возьму это, я заставлю тебя истекать кровью, — стону я, обводя пальцем её дырочку, прежде чем опустить его к её влажной киске. — Такая возбуждённая, маленькая кошечка, — бормочу я ей в щеку, играя с ней. Каждое движение моего пальца заставляет мой член болеть из-за неё, но речь идёт о контроле. Силе. Владение.

Я погружаю в неё два пальца так сильно, так быстро, что она задыхается.

— Думаю, тебе нравится, когда с тобой обращаются как с грязной шлюхой, Камилла. Ты жаждешь разврата.

Я покусываю её за ухо, прежде чем положить большой палец на её анус и протолкнуть его внутрь. Она сжимается вокруг меня, стонет и прижимается ко мне спиной. Используя свободную руку, я прижимаю её лицом к столу, трахая пальцами, более чем в восторге от того, как она царапает твёрдую древесину между глубокими вздохами.

— Чёрт, — шепчет она и крепче сжимает мои пальцы. Её движения становятся отчаянными. Но я не могу позволить ей кончить. Я вырываю из неё пальцы и отхожу в сторону. Она наклонена и распростёрта на моём столе на грани оргазма, которого у неё никогда не будет, и я нахожу в этом столько удовольствия.

Раздражённый вздох срывается с её губ, прежде чем она переворачивается и садится. Она отодвигается к краю стола. Я восхищаюсь прелестным румянцем, проступившим на её щеках. На секунду она закрывает глаза, а когда открывает их, в них мелькает что-то дикое.

— Ты же знаешь, как говорят… — её ноги раздвинуты, а рука опускается между бёдер, под кружево. — Если хочешь, чтобы работа была сделана хорошо…

Улыбаясь, я пересекаю комнату и вырываю её руку.

— Это запрещено.

— О, Ронан. — Она придвигается ко мне, касаясь своими губами моих. — Всё время такой напряжённый. — Её губы скользят по моей щеке, а затем она прикусывает кожу на моей челюсти своими зубами. — Не притворяйся, что не хочешь посмотреть, как моя киска сжимается вокруг моих пальцев, или ещё лучше, почувствовать это своим членом.

— Почему бы мне хотеть этого, Камилла? — я притягиваю её руку к своим губам и засовываю её влажные пальцы себе в рот, впитывая с них нежный вкус её киски. В данный момент я ничего так не хочу, как трахнуть её… — Ты планируешь плохо себя вести?

— Я расцениваю это как риторические вопросы.

Я обхожу стол и открываю ящик, вытаскивая оттуда тонкую верёвку.

— Повернись, — говорю я.

— Ты случайно хранишь верёвку в своём столе? Прям чёртов серийный убийца, — бормочет она, спрыгивая со стола и оборачиваясь со вздохом.

Я беру оба её запястья и обматываю их верёвкой. Я предполагаю, что она избавится от них в течение часа, но на самом деле это просто из принципа. Унижение, вынужденное подчинение со стороны такой разъярённой дикой кошечки.

— Ну а теперь. Пошли. — Я хватаюсь за верёвку, сопровождая её из моего кабинета в её комнату.

Когда мы доходим до двери, она поворачивается и свирепо смотрит на меня, и я одариваю её очаровательной улыбкой.

— Очень надеюсь, что тебе приснятся восхитительные сны. — И с этими словами я закрываю дверь.

Камилла внесла определённый уровень… веселья в мою жизнь. Она выводит меня из себя, она низводит меня до самых примитивных желаний, но, в конце концов, я контролирую её, и это приносит неизмеримое удовлетворение. Так трагично думать, что мне придётся убить её, когда всё закончится, но в то же время я знаю, что она будет невероятно красива, истекая кровью.

Глава 25

КАМИЛЛА

«Hook, Line & Sinker» — Royal Blood (трек)

Дверь со щелчком закрывается, и я сдерживаю разочарованный стон. У меня болят плечи, покалывает шею, а моя киска пульсирует.

Боже, он мудак.

Я оглядываю комнату в поисках чего-нибудь, что я могла бы использовать, чтобы выпутаться из этой чёртовой верёвки. Я сталкиваю лампу с прикроватного столика, наблюдая, как разбивается керамическое основание. Стекло осыпает пол, и я приседаю, упираясь руками в верхнюю часть разбитого цоколя лампы. Мои зубы щёлкают, когда острые края царапают тыльную сторону моей ладони. Как будто я сегодня недостаточно истекла кровью. Я неловко провожу верёвкой по зазубренному фарфору, чувствуя, как она зацепляется и понемногу ослабевает. Я улыбаюсь, когда верёвка, наконец, освобождается. Мои руки покрыты кровью, и мне приходится выдёргивать крошечные кусочки керамики из ладоней и запястий. Ронан может пойти и трахнуть себя — и он может посмотреть, как я трахаю себя.

Это запрещено, о пожалуйста!

Я иду в угол комнаты, запрыгиваю на комод и сижу перед камерой, пока не убеждаюсь, что она сфокусирована на кровати.