Страница 27 из 31
Они сидели под развесистой ивой, где встретились впервые. Фея молчала, да и у Мэйми не было слов на разговоры. Руки и ноги ее снова были покрыты ссадинами и синяками — привычное состояние. Каждый день для нее начинался очень рано — ее будила рыжая фея, и начинались изнурительные тренировки. Фея заставляла девочку бегать, прыгать, ползать, лазать по деревьям. Но не это оказалось самым трудным. Куда тяжелее было изменить себя внутренне. Ту свободу полета, о которой гласила надпись на камне, нелегко было добыть. Крылья у Мэйми никак не хотели расти. Она чувствовала себя неловкой и скованной, а фея внушала:
— Когда ты лезешь на дерево — представляй себя обезьяной, когда ползаешь — мысленно влезай в шкуру змеи. Это умение перевоплощаться поможет тебе стать птицей — и ты полетишь.
Но из Мэйми почему-то выходила не слишком ловкая обезьяна: она частенько падала с дерева. Да и разбитые при ползании коленки убеждали, что и змея из нее никудышная.
Но фея не унывала: часто водила девочку по лесу, заставляя еще и еще вслушиваться в пение птиц и шум ветра, всматриваться в каждую росинку, каждый камешек, каждый листочек. Мэйми училась понимать красоту мира, общаться со всем, что ее окружало. Она и раньше любила цветы, небо, дождь. Но теперь все было иначе: они были на равных, они понимали друг друга, и Мэйми ощущала себя частью волшебного леса.
И вот, наконец однажды вечером девочка сказала фее:
— Я чувствую что-то внутри меня.
— Может, это просто сердце бьется? — спросила фея.
— Нет, — покачала головой девочка. — Это моя душа. Она хрупкая и легкая. И ей очень хочется летать.
— Завтра ты будешь летать, — кивнула фея и почему-то вздохнула.
Проснувшись на рассвете, они напились воды из ручья и пошли по росистой траве вглубь леса. Мэйми уже знала, что в одно месте, недалеко от ручья и развесистой ивы, лес словно уходит вверх, к небу. На этом возвышении фея и предложила попробовать взлететь.
— Ты же не курица, чтобы бегать по земле, размахивая крыльями, то есть руками! Будешь взлетать как птенец орла, бросаясь со скалы. Только вот скал в моем лесу нет — придется воспользоваться холмом.
Поднявшись на вершину холма, Мэйми замерла от восхищения: как же все-таки прекрасен лес на рассвете. Когда он весь как на ладони, освещенный красновато-золотистым светом! И девочка, этот человеческий детеныш, всеми своими корнями, связанный с землей, почувствовала непреодолимое желание взлететь и пронестись под этим почти бескрайним лесом и ощутить ветер в лицо.
— Кажется, у меня выросли крылья, — призналась она фее.
И тогда руки вдруг сами собой сложились наподобие крыльев, тело стало легким, и ноги оторвались от земли. Она поднялась над холмом и полетела. Руки независимо от воли совершали движения, им одним известные и понятные. В какой-то миг Мэйми захотелось опуститься ниже, она изменила положение рук, но не удержалась и, быстро потеряв высоту, упала и покатилась по мокрой траве, пополняя коллекцию синяков и шишек. Ей удалось остановиться, лишь врезавшись в старый каштан. Фея была уже на месте. Мэйми села, привычно потирая ушибленные места, охая от боли, сердито посмотрела на фею, которая едва сдерживала смех.
— Ты не могла меня остановить раньше?
— Конечно, нет. Я же фея, а не колдунья! — и фея презрительно пожала плечами.
Первые дни "крылатой" жизни оказались тяжелыми. Руки еще не совсем хорошо освоились в новой роли, движения оставались резкими, неловкими. Мэйми по-прежнему часто падала, но научилась падать легко и при этом почти не чувствовать боли. Постепенно движения стали более плавными, отточенными. Мэйми подолгу могла находиться в небе, свободно летала и над холмом, и над лесом. Фея наблюдала за девочкой то с земли, то с ветки дерева и наконец признала:
— Ты стала крылатой. Теперь лес отпустит тебя.
Голос ее был полон грусти: пришло время расставания. На прощание фея подарила Мэйми мягкое и тонкое зеленое платье с широкими рукавами, напоминающими крылья.
— В нем ты будешь похожа на прекрасную и сильную птицу,— сказала фея, и голос е дрогнул.
— Где ты видела зеленых птиц? — прошептала Мэйми, отводя глаза полные слез.
— Я бы подарила тебе драгоценные украшения (у меня их так много), дала бы побольше вкусной еды, но все это только помешает тебе в полете, — объяснила фея.
Мэйми, соглашаясь, кивала головой.
Местом отлета выбрали знакомый холм. Мэйми и ее лесная подруга были в одинаковых зеленых платьях, но Мэйми улетала, а фея оставалась.
— Ты настоящая подруга, — сказала девочка маленькой фее. — Если бы не ты, я никогда не научилась бы летать.
— Я просто была рядом — вот и все, — ответила фея.
— Иногда и этого достаточно.
— Да, насчет твоего горного духа… Я ведь не хотела его обидеть, — вспомнила вдруг фея. — Не такая уж я противная и вредная. Просто он не может жить в моем лесу, а я — в его пещере. Вот так. Это ведь веская причина, правда — с надеждой ждала она ответа Мэйми.
— Правда, — понимающе улыбнулась девочка. — Прощай, милая фея. Я тебя никогда не забуду.
Фея кивнула, но ничего не ответила — она плакала.
Набирая высоту, Мэйми бросила последний взгляд на вершину холма: там, сжавшись в печальный комочек, сидела маленькая лесная фея и утирала глаза рукавом платья, а ветер трепал ее рыжие кудри.
Глава 28
Глава XXVIII.
Лес, который на земле казался бесконечным, непроходимым, сверху выглядел совсем иначе. А может, просто Мейми смотрела на него теперь другими глазами — глазами птицы, умеющей преодолевать и не такие просторы. Летела она быстро, стараясь пореже останавливаться. Даже если моросил дождь, Мэйми продолжала полет и уходила на посадку, только когда небо затягивало чернотой, а вокруг все грохотало и сверкало молниями.
— Нелетная погода, — вздыхала тогда промокшая до самых костей девочка и укрывалась в чаще леса: под густыми ветвями дерева или в расщелине ствола, а то и в дупле.
Иногда ей удавалось высушить платье и немного поспать. Никаких особых происшествий не выпадало, лишь однажды Мэйми столкнулась в небе с орлом, но быстро сообразила: лучше удалиться, пока хозяин неба не догадался, до чего она легкая добыча. Так она и сделала: не теряя времени, приземлилась и спряталась в лесу. Орел покружил над зарослями, где укрывалась нарушительница его покоя, а потом развернулся и улетел. Осторожная Мэйми еще долго отсиживалась в кустах.
Еще много часов Мэйми двигалась в том направлении, которая указала фея, но совершенно не представляла, что ее ждет за лесом. А лес вдруг кончился. Мэйми увидела, что он редеет, потом появились просветы, и путешественница опустилась в густую траву.
Она безрадостно разглядывала знакомый пейзаж: высокую траву, множество цветов…. Все это Мэйми уже видела. Не ошиблась ли она, выбирая направление для полета?
— А вот бабочек на лугу с говорящими цветами не было, — вспомнила Мэйми, отмахиваясь от яркокрылых насекомых.
И действительно, бабочек здесь было так много, что казалось: все они часть воздуха — красные, синие, желтые осколки одной сложной мозаики, непрерывно движущейся к тому же. Мэйми попыталась встать и идти вперед, но с удивлением поняла, что это совершенно невозможно: бабочки не давали ей проходу, мельтешили перед глазами, садились на лицо, плечи и руки, запутывались в волосах. Мэйми устала их отгонять: она отгоняла одних, но тут-же прилетали другие, ведь все пространство над лугом просто кишело бабочками. Мэйми упала лицом в траву, но и тут бабочки не оставили ее в покое: они устраивались на спине, и Мэйми чувствовала движение их крошечных лапок, а еще они зарывались в спутанные пряди волос и, пытаясь освободиться, больно дергали их …
Мэйми стало страшно: "Я никогда не выберусь отсюда. Этот ужасный луг станет мои последним пристанищем…" А где-то над головой раздался смех, словно кто-то подслушал мысли девочки. Сэйми даже не пыталась поднять голову и посмотреть, кто бы это мог быть: на ней сидели полчища бабочек. Поэтому ей удалось только простонать: