Страница 44 из 46
Иона от наслаждения неудержимо стонала под ласками вечно любимого супруга. Он восторженно стонал от радости ощущать их одним целым и добраться вновь, вновь, вновь до самого пика экстаза... А когда оба, утомлённые и счастливые, молча лежали и нежно обнимали ещё горячие после этого праздника тел друг друга, Пётр нежно стал напевать, а Иона подпевать одну из его песен, посвящённую снова только ей:
Нежная краса-голубка
Душу мне свою открыла.
И святая, и земная -
Всё в тебе: мир, жизнь и сила.
Помнишь, как кружили в танце?
Помнишь ревность? А любовь?
Помню на щеках румянец
От признаний, ласк даров.
Ты меня собой пленила
И не только красотой.
Ты всю жизнь мне изменила,
Сделав красочной, большой.
Без тебя, я понял сразу,
Не прожить уже ни дня.
Ты за мной — а мне то в радость,
Моя голубка, моя весна.*
* - из романа «Шпагу или жизнь!», Татьяна Ренсинк.
Глава Заключение - часть 1
Закрыть
Багряная листва на ладонях.
Прошло время детства.
В разноцветных коронах
Красуются деревья: приветствуй!
Ещё один год проходит,
Но не покидает любовь.
Она от всех бед уводит
И дарит счастье вновь и вновь.
Я жду тебя, любимый,
Чтобы тебе уже сказать,
Что ты один на век мне милый,
С тобой хочу каждый год встречать.
Мария стояла у окна той осенью, любуясь красками садовых деревьев. Осень на удивление была ещё тёплой, ясной, и дарила только радужные чувства. Совсем не хотелось грустить, что ещё один год проходит. Наоборот, наступает время перемен,... добрых перемен...
Вот-вот прибудет любимый, ей самый дорогой мужчина на свете — Виллиам. Они уже больше года видятся каждый день, проводят время вместе то наедине в саду или гостиной, то вместе с родными Марии выезжают на прогулки. Это было чудесное время, за которое они многое узнали друг о друге, и окрепли чувства так, что уже не оставалось сомнения в том, что они – те самые, настоящие, как мечталось.
Оглянувшись на будуарный столик, Мария улыбнулась лежащей там короне. Это был новый графский венец, украшенный камнями от украшений матушки Виллиама... Словно что-то мистическое случилось год назад в жизни, сведя двух ищущих счастья людей...
Именно благодаря венцу Мария и Виллиам повстречались. Да, Мария была уверена теперь в этом: «Всё, что происходит в жизни, – оно не случайно. Оно ведёт тайными дорожками именно к тому, что называется счастье. Через трудности, испытания...»
Надев корону, Мария улыбалась своему отражению в зеркале и вдруг, увидев отражение и Виллиама, стоящего на пороге и любующегося ею, ахнула.
– Да, вот я тебя и венчал, – улыбался ласково он.
– Что?! – шутливо удивилась Мария.
– На себе, – медленно приближался милый.
– Это слишком уж... самоуверенно. Настоящего венчания не было, – робко улыбнулась она и хотела снять корону, но любимый заключил в объятия и припал к губам трепетным поцелуем.
Закрыть
– Врангель, – отвлёк их голос ворона, прилетевшего на подоконник открытого окна.
– Ой, – засмеялась Мария, уткнувшись носом в грудь милого, и Виллиам крепче прижал её к себе:
– Голубка моя... Поедем уже в мой особняк. Ты обещала наконец-то его посетить, полюбоваться той берёзовой рощей, как мы видели на картине в пещере.
– Да, – кивала счастливая она. – Поедем.
Виллиам снял с неё корону и положил рядом с вороном на подоконник:
– Охраняй! – пригрозил он ему пальцем. – Вдруг этот графский венец понадобится для скорого венчания?
– Что? – затаила от радости дыхание Мария и вновь оказалась в объятиях любимого:
– Ты ведь уже не откажешь?
Она не отказала. Она кивнула, робко улыбаясь, но счастье в глазах от сбывшейся мечты Виллиам уже видел. Он подхватил её тут же на руки и закружил. Они смеялись от радости соединить свои судьбы навсегда, чтобы пронести любовь через жизнь, делиться ею и осветлять каждый день.
Стоя скоро в саду особняка, куда он уже давно хотел приехать с Марией, чтобы показать, чтобы предложить жить здесь вместе, Виллиам сразу собрал из садовых цветов букет. Мария с восторгом наблюдала за ним, предвкушая романтичное время, и милый встал перед ней на одно колено:
– Милая Мари, дочь графа Петра Аминова, сможете ли, хотите ли исполнить мою мечту и стать моей супругой, любовницей, подругой? Вы давно стали моей верой в лучшее и ею останетесь.
– Граф Врангель, – покраснела Мария, а улыбка не сходила с лица, выдавая все радужные чувства наружу. – Как я могу отказать вам?... И это не из-за графского венца!
– Венец твой, матушка нас уже благословила, – верил счастливый Виллиам и поднялся, вручив ей букет.
Мария вдохнула сладостный аромат цветов и спросила, вдруг вспомнив:
– А те цветы, в замке, когда я увидела тебя в зеркале, были тоже от тебя?
– К сожалению, нет, – улыбнулся Виллиам. – Это была Ида по приказу Бьорна. Их интрига и происки. Как я был зол, что ты легко поддавалась очарованию, верила во всё... Не хочу вспоминать.
– Это было глупо, – виновато опустила Мария взгляд. – Я тогда даже не подумала, кто бы мог так кинуть букет? Кто мог пробраться на территорию замка, когда всё охраняется, а ворота запираются. А ты... Ты оказался тогда в моей комнате...
– Я же знал уже про туннель, вот и пробрался в надежде поговорить, но растерялся и просто ушёл, – вздохнул снова виновато от воспоминаний и он. – Прости за это и... за них...
– Мы их больше не увидим, – поддержала Мария. – Я зря мечтала. Всё так дурно вышло именно из-за моих ошибок.
– Знаешь, что я скажу на это?... Не рассказывай людям о своей мечте, покажи её. Ты показала. Я увидел, – ласково обнял и поцеловал милую в ответ Виллиам и кивнул в сторону у особняка, где лежал небольшой парк с берёзами. – Как тебе берёзовая аллея? Похожа на ту, что в пещере на картине? Мне матушка однажды рисовала нечто подобное, но потом рисунок куда-то делся, а я запомнил и в память о ней вот, купил особняк и воссоздал...
– Очень похоже, – согласилась Мария. – Ведь твоя матушка рисовала. Ту картину с голубями, помнишь? Матушка моя рассказывала, что вернула ту картину вам сразу после её смерти.
Закрыть
– Да, помню, – кивал Виллиам, невольно прослезившись от воспоминаний. – Теперь эта картина здесь,... в нашем будущем доме.
– Надо забрать и картину с берёзами сюда. Я давно об этом просила бабушку, потом отца, но все в один голос говорили, картину нашли у дороги. Кому принадлежит, неизвестно, вот и не рискуют. А может, она тоже принадлежала матушке твоей?