Шаг второй. Охотник

— Варианты, — сказал врач, глядя в экран. Я видел только обратную сторону экрана, но он был прозрачным, поэтому замелькавшие таблицы и диаграммы были видны. Я такое только у Тони Старка видел. В кино. А этот парень на эксцентричного миллиардера явно не тянет.

Тем временем исследования доктора подошли к концу.

— Ах да, ну конечно, — смущённо улыбнулся он, — мог бы и сам догадаться! Вы интересуетесь по поводу Екатерины Генадьевеы?

Я согласно смежил веки. Получилось! Я наконец-то узнаю, что с моими родными.

— У нас есть номер для экстренной связи с ней. Правда он некоторое время не обновлялся, но, как только вы восстановитесь в достаточной степени, у вас будет возможность с ней связаться. А сейчас отдыхайте. Меня ждут другие пациенты. Под вашим правым указательным пальцем кнопка. Если будет нужна помощь мед персонала, нажмите её и через пару минут к вам зайдёт медсестра. Хорошего дня, Юрий Александрович, рад, что вы все же пришли в себя.

Доктор встал и скрылся из моего поля зрения. Негромко щёлкнула замком входная дверь. Я начал размышлять обо всех странностях сегодняшнего дня и незаметно провалился в сон. Последней мыслью было то, что врач сказал по поводу номера для экстренной связи. Но додумать её я не успел.

Очнулся в темноте. Накатила паника. Подумал, что снова попал в непонятное ничто. Но глаза быстро привыкли и я понял, что все так же нахожусь в палате, просто света нет. Видимо ночь. Попробовал снова уснуть, но не вышло. Решил потратить время с пользой и начал попытки восстановить связь с телом. Неприятно чувствовать себя так, будто заперт в чужом организме. Кажется, что вот-вот придёт хозяин и выгонит тебя.

Пробовал поочерёдно напрягать мышцы. Рук, ног, живота, шеи. Более-менее начала слушаться правая рука и шея. Ногами смог лишь чуть-чуть пошевелить. Но прогресс был, а значит не все потеряно, и нужно стараться, чтобы чувствительность вернулась. Совершенно измученный своими усилиями я вновь уснул.

Утром пришла медсестра и повезла меня на массаж. Потянулись дни, заполненные всякими процедурами. Я не знал даже как называются многие из них, но эффект все это давало поразительный. Через пару дней я уже мог нормально шевелить конечностями. По крайней мере, перестал ощущать их как деревянные чурбаки, пришитые к телу. Утром третьего дня смог поднять руку на уровень лица и рассмотреть трубки и провода. Сама рука, кстати, выглядела паршиво. Сморщенная кожа с пигментными пятнами, тонкая и, даже на вид, слабая. Нет, качком я никогда не был, но и откровенным слабаком тоже. Долгое время занимался стрельбой из лука. Не спортивной, а исторической. И заслуженно гордился своим развитым плечевым поясом и жилистыми руками. И глядя, как в кино стройная девушка стреляет из деревянного лука на 150–200 метров, всегда снисходительно улыбался таким нелепостям. Режиссёры скорее всего никогда вообще не стреляли из настоящего лука с усилием под 200 кг. Киногероини даже тетиву на таком луке натянуть не смогли бы, не говоря уже о прицельной стрельбе на дальние дистанции!

Тем сильнее было моё расстройство при взгляде на свою конечность. Видимо организму было совсем плохо, раз он использовал самого себя, чтобы выжить.

Ещё через неделю интенсивной терапии я смог самостоятельно сидеть и внятно говорить. За это время видел своего доктора всего пару раз и оба раза он прямо фонтанировал восторгами по поводу скорости моего восстановления. Других пациентов я в коридорах так ни разу и не встретил. Иногда мелькали халаты мед работников, но людей в пижамах, как у меня, видно не было.

Ещё через неделю я смог худо-бедно ходить. Когда смог встать самостоятельно первый раз чувствовал себя стариком и развалиной, но мед сестра успокоила меня.

— Вы очень быстро идёте на поправку. Многим людям требуется несколько месяцев, чтобы достичь того, чего вы добились за три недели! Тем более в такой ситуации как у вас!

Тут же замолкнув, она извинилась и, сославшись на дела, покинула меня. В какой ситуации? Что, черт возьми, происходит? Где другие пациенты? Почему в больнице нет ни одного зеркала? Почему никто из родных так и не приехал меня проведать? Им же сообщили обо мне? Или нет?

Вопросы копились, а ответов не было. Так прошла ещё одна неделя, в конце которой меня посетил мой лечащий врач.

— Доброе утро, Юрий Александрович, — дружелюбно улыбаясь, сказал он от порога.

— И вам доброе, Николай Петрович, — ответил я. Врача я видел редко, но при последней нашей встрече он мне говорил, что скоро придёт, и мы обсудим все накопившиеся вопросы. Видимо этот момент настал, — Я так понимаю, что пришло время откровенного разговора…

— Не нужно сгущать краски, Юрий Александрович! Вы не в заточении, а я — не надзиратель! — на эту фразу я лишь неопределённо хмыкнул. Что уж там, мысли о военных и государственных закрытых учреждениях не раз посещали меня за последние недели, — Просто у нас разработана собственная восстановительная методика, которая помогает пациентам быстрее прийти в хорошее психологическое и физическое состояние.

— И именно поэтому в палатах нет зеркал, и за три недели так и не появился никто из моих близких? — с сарказмом спросил я.

— Совершенно верно! — ничуть не смутившись, ответил врач, — Есть и ещё масса других моментов напрямую влияющих на скорость вашего выздоровления. Как только врачебная комиссия приняла решение о вашей готовности, я тут же поспешил сюда. И только после нашего разговора, я смогу предоставить Вам канал связи с родственниками.

— Что ж, — чувствуя неловкость и отведя взгляд, сказал я, — Тогда я готов пройти необходимые тесты, или что там у вас?

— Нет-нет, — тут же замахал руками Николай, — мы с вами просто поговорим и обсудим сложившуюся ситуацию. По итогам разговора, я надеюсь, у вас не останется вопросов, и вы сможете принять верное решение.

— Решение по поводу чего? — тут же насторожился я.

— По поводу вашей дальнейшей жизни, — просто ответил доктор, — Но обо всем по порядку. Вы попали в разряд рекордсменов.

— Не думаю, что проводятся соревнования по таким видам деятельности, — хмуро ответил я.

— Соревнования, конечно, не ведутся, — улыбнулся доктор, — Но статистика вещь безжалостная. И она говорит, что вам очень повезло. Вы были в коме.

— Не назвал бы это везением, доктор.

— И я тоже, но то, что вы из этого состояния вышли — определённо везение. Безусловно, известны и более продолжительные случаи, но, к сожалению, почти все из них закончились летально.

Горло внезапно пересохло, стало трудно дышать. Я потянул ворот пижамы. Я читал про случаи, когда люди провалялись в коме 5-10 лет, и их никто не считал рекордсменами.

— Сколько, — только и смог выдавить я.

— 34 года, — ответил Николай, глядя на меня, — Екатерина Георгиевна обновляет ваш страховой баланс каждые 10 лет. Контакт она последний раз обновила 4 года назад. У нас была последний раз 14 лет назад.

Врач вбивал факты как гвозди в крышку гроба. Не удивительно, что тут нет зеркал. Это не организму было плохо, просто я реально старик. И как с этим дальше жить? Что делать? Нет ни семьи, ни друзей, ни работы.

Стоп. Нужно успокоиться. Про семью и друзей не факт. Катя все ещё платит по моим счетам. Платит всю жизнь. За человека, которого рядом нет. Звонить ей резко расхотелось, хотя и так есть только зыбкая ниточка из номера телефона четырехлетней давности.

Доктор молча следил за моими терзаниями. Не вмешиваясь и не успокаивая. Видимо это и был тест на стрессоустойчивость. Нафиг такие тесты. Нужно успокоиться. Нужно успокоиться. Успокоиться.

Я закрыл глаза и начал дышать. Выдох. Нужно позвонить Кате и узнать как она. Вдох. Узнать у нее насчёт дочки. Насчёт того как она прожила свою жизнь. Выдох. Нужно узнать, что творится в мире и в стране. Вдох. Нужно узнать, что имел в виду врач, говоря о моем выборе.

Я открыл глаза и посмотрел на Николая Петровича.

— Что вы имели в виду, когда говорили про выбор моего пути? — твёрдо спросил я.