Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 31

Дважды он одни и те же шутки, особенно, если они не смешные, Пашка не повторяет.

Также как не бросает слов на ветер.

— Лето в этом году не очень — говорит он, изловчаясь и прихватывая мои пальцы. — А тут и солнце, и море...

— Ты про песок ещё скажи! — хмыкаю я, поднимаясь. — Она ведь такая маленькая!

Желание увидеть малышку нестерпимо.

— Ну так все было сделано по уму. Я же не один ее вез, а вместе со специалистом. Человек всю жизнь с детьми работает и сопровождает по всему белому свету.

Не думаю, что это очень хороший специалист даже с учётом случившейся поездки, которая не вылилась ни во что. Потому что, если бы случилось что-то, то вряд ли Пашка простил себя за это. А посему, ей надо было уговорить Бурова не делать этого. Потому что взрослый и очень печальный мужик — это конечно грусть-тоска, но здоровье младенца важнее.

— Кать? Ты о чем думаешь? У тебя глаза прям ледышки.

— Думаю о твоей няне, — говорю я, перебираясь на кровать.

Пашка поднимается, смотрит в глаща, потом наклоняется к моему лицу и целует меня в губы, перед этим шепнув, что это не его няня, а Софьина.

— Я не сплю с ней, если что, — замечает он, взяв подушку и уложив ее рядом со мной.

— А я и не думала об этом. Но раз уж пошел разговор об этом, то она думает спать с тобой.

Буров молчит какое-то время, а потом начинает смеяться.

— Верю твоему ведьмовству, но тут оно ошибается, — говорит Пашка, улыбаясь. — У нее нет шансов.

— Тогда пойдем к тебе? — предлагаю я, отказываясь вспоминать его давнишние слова о персонале.

Он говорил когда-то о том, что не смешивает одно с другим. Паша много о чем говорил и об изменах тоже, точнее об их неприятии. Но вот как все вышло.

— Сейчас? Хочешь убедиться в том, а не выкинет ли она что-то?

Я хочу посмотреть на ляльку, а на баб Бурова мне плевать. Уже не будет так как прежде. Я не стану ревновать его к ним.

— А что такое? Боишься расстроить ее?

— Нет.

Меня подмывает сказать ему, что меня больше интересует ребенок, чем тетка не сумевшая убедить его в том, что перелет будет вреден для ребёнка.

Меньше чем через полчаса мы идём по освещённым фонарями дорожкам.

Буров держит меня за руку, толкая такую же стеклянную дверцу, как в моем бунгало; уверенно тянет меня по темным коридорам-комната, а потом чертыхается напарываясь на няньку.

— Вера, вашу ж мать! — шипит он, сжимая мою ладонь. — Что вы делаете здесь?

Поздновато я опомнилась, но лучше бы мы пришли утром. Все выглядит не очень, словно датый Буров привел такую же подшофе девицу. Что вообще-то не далеко от правды!

— Услышала шум, вышла, чтобы посмотреть кто это.

Ага-да!

Я смотрю на женщину, которая очень-очень похоже на мою первую учительницу.

Стыдливость ушла на второй план, благодаря внутреннему голосу, что напомнил, что стыдится нечего, потому что выпить и быть вдрабадан — это не одно и тоже.

— Кто может быть здесь кроме меня? — осведомляется не без недовольства Пашук. — Идите спать, пожалуйста.

— Вы к Софье? Не ходите к ней, пожалуйста! Я только-только уложила ее. Перелет плохо сказался на ней.

Мое ведьмовство подвело меня. Я оказалась не права. Женщина настроена решительно в своем нежелании пускать нас к ребенку. Становится немного неловко.

— Паш, давай утром? Отпустишь Веру, как и хотел?

Я смотрю на повернувшегося ко мне Бурова. Но периферийное зрение ещё видит женщину, которая смотрит на нас, недовольно поджимает губы, а потом резко идёт в комнату напротив той в которой горит ночник. Я не ошиблась. Этой тётке не нравится, что хозяин привел кого-то и ещё... Не слишком ли прозрачная у нее сорочка?

— Убедилась?

— Почти, — говорю я, позволив обнять себя. — Проводишь меня до дому?

Буров смотрит на меня, прижимая к себе, словно я могу вырваться и убежать. Из его то ручищ!

— Почему почти?

Я дёргаю плечом.

— Ну же, Ветрова, верни мне веру в твои силы.

Качаю головой. Не хочу. Будет выглядеть, что я ревную. На самом деле это не так.

— Проводи меня домой, — прошу я, спохватившись. — Пожалуйста.

— Может я уговорю тебя остаться у меня? Места у меня больше. Есть бассейн. Гамак с видом на океан. А ещё есть еда.

Последний аргумент заставляет меня хмыкнуть. Это для него он имеет силу, а не для меня.

— Нет.

— Тогда может возьмём с собой пару сандвичей, а потом вернёмся к тебе?

Я сдерживаю улыбку.

Ну вот кто сказал ему, что он останется у меня, а?

В прежние времена мне не надо было говорить каких-то слов, чтобы Пашка понял меня в моем молчании. Ничего не изменилось с тех пор.

— Понятно, Ветрова, — бросает Буров, выпуская меня из рук. — Не получилось тогда, думаешь получится сейчас?

— Ты о чём?..

Он вновь хватает мои пальцы, тянет за собой и отпускает, втолкнув меня в кухню.

— Ты прекрасно знаешь о чем я!

— Неа!

Я оглядываюсь по сторонам, определяя, где второй выход из этого помещения.

— Черта с два ты от меня отвяжешься сегодня! — бросает он, перегородив собой выход. — Думаешь поматросить меня и бросить!

Мне смешно выслушивать эти стародавние обвинения. Три года тому назад я просто хотела сбежать, чтобы не испытывать неловкости по утру. А сейчас мне неудобно из-за тетки неподалеку и самое главное, я не хочу разбудить девочку. Буду чувствовать

— Паш, ты ведь подтвердил, что это всего лишь секс-кекс...

— Шмекс, — заканчивает он за меня. — Это был он, но не списывай меня со счетов так рано.

Честно? Не хочу ни уходить, ни оставлять его, но... Где мое чувство гордости?

*Обижусь на кондуктора и пойду пешком т.е сделаю назло, но мучиться буду сам.

Глава 13

Глава 13

Где? Где?

Она на месте. Просто она немножко разомлела благодаря двум факторам. Нет. Даже трём. Первый, я стала иначе смотреть на мир, приняв на грудь пару бокалов выдержанного напитка на основе забродивших ягод и фруктов. Второе, мои гормоны и нервные клетки угомонились, получив эндорфины и копию их самих, но в мужском обличии. Третье, я все это время вспоминала лишь хорошее, получала большей частью позитивные новости и думала о существе, которое вообще ни в чем не виновато.

Но гордость напомнила о себе, попросив уйти ни в коем случае не считаясь с Пашей. Мало ли что он там хочет?! Надо уйти и срочно. А почему? Я не могу объяснить себе это.

— Ладно. Найду дорогу самостоятельно.

Я говорю это, но высвободиться не пытаюсь. Бесполезно. Это смешно и не смешно одновременно его желание не отпускать и не давать мне проходу.

— Время на то, чтобы я сделал бутеры ты мне тоже не дашь?

Я мотаю головой из стороны в сторону.

— Знаю, я твои бутеры, — отвечаю я, вспоминая его произведения кулинарного искусства. — Паш, правда, время позднее.

Не хватало только разбудить ребенка, чтобы почувствовать себя в конец распутной.

Не могу ничего с собой поделать, когда рядом дети — готова потворствовать им во всем, а уж тем более таким крохотным.

— Паааш?

Мы оба вздрагиваем, услышав где-то наверху знакомый, капризный и тянущий его имя голос.

За секунду до того, как к нам спустилась бывшая Бурова, он переменился и в лице, и во взгляде. Он стал и растерянным, и несчастным, и злым.

— Кать, я понятия не имею, как она оказалась здесь. Поверь мне!

Сейчас я верю ему, потому что Смородина просчиталась, а если по-честному, то набралась. Как можно было забыть о том, что она подходила ко мне сегодня? Или она рассчитывала, что я не вспомню ничего?

— Катя? Паш, мы же договаривались!

Смородина очень плохо изображает удивление. Так же как очень плохо одета для дома, который она представляет своим. Ну кто спит в чулках, поясе и кружевном белье?

— Кать, смотри на меня! Не на нее! Ее не должно быть здесь! Я не знаю!..

— Я тебе верю, Паш, — говорю я, перебивая его. — Правда верю.