Моё имя

Не ожидая мой ответ, Ада протянула свою руку к звёздам и, клянусь, я был уверен в том, что вот-вот, и она непременно их коснётся. Луна улыбнулась девушке сказочным светом, и та ответила ей тем же. Казалось, что сама богиня ночи хочет забрать к себе девушку-пламя, посягнувшую на её право ночного светила. И Ада ей совершенно не противилась: она смотрела на луну так же пристально, как и я на неё.

***

Где-то в двенадцать часов ночи я, уже будучи в своей комнате, снова взял в руки тот детский рисунок. Потёртая и помятая бумага вновь отозвалась в голове неприятными воспоминаниями. Замок, переполненный одиночеством, семья, которой у меня никогда не было, и детские мечты, что так и остались мечтами — всё это часть меня, не так ли, Ада? Это то, что делает меня тем, кто я есть сейчас.

Я сложил из рисунка маленький самолётик и направился вместе с ним к большому, широкому окну. Не колеблясь, одним быстрым движениемвыпустил его в ночную темноту, где он тотчас был подхвачен бушующим ветром, ни на секунду не прекращающим стремиться туда, куда живым путь заказан.

Больше я не буду убегать. Я постараюсь. Сделаю всё ради того, чтобы принять своё прошлое и прожить жизнь не воспоминаниями, но моментами. Ведь теперь есть та, ктопонимает меня лучше, чем я сам, та, которая способна подарить мне воспоминания куда ярче и теплее минувших. Ведь прошлое есть прошлое — мы же живём в настоящем.

Перед тем, как заснуть, я вновь перечитал сказку о принце, нашедшем свою принцессу. На этот раз детская история больше не казалась мне глупостью.

Глава 5. Желание, которому не суждено сбыться

Через пару минут я умру.

…

Моё имя Ричи Джонс.

…

Если это письмо всё-таки достигнет тебя, кем бы ты ни был, то прошу, запомни моё имя и найди ответ на вопрос, что пульсом стучит в моей голове.

ЗА ЧТО НАМ ВСЁ ЭТО!? ЧТ…

…

Отправить на растопку.

Это письмо (или, вернее, то, что от него осталось) я перечитала бесчисленное количество раз. В итоге и сама не заметила, как заучила его на память. Просто ни с того ни с сего вдруг осознала, что, читая одно слово, уже отлично знаю, какое последует за ним. Отложив письмо куда подальше и поудобнее устроившись на кровати, решила, наконец, дать глазам отдохнуть. Как и ожидалось, это не помогло — неаккуратные и нечёткие буквы, написанные мальчиком по имени Ричи, так и продолжали стоять бегущей строкой перед мраком сожмуренных глаз.

Потёртый, слегка выцветший листок бумаги, о котором сейчас и идёт речь, я обнаружила относительно недавно (вчера, если быть уж совсем точной). Разбирая новую партию книг, найденную среди обломков и прочего никому не нужного хлама разгромлённой на днях повстанческой базы, и пополняя тем самым всё расширяющуюся королевскую библиотеку, я заметила затерявшийся средь книг клочок бумаги. До этого на подобных мелочах никогда не акцентировала внимание, однако в этот раз что-то интуитивное не дало мне просто выбросить письмо, совершив тем самым непоправимую глупость. Хотя если кто-то скажет, что прочитать его было глупостью куда большей, скорее всего, я не найду, что ответить.

Письмо оказалось написанным на международном английском, что слегка осложнило чтение и заставило меня перестать валять дурака. Но не более того. Я выучила английский, будучи ещё ребёнком, по тем редким книгам, что изредка удавалось найти. Видя меня за этим занятием, Нат всегда говорил, что я непонятно на что трачу своё время. Сказать по правде, подобные разговоры не раз становились причиной, по которой мы днями друг с другом не то, что словами — взглядами не обменивались. И всё потому, что с самого начала я полагала, будто настоящий ключ к победе над тварями — вовсе не сила, а информация.Ну и поскольку большая часть трудов сего мира написана именно на английском, его-то я и считала замочной скважиной к этому ключу. В конце концов однажды Нат был вынужден признать, что здесь я (как и везде, в принципе) оказалась права: лишь изучив несчётное множество работ всемирных учёных, я смогла приоткрыть створки дверей, ведущих к созданию жучков и открытию техники работы с заговорённой сталью.

Внезапно в уставшую за день голову пришёл вопрос, для меня совершенно несвойственный. Я вдруг захотела узнать, каким был путь этого письма, до того как оно оказалось у меня в руках. Сомневаюсь, что «Восставшие из пепла» (так себя называли побитые повстанцы) были его единственной остановкой, и не думаю, что я — последняя из всех, которые предстоит пережить.

За этой мыслью, наконец, пришло и осознание того, почему грязный клочок бумаги никак не хотел выходить из моей головы. Конечно, я знала, что люди страдают и умирают миллионами изо дня в день, но, пожалуй, никогда не задумывалась об этом по-настоящему. Меня всегда волновало лишь то, как пережить сегодняшний день и отомстить своим врагам в завтрашнем. Заботу о других я предпочитала перекладывать на Ната, не видя в этом ничего плохого. По правде говоря, я и сейчас не вижу. Однако отчего-то в ту ясную и тихую июльской ночь заботу об этом мальчике, о Ричи Джонсе, я решила взять на себя.

Ты спрашиваешь, за что нам всё это? А разве не очевидно? Мы расплачиваемся за собственную слабость. Слабость, которую так долго скрывали под тонкой пеленой показательной силы. В погоне за величием, славой, уважением и признанием мы давно позабыли о том, каково это — жить, наслаждаясь каждым чёртовым днём. Возможно, именно поэтому сама жизнь в её первоначальной и истинной форме решила напомнить, ради чего наши сердца бьются на самом деле. Вот только выбрала она для этого самый жестокий способ из всех возможных.

Мы заслужили наказание — это правда. Наказание за то, что наши души гнили так долго. Но не такое. Произошедшее с нами — скорее злая шутка, чем плата по счетам. Ты слышишь меня, Ричи Джонс? Всё это — забава судьбы и не более. Такой участи мы точно не заслужили, это ошибка!И я её сотру. Пусть обещание вычистить это отвратное пятно на обложке нашей истории будет моим тебе подарком на так никогда и не наступившее восемнадцатилетие.

Не сложно догадаться, что после всего этого сон меня настойчиво игнорировал. Я долго вертелась со стороны в сторону в надежде, что чудо всё-таки произойдёт, однако в итоге это принесло лишь противоположный результат, и в моих глазах исчезли даже самые малые крупицы сонливости. Всё оттого, что не переставала думать, как только что дала умершему и совершенно мне незнакомому человеку обещание, сдержать которое сложнее, чем отрастить крылья. И это при том, что за много лет странствий я никому и никогда(кроме Ната, конечно же) не давала никаких обещаний. Неужели его ежедневные проповеди о защите человечества и сострадании к ближним наконец-то возымели эффект? Неужели я действительно всё больше и больше становлюсь на него похожей? И означает ли это, что однажды стану такой же наивной, как и сам он?

Ну, нет, этого просто не может быть. Я — Ада Норин, а вовсе не Нат Орсон. Я — не он и никогда им не стану. Всё потому, что, в отличие от него, отлично понимаю: крошечный шанс на победу существует, лишь пока я остаюсь эгоисткой.

Размышляя обо всём этом, краем уха я услышала, как по общему коридору кто-то еле слышно, почти что бесшумно, идёт. Само собой, я не придала этому особого значения. А с чего бы? Вик довольно часто возвращался к себе после полуночи, так как любил любоваться звёздами, читая что-то интересное, а у Аки (стараниями Пандоры) вообще никогда не было графика. Насторожилась я лишь тогда, когда поняла, что этот «кто-то» остановился возле моей, первой из всех, двери и не думает идти дальше.

Выработанный за многие годы странствий и сражений инстинкт выживания помог мне вовремянапрячься и обострить все пять чувств чуть ли не до точки кипения. Что-то определённо было не так. Просунув правую руку под подушку, я крепко обвила ею рукоять кинжала из заговорённой стали, что, как обычно, спокойно лежал под перьями. В голове же пробежала секундная мысль о том, что сжимаю я его слишком сильно, и, скорее всего, на ладони обязательно останутся небольшие следы.